Три дня без чародея - Мерцалов Игорь - Страница 9

Двигать вещи, не прикасаясь к ним, можно либо заклинаниями, либо сосредоточением и усилием воли. Первый способ, при отсутствии мощного источника силы, может отнять немало времени, и больших скоростей с ним добиться трудно, зато он относительно надежен и широко распространен. Второй куда приятнее, проще, стремительнее — но находится под запретом. Владению им обучают немногих боевых магов по особому разрешению Совета, потому что он считается грозным оружием — и в большинстве случаев не вполне честным.

Упрям почти владел обоими способами. А по уму, то есть в полной мере, пожалуй, ни одним.

Дело было уже под осень. Ученик чародея замыслил дать крапиве очередной последний бой и завалить ее камнями. Камение собирал по всей округе, одна беда — в укрытом лесами сердце Тверди его много не наберешь, что есть, давно на постройки пошло. За два дня, обливаясь потом, Упрям стаскал совершенно ничтожную, сравнительно с размахом замысла, кучку. Хорошо еще, Наум, заметив, как хищно поглядывает его ученик на каменные блоки башни, посоветовал использовать лесной мусор, пни да поваленные стволы.

Окрыленный надеждой, Упрям взялся за подготовку и в одну неделю добился многого. Преуспел в общении с Духами земли и упросил их не держать корни пней. Потратив лишний день, добился встречи с нелюдимым лешим из Старинской чащобы и ошеломил его предложением добровольной помощи в расчистке бурелома (как раз в конце того лета отгремела страшная буря, стоившая лесу десятков деревьев). И, конечно, изучил нужные чары.

Умозрительно он представлял себе все хороша. В урочный день обошел намеченные пни и стволы, в каждом оставляя по птичьему перу, над каждым произнося заветные слова. Потом, уже за полдень, вернулся на задний двор и призвал весь свой хлам. И вознеслись над землей, рассыпая сучья и труху, тела поваленных бурей лесных исполинов, с окраинных полей взлетели пни, вырывая на свободу змеящиеся корни, до икоты пугая крестьян, которые как раз пришли их корчевать…

Упрям, от макушки до пят охваченный мыслью о победе, не думал о том, что совершает, деяние, которым многие маги по праву гордились бы. Приблизительно так в седой древности жрецы далекого Египта, потрясая воображение фараонов, перемещали немыслимые гранитные блоки для постройки пирамид. Приблизительно так на современном Востоке кудесники обирают доверчивых султанов, за одну ночь строя свои дворцы (по сути дела — перенося с места на место один и тот же дворец). Правда, такое надувательство требует все же неимоверно много сил, поэтому зарабатывающая на нем шайка магов «строит» по одному дворцу в десять лет, в остальное время шарлатаны кормятся у ими же обделенных султанов — своих прежних заказчиков, — воюя с несуществующими ифритами, которые якобы ненавидят всякого рода дворцы и где ни увидят их — тотчас уносят за тридевять земель. Понятно, чтобы вытворять подобное, нужны источники силы, тончайший расчет и опыт. Но начало было положено. Упрям, сам того не замечая, превращался в могущественного чародея…

Для первого раза Наум помог ученику. Постоял рядом, напрямую подпитывая волшебной силой, подсказывал слова. Сразу же сбрасывать приплывший по воздуху хлам на крапиву строго запретил, велел сложить все за оградой и переносить стволы и пни по одному. Так он, с одной стороны, избавил внутренние постройки от опасности случайного разрушения, а с другой — наставил Упряма на путь закрепления обретенных навыков. Повторенье — мать ученья. Поможет ли все это против крапивы — другой вопрос, зато сотню раз подряд сотворенные чары войдут в плоть и кровь ученика и уж никогда не забудутся.

С тем чародей и удалился в башню, занялся своими делами, как бы ненароком поминутно проходя мимо окна. То есть он собирался так сделать, но, первый же раз глянув на задний двор из светлицы, прирос к месту. И если б не был уже седым как лунь, поседел бы в тот миг…

Упрям прошелся вдоль крапивы, разминая пальцы. Заросли настороженно ждали, чуя неладное. Ни росточек не качнется, ни листок не шелохнется.

