Тревожная ночь - Чуковский Николай Корнеевич - Страница 6

— Долго ему придется сидеть в погребе! — закричал он. — Ведь нам отсюда некуда итти!

Йоська шагнул в темный угол сарая и открыл низенькую скрипучую дверцу. Пахнуло сыростью, прелой соломой. Пламя костра слегка заколебалось. Йоська сделал знак Тарасу. Тарас встал, поднял Костю за воротник и поставил его на ноги.

— Отпустите! — закричал Костя. — Где Валя?

— Твой Валя утоп, — серьезно сказал Вислоухий.

— Он врет, — перебил его Йоська. — Я сам видел, как Валя выплыл на остров.

И, обернувшись к Тарасу, прибавил:

— Ну, тащи!

Тарас подвел Костю к дверце, пригнул ему сзади голову, чтобы он не ударился о верхнюю перекладину, и толкнул вперед. Костя шагнул, почва под ним оборвалась и он полетел вниз, в пустоту. Упал он на какие-то мягкие и гибкие прутья и сейчас же вскочил. Но дверь над его головой уже захлопнулась и он оказался в полной темноте.

В погребе было сыро и холодно. Расставив руки, Костя нащупал земляные, липкие стены. Погребом служила яма, вырытая возле сарая. Она, очевидно, была покрыта общей с сараем крышей. Ярость овладела Костей. Он стал кричать, и кричал до тех пор, пока у него не заболело горло. Тогда дверь над ним приоткрылась и он увидел курчавую голову Йоськи.

— Не ори, — спокойно сказал Йоська. — Я тебе худа не желаю. Сам бы хотел тебя отпустить, да нельзя — нас ищут. А тебе волноваться нечего. Жрать будешь хорошо. Посидишь денек другой, а там, может, и выпустим.

Денек-другой! Костя подпрыгнул и ухватился руками за порог двери. Дверь погреба находилась над уровнем земли, а пол значительно ниже этого уровня. Так что добраться без лестницы до двери было довольно трудно.

— Убери пальцы — придавлю! — крикнул Йоська.

Костя сорвался, упал и дверь над ним снова закрылась.

Первым его побуждением было добраться до двери. Дверь находилась высоко и, подпрыгнув, он мог коснуться только самой нижней ее доски. Чтобы подняться выше, он стал собирать в кучу валявшиеся под ногами сухие прутья. На прутьях этих были длинные твердые листья, и по сладковатому запаху Костя догадался, что это ветви пальм. Он свалил их высокой горкой под дверью, но, взобравшись на ее вершину, не выиграл почти ни вершка — пальмовые ветви сразу осели под ним. Шаря в темноте по полу, он наткнулся на большой обтесанный камень, глубоко вросший в землю. Тогда он стал вырывать из-под него ладонями сыроватую глину. Скоро камень был окопан со всех сторон. Он перевернул его и подкатил под дверь.

Стоя на камне, он свободно доставал руками до двери. Сжав кулаки, заколотил он по толстым доскам. Весь погреб наполнился гулом. Но дверь не поддавалась. Напрасно старался он выдавить ее. Дверь была заперта крепко и только камень колебался у него под ногами.

Костины руки покрылись синяками и ссадинами. Он в изнеможении свалился с камня на кучу пальмовых веток. Стало тихо. Только кровь стучала в висках. Редко-редко до Кости смутно доносился лающий смех Вислоухого. Но наконец и он умолк, — очевидно там, наверху, заснули. Костя вспомнил валину матросскую шапочку и заплакал. Он лежал на спине и горячие слезы текли по щекам, затекали в уши. Время тянулось бесконечно.

Вдруг Костя вздрогнул и сел. Ему показалось, что кто-то издали окликнул его. «Это Валя!» подумал он. «Нет, мне почудилось». И ему стало страшно.

«Бедный Валька!»…

Но звук повторился. Он, несмотря на полную тишину кругом, донесся так слабо, что Костя и на этот раз не был уверен, что ему не почудилось. Костя почувствовал, что он больше не в состоянии сидеть в этой темной яме, и поднялся на ноги. Прежде все свои усилия он направлял на то, чтобы открыть дверь. Теперь он стал думать о других способах побега.

