Талисман Белой Волчицы - Мельникова Ирина Александровна - Страница 58

– Не стреляйте, собак положите! – и бросился к медведю.

Тот рявкнул и поднялся на дыбы. Он и впрямь был намного крупнее первого зверя. И Ермашка рядом с ним смотрелся совсем маленьким. Прицелившись, он выстрелил в медведя, но тот лишь замотал огромной башкой и приземлился на все четыре лапы, едва не накрыв Ермашку своей тушей. Охотник отскочил, но одна из собак не успела увернуться и попала под удар когтистой лапы. Отчаянно завизжав, она отлетела в сторону с распоротым брюхом, а вторая из лаек залилась совсем уж отчаянным лаем и повисла у медведя на холке. Он попытался смахнуть ее лапой, снес вершину молодой кедрушки, развернулся и в этот момент зацепился петлей уже основательно за торчащий из земли корень огромного пня.

Взревев, зверь уперся задними лапами, пытаясь освободить голову, и стал биться толстым задом и мотать головой из стороны в сторону. Клочья мха и комья земли летели из-под его лап, он ревел и яростно рвал проволоку, но она не поддавалась. Ермак подскочил к нему сбоку, снова выстрелил, но медведь взревел от боли и рванулся так, что корень, вывернув пласт земли, встал на дыбы, а петля слетела с головы медведя.

Алексей с ужасом наблюдал, как медленно-медленно вздымалась над Ермашкой громадная туша. Кровь хлестала из раны на шее, заливала белую манишку и более светлую шерсть на животе, но зверь еще был полон сил. Ермак каким-то чудом вывернулся из-под рушившейся на него туши, но медведь успел выбить у него из рук винтовку, и она только хрустнула в его огромных лапах.

Охотники застыли, не зная, что предпринять. Подступившая темнота мешала прицелиться. К тому же медведь и Ермак постоянно менялись местами, что тоже затрудняло стрельбу по зверю. Но сейчас охотник, выдернув из-за пояса нож, отступал спиной к выворотню. И Алексей вдруг понял, что через мгновение ему отступать будет некуда, и тогда...

Алексей выхватил из кармана «смит-вессон»... Он не помнил, что кричали ему вслед люди, не помнил, как оказался рядом с медведем... Перед собой он видел лишь темно-бурое пятно и первый выстрел сделал наобум, только для того, чтобы заставить зверя обернуться, отвлечь его внимание от Ермака. Но выстрел достиг цели, медведь резко развернулся и принялся хватать себя лапой за бок, видно, туда его достала пуля. Потом, задрав голову, дико и протяжно завопил, завыл дурным голосом. И тогда Алексей выстрелил ему прямо в раззявленную пасть. И почти не удивился, когда зверь словно захлебнулся ревом и медленно завалился на бок...

Что-то радостно и возбужденно горланили рядом с ним люди. Ермашка обнимал и хлопал его по плечу, кто-то поднес стакан водки, и, выпив его, он лишь втянул носом воздух и сел прямо на землю рядом с Егором. Тот крутил головой и все повторял, как заведенный:

– Ну, паря! Ну, паря! Ну, паря...

С урядника уже стянули сапог, разрезав его по голенищу. Сняли набухшую кровью портянку.

– Ну кажись, ничего! – Егор повертел ступней. – Зубами цапнул, а рвануть не успел, и то хорошо, скоро все затянет, как на собаке.

Его раной занимался шаман. Смазал следы от звериных зубов еще теплой медвежьей желчью, которую охотники извлекли из медвежьего брюха в первую очередь, сверху присыпал все тем же оленьим мхом и обложил широкими листьями какого-то растения и только после этого обернул ногу куском овчины и стянул ее ремнями. Потом похлопал по ней ладонью и что-то произнес, расплывшись в улыбке щербатым ртом.

– Спасибо, Таной! – улыбнулся в ответ урядник. – И вправду через неделю как молодой марал скакать буду! – и повернулся к Алексею: – Ну что, паря, пришел в себя?

Алексей осоловелым взглядом посмотрел на него, кивнул головой и тут же уронил ее на грудь.

– О-о-о, да ты совсем хорош! – оживился радостно урядник и крикнул одному из сотских: – Эй, Корней, давай-ка сведи парня на летник, пускай себе отоспится. Завтра с самого ранья выезжать!

