Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Избранное

Маяковский Владимир Владимирович

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Избранное - Маяковский Владимир Владимирович - Страница 99

Изменить размер шрифта:

1927

КРЫМ

Хожу,

гляжу в окно ли я —

цветы

да небо синее,

то в нос тебе магнолия,

то в глаз тебе

глициния.

На молоко

сменил

чаи

в сиянье

лунных чар.

И днем

и ночью

на Чаир

вода

бежит, рыча.

Под страшной

стражей

волн-борцов

глубины вод гноят

повыброшенных

из дворцов

тритонов и наяд.

А во дворцах

другая жизнь;

насытясь

водной блажью,

иди, рабочий,

и ложись

в кровать

великокняжью.

Пылают горы-горны,

и море синеблузится.

Людей

ремонт ускоренный

в огромной

крымской кузнице.

1927

ТОВАРИЩ ИВАНОВ

Товарищ Иванов —

мужчина крепкий,

в штаты врос

покрепше репки.

Сидит

бессменно

у стула в оправе,

придерживаясь

на службе

следующих правил.

Подходит к телефону —

достоинство

складкой.

– Кто спрашивает?

– Товарищ тот —

И сразу

рот

в улыбке сладкой —

как будто

у него не рот, а торт.

Когда

начальство

рассказывает анекдот,

такой,

от которого

покраснел бы и дуб, —

Иванов смеется,

смеется, как никто,

хотя

от флюса

ноет зуб.

Спросишь мнение —

придет в смятеньице,

деликатно

отложит

до дня

до следующего,

а к следующему

узнаете

мненьице —

уважаемого

товарища заведующего.

Начальство

одно

смахнут, как пыльцу…

Какое

ему,

Иванову,

дело?

Он служит

так же

другому лицу,

его печенке,

улыбке,

телу.

Напялит

на себя

начальственную маску,

начальственные привычки,

начальственный

вид.

Начальство ласковое —

и он

ласков.

Начальство грубое —

и он грубит.

Увидя безобразие,

не протестует впустую.

Протест

замирает

в зубах тугих.

– Пускай, мол,

первыми

другие протестуют.

Что я, в самом деле,

лучше других? —

Тот —

уволен.

Этот —

сокращен.

Бессменно

одно

Ивановье рыльце.

Везде

и всюду

пролезет он,

подмыленный

скользким

подхалимским

мыльцем.

Впрочем,

написанное

ни для кого не ново —

разве нет

у вас

такого Иванова?

Кричу

благим

(а не просто) матом,

глядя

на подобные истории:

– Где я?

В лонах

красных наркоматов

или

в дооктябрьской консистории?!

1927

ПОСМОТРИМ САМИ, ПОКАЖЕМ ИМ

Рабочий Москвы,

ты видишь

везде:

в котлах —

асфальтное варево,

стропилы,

стук

и дым весь день,

и цены

сползают товаровы.

Союз расцветет

у полей в оправе,

с годами

разделаем в рай его.

Мы землю

завоевали

и правим,

чистя ее

и отстраивая.

Буржуи

тоже,

в кулак не свистя,

чихают

на наши дымы.

Знают,

что несколько лет спустя —

мы —

будем непобедимы.

Открыта

шпане

буржуев казна,

хотят,

чтоб заводчик пас нас.

Со всех сторон,

гулка и грозна,

идет

на Советы

опасность.

Сегодня

советской силы показ:

в ответ

на гнев чемберленский

в секунду

наденем

противогаз,

штыки рассияем в блеске.

Не думай,

чтоб займами

нас одарили.

Храни

республику

на свои гроши.

В ответ Чемберленам

взлетай, эскадрилья,

винтами

вражье небо кроши!

Страна у нас

мягка и добра,

но землю Советов —

не трогайте:

тому,

кто свободу придет отобрать,

сумеем

остричь

когти.