Гарри Поттер и копье Лонгина (СИ) - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев" - Страница 17

Проснулся он, когда уже стемнело. В пещере была одна Моргана. Когда кончился дождь, Дуэгар перебрался спать в хижину, а отшельник ушёл в часовню на вечернюю молитву. Гарри решил проведать лошадей, Моргана, накинув плащ, отправилась с ним. Подойдя к коновязи, Гарри с удивлением увидел, что лошади рассёдланы и хрустят сеном, а вокруг них снуют какие-то серые тени. На плечо ему легла рука Морганы.

— Осторожно, мой господин, не подходи слишком близко, ты испугаешь их.

— Кого их? — шёпотом спросил Гарри, оборачиваясь к Моргане. Женщина стояла совсем близко, и Гарри ощутил её запах — от Морганы пахло травами и чем-то ещё неуловимо приятным и манящим.

— Брауни[14], — ответила она, слегка отстраняясь, — они у Балдреда ухаживают за лошадьми, но чужих людей боятся. Если их испугать, они попрячутся, и потом придётся их долго уговаривать вернуться к своим обязанностям.

— А разве христианскому священнику можно иметь дело с фейри? — удивился Гарри.

— Спроси об этом самого отца Балдреда, когда он закончит свои молитвы, — пожала плечами Моргана, — но ведь фейри и другие волшебные существа действительно живут в этом мире, странно считать их несуществующим в угоду каким-то церковным догматам!

— Да, ты права, — сказал Гарри. — Я думаю, госпожа, тебе лучше идти спать, я построжу до полуночи, а потом разбужу моего друга.

Моргана пожелала Гарри спокойной ночи и ушла, а Гарри пошел к краю поляны и взобрался на большой камень, вросший в землю. Поляна заканчивалась крутым и высоким обрывом. Глубоко внизу в темноте шумело море. Когда очередная волна отступала, Гарри слышал, как шуршат на линии прибоя камешки. Ночь была тихой и светлой, и, глядя на море и небо с россыпью ярких звёзд, Гарри никак не мог поверить в то, что он находится в далеком прошлом. Он как-то особенно остро ощутил нереальность происходящего, ему вдруг показалось, он один в огромном, пустом, ещё не заселённом людьми мире. Гарри зябко поёжился и обернулся, чтобы увидеть часовню, хижину и темнеющий вход в пещеру. Всё было на месте, страх отступил, Гарри вздохнул и стал слушать звуки ночи — море, шорох листвы под ночным ветерком, далёкое уханье совы.

Вскоре он услышал, как скрипят камешки под чьими-то ногами, и оглянулся. К нему шёл отшельник. Он с кряхтением, держа руку на пояснице, с трудом уселся рядом и спросил:

— Что, не спится? У меня есть сонное зелье…

— Спасибо, не стоит. Спать не хочется, вот я и решил покараулить до полуночи, а потом разбужу Дуэгара, — ответил Гарри.

— Хм-м… я, знаешь, как-то не подумал о ночном дежурстве, — сказал отшельник. — Я от таких вещей давно отвык, да и в пещере двери нет, запирать и прятать мне нечего. Но ты, наверное, поступаешь правильно, всё может быть. Лот — человек жестокий и мстительный.

— А ты давно знаешь Лота, святой отец? — поинтересовался Гарри.

— Давно, наверное, лет двадцать, после того, как оставил воинскую службу и пришёл в Лотиан.

— Я заметил, что у тебя выправка воина, — сказал Гарри, — её не скрыть даже монашеским плащом. Ты служил в римских легионах?

— Что ты, Гэри, — засмеялся отшельник, — конечно, нет. Максен Вледиг[15] увёл свои легионы из Британии задолго до моего рождения, я не мог в них служить, хотя, говорят, римляне тогда охотно принимали на службу бриттов. Я служил в войске Амброзия. Наверное, его имя стерлось из памяти потомков… Амброзий был верховным королём Логрии, как сейчас Артур. Он был бриттом по рождению, но римлянином по воспитанию и привычкам, и войско его было построено наподобие римского, так что, можно сказать, я служил почти у римлян. Амброзий умер ещё не старым человеком, и верховным королём стал его брат, Утер Пендрагон. Утер был жестоким, своенравным и несправедливым человеком, может быть, ты не знаешь, но по-валлийски «Утер» означает «ужасный»…

— А что означает «Пендрагон»? — спросил Гарри, — это родовое имя?