Алексея увели к табунщикам, уложили спать на кошме. А охотники и полицейские всю ночь жгли костры и разделывали звериные туши. Разрубили их по суставам и стаскали мясо до поры до времени в ледяной ручей. Шкуры распялили между деревьев, чтобы птицы выклевали лишний жир и мездру. А потом жарили на палочках медвежью печень и сердце, пили араку, которой угостили их табунщики, и весело галдели, вспоминая охоту на страшного зверя, и вдруг грянули песню, растревожив притихшую было тайгу непонятными и непривычными ей звуками.

Алексей же спал, крепко и без сновидений, и проснулся на рассвете от недовольных криков двух ворон, слетевшихся на поживу. Описав круг в воздухе, они опустились на вершину старой ели, покричали еще для порядку, а потом дружно махнули вниз прямо на развешанные шкуры и принялись важно по ним вышагивать, выклевывая жир и что-то квохча по-своему...

Глава 31

– Ты это, Алексей Дмитрич, того... – урядник поскреб затылок, сбив фуражку на лоб, и смущенно посмотрел на Алексея, – переночуем сегодня в Иванцовке, а завтра до Хатанги твово двинем.

– Так Иванцовка же в стороне, верст восемь до нее? – поразился Алексей. – А до слободы меньше трех осталось.

– А что нам слобода? – Урядник по-прежнему смотрел в сторону, но стоял на своем. – На курган к Хатанге через Иванцовку добираться ближе...

– Ну, смотри, тебе виднее, – согласился Алексей.

Они ехали верхами из Тесинска, где навестили в больнице Таиску, надеясь, что она уже способна рассказать о страшных событиях, разыгравшихся в тайге. Но она смотрела на них безумными глазами, из которых беспрестанно сочились слезы, и все пыталась натянуть на себя одеяло, будто хотела отгородиться не только от их вопросов, но и от всего мира. В конце концов врач городской больницы вытолкал их чуть ли не взашей и велел приходить с допросами, когда его пациентка окончательно придет в себя. Но потом вздохнул и признался, что это маловероятно. Женщина испытала слишком сильное потрясение, и ее психика вряд ли выдержит подобное испытание...

После визита в больницу они встретились с уездным исправником Быковым и имели с ним беседу по поводу последних происшествий. Исправник в ход расследований не вмешивался, но обещал помочь в случае чего людьми и долго говорил о том, как события на железоделательном заводе могут отразиться на настроениях его рабочих и служащих. Правда, Алексей не понял, в лучшую или худшую сторону, но, похоже, исправник и сам этого не знал. Но все ж очень хвалил Михаила Кретова и называл его истинным гражданином России, радетелем за мир и благополучие в уезде.

Тем не менее среди высокопарных фраз и рассуждений проскользнула парочка весьма дельных предложений и советов, которые Алексей на всякий случай принял к сведению...

После встречи с исправником решили пообедать в трактире на выезде из города и обсудить попутно несколько важных вопросов.

Ермашка получил задание разузнать все, что получится, о Гуране и его семье, а также о близком окружении, образе жизни, занятиях, куда выезжает, с кем встречается, по каким вопросам...

Охотник, по обыкновению, вопросов не задавал, лишь уточнил:

– Про Тобурчинова тоже узнавать?

– И про Тобурчинова тоже, и про Хатангу, если получится...

Урядник покачал головой:

– Я, конечно, понимаю, Алексей Дмитрич, Тобурчина вы хотите хлопнуть из-за тех слитков, что он в кассу сдал? Но Анчулов его точно не сдаст, а самого Гурана тем более не взять! Я ж рассказывал вам, как у него дело поставлено. Михаил Корнеич с ним не связывается, а исправник, сам не видел, но слухи ходят, водку с Гураном пьет и охотится в его угодьях.

– Вот потому Гуран и интересен, – усмехнулся Алексей. – Никого вроде не боится, с такими важными людьми дружбу водит, только с чего ж тогда его хутор с виду на крепость Измаил смахивает? Не задумывался, Егор Лукич?

– Что вы мне рассказываете, Алексей Дмитрич, – недовольно поморщился урядник. – Что я, этот хутор не видел? Там можно месяц и два осаду пережидать! Только когда вы успели у Гурана побывать?

– Ночью, как раз накануне обыска у Тригера.