Радиоэлектронный шпионаж - Анин Борис Юрьевич - Страница 28

В этих событиях из жизни американского посольства в Москве больше всего поражает не отсутствие элементарных правил безопасности и даже не вольные нравы его обитателей, а то, что за полвека там почти ничего не изменилось.

НА УЛИЦЕ ЧАЙКОВСКОГО СТОЯЛ МАССИВНЫЙ ДОМ…

В 70-е и 80-е годы американское посольство в Москве располагалось на улице Чайковского в массивном доме горчичного цвета. На девятом этаже находилась святая святых посольства — комплекс шифровальных комнат, защищенный стальным экраном. Этот комплекс, изнутри больше всего напоминавший гигантских размеров холодильник, был известен среди сотрудников посольства как Подразделение коммуникационных программ (ПКП). В нем работало более дюжины шифровальщиков из государственного департамента США, АНБ и ЦРУ. Установленные в ПКП шифраторы днем и ночью были заняты передачей в правительственные учреждения США и приемом поступающих оттуда особо важных сообщений. Посредством спутниковой связи зашифрованные сообщения нескончаемым потоком пересылались из шифровальной комнаты ЦРУ в его штаб-квартиру и обратно. Они касались сверхсекретных деталей шпионских операций ЦРУ против СССР. В ПКП также были установлены шифраторы АНБ, передававшие в США перехват из линий советской правительственной связи. А шифровальные машины государственного департамента были заняты приемом инструкций государственного секретаря послу в Москве. В общем, работа кипела.

Если бы в КГБ прочли пересылавшиеся через ПКП шифрсообщения, то узнали бы уязвимые места американской стороны на переговорах по стратегическим вооружениям. В КГБ стало бы известно, как защитить Кремль от подслушивания со стороны АНБ. Но самое страшное последствие чтения посольской шифрпереписки состояло в том, что сотрудникам КГБ стали бы известны имена агентов ЦРУ. Для последних это было бы равносильно вынесению им смертного приговора.

Американская сторона неоднократно обращала внимание на тот факт, что начиная с 70-х годов радиоразведывательные операции КГБ, объектом которых служило посольство США в Москве, значительно участились и были отнюдь не безуспешными. Вот их краткая хроника.

В 1976 году в 16-м управлении КГБ началось чтение посольской шифрпереписки американцев. Оно продолжалось в течение нескольких лет, пока в батарее шифровальной комнаты посольства не была обнаружена советская гибкая антенна. В одной из прочитанных американских шифровок, отправленной из Москвы в 1979 году, вскоре после убийства главы правительства Афганистана Тараки, в частности, говорилось: «Советы не в восторге, но осознают, что сейчас им ничего не остается, кроме как поддерживать амбициозного и жестокого Амина». Интересная была телеграмма. Амин живьем сбрасывал в ямы с хлорной известью сторонников Тараки. Рассеивал, как пепел по ветру, тысячи людей. А «Советам», значит, ничего не оставалось, как ждать, пока новоявленный диктатор не отдастся за доллары американцам, и те появятся у советских южных рубежей. Содержание американской телеграммы было доложено наверх и, несомненно, сыграло свою роль в подстегивании решения руководства СССР вмешаться во внутренние дела Афганистана, которые напрямую начинали затрагивать советские интересы в этом регионе.

Весьма действенной мерой, облегчившей радиоразведке СССР перехват дипломатической переписки посольства США в Москве в 70-е годы, явился запрет передач американцами своих сообщений по радио. Аналогичный запрет был введен американской администрацией и в отношении советских полномочных представительств в Соединенных Штатах. Объяснялось это тем, что отслеживать прохождение сообщений по кабельным каналам и в КГБ, и в АНБ представлялось более легким делом, чем следить за радиоэфиром на многих частотах. Посольские линии связи служили предметом особого внимания со стороны обоих ведомств. Поэтому, когда советское посольство в американской столице пожаловалось в Москву на частые и безосновательные обрывы связи на своих линиях за последний месяц, эта жалоба удостоилась внимания самого председателя КГБ. В качестве ответной меры Андропов приказал своим подчиненным организовать перерывы в связи посольства США с внешним миром. Их продолжительность и частота возникновения были намеренно сделаны значительно большими, чем у советского посольства, дабы впредь отбить у американцев охоту заниматься подобными делами. Этой акцией преследовалась и другая цель. Дело в том, что после каждого сбоя в связном канале противник был вынужден перезапускать генераторы ключей в своих шифраторах. А излучение, создаваемое в результате их перезапуска, несло в себе полезную информацию об используемых ключах. Работающий же без сбоев канал связи требовал включения генераторов ключей всего единожды в день.