— Красота, — сказал Упрям.

Собранных им булыжников было мало, чтобы возвести над крапивой курган, а вот чтобы вымостить участок заднего двора — хватало. Потом придавить сверху бревнами…

— Прощай, крапива, — сказал, уже не сдерживая улыбки, ученик чародея и прочел заклинание.

…Ну что ему стоило не торопиться? Лень руками булыжники кидать, хоть бы по одному в воздух поднимал, как было сказано. Нет же, он сразу пяток захватил, да самых увесистых. Без надежного источника силы в виде учителя за спиной это было нелегко, но Упрям не был бы Упрямом, если бы отступил. Собрался, прицелился и метнул камни по навесной дуге…

Это уже потом чародей дознался, в чем дело, и сообщил своему ученику, что, раз за разом противостоя чарам, непокорная крапива впитала в себя большое количество магии и обрела надежную защиту. В каком источнике она черпала силы, даже для Наума оставалось загадкой, но в итоге везучее растение выставило против Упряма самый верный магический щит — отражение заклятий.

А сила отраженного заклятия, как известно, удваивается.

Все пять булыжников, так и не коснувшись зарослей, полетели в голову Упряма — по гораздо более пологой дуге и с большей скоростью.

Вот тут ученик чародея и обучился запретному искусству передвижения предметов силой духа. Может, и проще было просто пригнуться, но случилось то, что случилось, и другого быть не могло.

Осознать он, разумеется, ничего не успел, только вскинул руки ладонями вперед, а страх, мгновенно вскипевший в крови, высвободил скрытое в потаенных силах разума искусство. Выброс силы был таким мощным, что заскрипел прочный забор, сами собой захлопнулись ставни на верхнем жилье башни, а в светелке задребезжали склянки с зельями. Хорошо после опыта с молниями все зелья Наум держал в плотно закрывающихся емкостях, а полы в башне выстелил войлоком.

Камни опять ринулись к крапиве. И снова были отражены! На сей раз они летели к Упряму по прямой.

Ученик чародея успел сделать пару шагов назад, но после пятого или шестого броска стало не до того. Камни мелькали туда-сюда с такой скоростью, что глаз их уже не замечал, казалось, пять серых молний дрожат в воздухе, гудя, как шмели-переростки. Это гудение почему-то особенно мешало думать.

Через тридцать или сорок обменов ударами мысли все-таки зашевелились в голове Упряма. Надо что-то делать, погасить скорость камней — но как? Изменить направление удара — но в какую сторону? Даже в таком состоянии Упрям сообразил, что камни будут лететь версты и версты — не приведи благие боги, на их пути окажется человек.

…А камни уже стали раскаляться, ко все более высокому гудению примешивалось зловещее потрескивание, воздух задышал жаром…

Даже Наум в башне не успел ничего предпринять. Сам не обученный двигать предметы велением духа, он немного знал об этом искусстве, но ему было известно, что, вмешайся он сейчас в поединок, — объединенные силы, гонявшие булыжники взад-вперед по двору, запросто могут обрушиться на него. Чародей, впрочем, уже решился на этот шаг, надеясь потом швырнуть камни строго вверх и, выиграв время, либо замедлить их, либо выбросить в безлюдное место. Он уже начал творить чары, чтобы перехватить власть над камнями, но опоздал.

Камни взорвались. Раздался оглушительный хлопок, посыпались в разные стороны огненные искры, ударная волна кинула Упряма наземь.

Крапиве тоже крепко досталось. Два дня после этого поединка она была слаба как никогда, но Упрям провалялся в постели больше недели, а мог бы пролежать и год, кабы выхаживал его не чародей.

Ругать за использование запретного волшебства Наум не стал. Даже успокоил, сказав, что, хоть это и не приветствуется, никто не вправе отнимать у человека умений, которыми он овладел сам. Однако упражняться дальше не позволил. А про то, чтобы разрешенные чары выучить назубок, Упрям как-то и не думал после. Месяц ждал, пока рука срастется (какие чары со сломанной рукой?), за это время других дел накопилось выше крыши. Когда же стало появляться свободное время, уже поздней осенью, он прельстился новым «победоносным» замыслом и взялся за изучение других разделов магии.