— Нет, это королевский титул, что-то вроде «верховного дракона» или «повелителя драконов»… У нас этот титул носит верховный король. Артур — тоже Пендрагон, хотя, говорят, он не любит, когда его так называют… Да, о чём это я? А!

— Так вот, в войске Утера я служить не захотел, хотя мне и предлагали надеть шлем центуриона с посеребрённым гребнем. Римляне принесли с собой на острова идеи Спасителя, они поразили меня своей простотой и искренностью. Тогда-то я и решил остаток жизни посвятить проповеди христианства среди языческих народов Британии. Лотиан тогда ещё был во власти старых богов, и я горжусь тем, что свершил там первые обряды крещения. Лот тоже крестился, и сначала он вёл себя как подлинный христианин, но это ему быстро надоело, и он со своими прихлебателями вернулся к язычеству, а точнее, к мерзкому безбожию. Тогда-то я и покинул его замок, господь в своей неизречённой милости помог мне найти эту пещеру. Я понял, что это знак, и своими руками возвёл вот эту часовню, а потом и хозяйством обзавёлся… Ко мне ходят местные крестьяне и рыбаки, есть тут неподалеку несколько селений, они называют меня святым, но какой я святой? Обычный грешный человек… Ох, что-то сегодня особенно спину ломит, наверное, погода будет меняться…

— Что с тобой, святой отец? — спросил Гарри, — чем ты болен?

— Моя болезнь именуется «старость», — вздохнул отшельник, — от неё нет лекарств, я уже слышу шаги смерти. Я попросил крестьян, чтобы они похоронили меня возле часовни, надеюсь, они не откажут мне в этом…

— Давай, я тебя немножко полечу, святой отец, — предложил Гарри, — многого не обещаю, но хоть боль сниму.

Балдред помолчал, а потом спросил, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть Гарри:

— Мой друг, а твоё лечение… оно… от света?

— Не беспокойся, святой отец, ни на тебя, ни на меня не ляжет греха, — успокоил его Гарри.

— Ну, тогда… Я готов. Что нужно делать?

— Ничего. Просто сядь ровно, закрой глаза, постарайся расслабиться и ни о чём не думать. Больно не будет.

Балдред повозился, поудобнее устраиваясь на камне, и затих, закрыв глаза. Гарри положил ладони на затылок отшельника, покрытый старческими мягкими волосами, и сосредоточился. Работать было легко: Балдред доверчиво раскрыл перед Гарри всю душу, с надеждой потянулся к нему. Контакт пришёл быстро и был глубоким и всеобъемлющим. Гарри мысленно положил на ладони мягкий дымчатый шар ауры отшельника и, как учили, начал осторожно сгонять тёмные узелки с ровной поверхности, мерно колеблющейся в такт дыхания. Когда всё было кончено, Гарри осторожно отвёл руки и сжёг между ладоней то, что ему удалось вытянуть наружу.

— Открой глаза, — тихо попросил он, — сделай два-три глубоких вдоха выдоха. Что ты чувствуешь?

— Ох… — выдохнул Балдред, — как будто двадцать лет долой… Ты величайший врачеватель, господин мой! Я, конечно, слышал, что наши маги обладают даром целительства, но твои способности воистину поразительны!

Балдред попытался встать на колени и поцеловать руку Гарри.

— Ты с ума сошёл! — испуганно отшатнулся тот, — что ты делаешь, отец мой? Зачем?! Сядь на место, прошу тебя!

Балдред послушно опустился на камень, но за поясницу больше не держался.

— Скажи, господин мой, — спросил он, глядя снизу вверх на Гарри, — а в вашем мире все обладают даром врачевания? Если так, ваш мир воистину благословлён!

— Нет, далеко не все, — ответил Гарри, — во-первых, необходимы способности от рождения, а, во-вторых, этому нужно учиться многие годы. Я далеко не лучший целитель в своём мире, так, умею кое-что… Но я очень рад, что моя помощь принесла тебе пользу. Вообще ты очень здоровый человек, и я рад сказать, что, несмотря на обычные возрастные изменения, ты можешь прожить ещё многие и многие годы…

— Спасибо тебе, — растроганно сказал старик, — сегодня я получаю воистину королевские подарки! А может, ты король? Есть поверье, что только истинные короли могут лечить наложением рук. Если это не тайна…