Он пошел от двери в противоположную сторону и наткнулся на стену. Подняв руки, он нащупал над собой доски. Потолок его тюрьмы был покатый. У двери он вздымался очень высоко, но здесь его без труда можно было достать рукой. Костя вернулся к камню, налег на него плечом и покатил через весь подвал. Камень был страшно тяжелый, и Костя несколько раз садился отдыхать, прежде чем докатил его до стены. Но вот камень перевернулся в последний раз, уперся в стену. Костя вскочил на него. Ему пришлось пригнуть голову, чтобы не ушибиться о потолок. В эту секунду он снова услышал чей-то далекий крик.

— Это Валька зовет меня! — прошептал Костя и со всей силы уперся руками в дощатый потолок.

Доски слегка подались. Взвизгнули гвозди, вылезая из бревен. Костя вздрогнул, боясь, как бы шум не разбудил его тюремщиков. Но все было тихо. Он надавил еще раз, понатужился и доски отскочили. Между потолком и стеной образовалась щель, сквозь которую он увидел узкую полоску темного звездного неба. Он ухватился за края руками, приподнялся и просунул в щель голову. Покатая крыша погреба спускалась до самой земли и костины глаза находились так низко, что кустики прошлогодней травы заслоняли от него даль. Ночная свежесть пахнула ему в лицо.

Прежде чем вылезать, Костя прислушался. Он ждал, что Валя снова позовет его. Теперь он ясно услышит его голос. Жадно напрягал он слух, но все было тихо. Только ожесточенный собачий лай доносился издалека.

Что же Валя вдруг замолчал? Или, может быть, он и не звал Костю? Может быть, Косте послышалось? Может быть, Валя действительно утонул?

Трепеща от беспокойства, Костя змеей выполз из-под крыши на волю. Он встал. За ним находился сарай, сквозь щели которого просвечивал огонек костра. За сараем темнела прозрачная громада оранжереи. Перед ним, шагах в двадцати, лежал пруд, в черных водах которого блестели звезды. Костя побежал к берегу.

У воды он остановился. Впереди, за гладью пруда, чернело какое-то косматое чудовище. Это был остров. «Костевалинск», вспомнил Костя. Он жадно вглядывался в него, стараясь заметить какое-нибудь движение. Ведь Йоська сказал, что Валя на острове. Но косматый остров казался совсем неподвижным. Костя хотел окликнуть Валю, но побоялся разбудить мальчишек и снова попасть к ним в руки.

Он молча пошел вдоль берега, не отрывая глаз от острова. Ему преградил путь забор, отделявший садик оранжереи от городского сада. Забор был высокий, дощатый, но возле самой воды две доски были вынуты. Это, очевидно, и была та лазейка, сквозь которую Йоська, Тарас и Вислоухий проникали из оранжереи в сад. Костя нырнул в дырку и вышел в сад. Здесь он чувствовал себя в безопасности. Если мальчишки пустятся за ним в погоню, он может убежать. Над ним распростерли ветви огромные липы, набухшие почки пахли приторно сладко. Он пошел вдоль воды.

— Валька! — крикнул он негромко, но так, что на острове его непременно должны были слышать.

Никто не ответил. Костя прошел еще несколько шагов и крикнул громче:

— Валенька! Валя!

Опять нет ответа. Костя остановился, прислушался, потом сделал еще несколько шагов и заорал во всю глотку:

— Ва-аля!

— А-а! — ответило эхо в оранжерее.

Костя бежал вдоль воды, раздвигая низкие ивы. Прутья стегали его по лицу. Начинались предутренние сумерки, небо светлело. На посеревшей воде он увидел темный квадрат. Это был плот, неподвижно стоявший у подножья ракиты. На нем лежал шест, но не тот, который достал Костя из-под моста, а другой — короче и толще.

Костя прыгнул на плот и оттолкнулся от берега. Бывший крейсер «Буденный» поплыл, морщиня перед собой воду. Костя работал с лихорадочной поспешностью. Остров, совсем уже посветлевший, казалось, плыл навстречу ему. Плот зашуршал и подошел к острову. Костя соскочил на землю и побежал между верб, крича:

— Валя! Это я! Выходи! Где ты?

В одну минуту обежал он остров кругом. Но никого не нашел. Он ринулся в середину острова, ломая на бегу кусты. Растерянно смотрел он по сторонам.

— Что это?

Он нагнулся и поднял с земли свою собственную фуражку. Это его удивило. Фуражка была еще мокрая, а между тем лежала шагах в пяти от воды. Костя напялил ее на голову и продолжал поиски.

Вали на острове не было.

Костя стоял, смотря на зарю, расцветающую за оранжереей. Пронзительно пели птицы. Ночь кончилась.