В 1984 году в тринадцать новых пишущих машинок, привезенных из Америки и предназначенных для установки в посольстве в Москве и консульстве в Ленинграде, умельцы из КГБ ухитрились вставить «закладки». Это были устройства, назначение которых состояло в записи сигналов управления движением головки машинки и передаче накопленной таким образом информации в зашифрованном виде подслушивающему посту КГБ в доме напротив. Американцы посчитали, что именно так КГБ стали известны имена сотрудников посольства, состоявших на службе в ЦРУ.

Но одно дело — нашпиговывать «закладками» пишущие машинки и вызывать сбои в работе посольских каналов связи, а совсем другое — проникнуть в строго охраняемое помещение ПКП. Ведь с наступлением эры «холодной войны» в отношениях между Соединенными Штатами и Советским Союзом для организации его охраны были привлечены все ресурсы и знания ведущих шпионских ведомств США. А уж они-то на этом деле собаку съели! Кроме того, охраняли ПКП морские пехотинцы, и считалось, что они — самые искренние и непоколебимые защитники американского образа жизни и демократии.

АМЕРИКАНСКАЯ МОРСКАЯ ПЕХОТА НА ДРУГОЙ ПЛАНЕТЕ

Морские пехотинцы США, приезжавшие в Москву для прохождения службы в посольстве, с момента прибытия в московский международный аэропорт Шереметьево-2 попадали как будто на другую планету. Жили они, как и сто других американцев, в посольстве, здание которого больше всего напоминало склад. Им частично отводился второй этаж северного крыла, где размещались бар и столовая, а спали морские пехотинцы на втором, третьем и четвертом этажах центральной части здания посольства.

С седьмого этажа посольского здания начиналась спецзона, доступ в которую строго контролировался. На седьмом этаже в центре здания находился офис ЦРУ и политический отдел государственного департамента. Большая часть девятого этажа принадлежала ПКП. На оставшейся площади располагались посол, его заместитель и ответственный за безопасность в посольстве. Наконец, на десятом этаже размещалась станция перехвата АН Б и сидели военные атташе, занимавшиеся сбором данных о военной мощи СССР.

Чтобы добраться до спецзоны, нужно было сесть в лифт в центральной части здания и доехать до девятого этажа. При выходе из лифта находился так называемый пост номер 3. Любой, кто хотел попасть на прием к послу или в помещение ПКП, должен был сначала пройти мимо морского пехотинца.

В соответствии с правилами внутреннего распорядка, морские пехотинцы могли принимать гостей женского пола только в пределах второго этажа северного крыла. Этими же правилами запрещалось установление дружеских отношений с лицами любого пола из Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, СССР, Чехословакии или Югославии. О всяком контакте с гражданином восточноевропейской страны, не вызванном служебной необходимостью, морской пехотинец обязан был сообщать в специальное подразделение — Следственный отдел ВМС США. За отсутствием представителя этого подразделения в Москве, его заменял ответственный за безопасность в посольстве. Однако, чувствуя, что это может привести к неблагоприятным последствиям лично для них, морские пехотинцы сами решали, о чем докладывать, а о чем лучше умолчать.

Одной из важных обязанностей морских пехотинцев являлась необходимость замечать и сообщать ответственному за безопасность в посольстве, кто из сотрудников нарушает правила обращения с секретными документами. Недоносительство, равно как и само нарушение, влекло за собой временное отстранение от выполнения служебных обязанностей или увольнение виновного. В то же время, когда о таких нарушениях морские пехотинцы докладывали ответственному за безопасность в посольстве, последний, как правило, отказывался принимать какие-либо меры в отношении нарушителя.