Конец эпохи - Марышев Владимир Михайлович - Страница 69

Итак, парень распростерся на пемзе, разглядывая плывущие по небу облака. Обычные для Камиллы облака – длинные, бурые, совсем не страшные, даже умиротворяющие. А рядом лежал Родриго. И оба пока были живы. И все вокруг были живы. И незыблемая громада модуля внушала уверенность, и с самоходками как будто ничего не случилось. Только «замок», черт бы его побрал, продолжал пылать, хотя было абсолютно непонятно, как может что-то гореть на этой обделенной кислородом планетке.

«Зачем я лежу? – подумал Родриго, слушая, как затухает, сходит на нет тоненький свист поджаривающегося Кристалла. – Если накроется защита, то не всё ли будет равно, в какой позе окочуриться? Да хоть стоя на голове! А если выдержит – тогда тем более нет смысла валяться на брюхе».

Конечно, вставать на голову он не стал – просто сел лицом к «замку», обхватив руками колени. Огненные языки по-прежнему рвались к небу, но заметно поредели, так что глазам уже не было больно. Достигнув головокружительной высоты, пламя загибалось внутрь – это напоминало Родриго закрывающийся на ночь цветочный бутон. Сквозь голубые факелы проступали очертания Кристалла. Внутри него уже не пылала маленькая злобная звезда, и вообще он выглядел точно так же, как до начала эксперимента. Самоходки действительно уцелели, а вот «бочонкам» не повезло – только один сохранил веселенькую желтую расцветку, но и он, похоже, был поврежден. Остальные почернели, от некоторых валил густой дым.

Земля снова затряслась, словно в глубине ворочался пробудившийся от спячки монстр. На Родриго это не произвело большого впечатления, но несколько ученых, уже начавших подниматься, вновь плюхнулись на пемзу. Минут через пять свист наконец-то прекратился, сменившись негромким ровным гудением, и лишь тогда приободрившийся Тупицын подал голос.

– Похоже, будем жить, – сказал он, после чего осторожно присел на край платформы и пробежался взглядом по экранам. – Ого! Да это же… Черт, с ума можно сойти! – Загоревшись, физик уже без опаски забрался на сиденье и начал привычные манипуляции с аппаратурой. – Не скажу, что всё закончилось, но, кажется, худшее позади…

Родриго его слышал – и не слышал. Он продолжал сидеть, бездумно глядя на огненный «бутон». Голубые лепестки, временами вздрагивая, как от порыва ветра, то смыкались, то размыкались. И вот наступил момент, когда, разомкнувшись, они уже не смогли дотянуться друг до друга. «Бутон» превратился в «корону». Теперь у огненных языков был вполне мирный вид. Они постепенно укорачивались и наконец под аккомпанемент замирающего гудения убрались в землю. Только тогда Родриго встал и подошел к «подносу» с Тупицыным. Как он и ожидал, на экранах была полная идиллия: всё тот же причудливый сиреневый многогранник (целехонький – ни дырочки, ни трещинки), те же медлительные зеленые синусоиды, те же редкие белые звездочки на черном фоне…

Как ни странно, научники в большинстве своем не выглядели удрученными – Родриго видел даже довольные лица. Судя по всему, поражение земной техники имело и оборотную сторону, позволив совершить какие-то открытия. Такой уж это народ: даже если начнет рушиться мир, будут прыгать от радости, обнаружив какого-нибудь необыкновенного таракана. А вот смотреть на братьев-десантников было тяжело – они искренне переживали провал. Норрис мрачно прохаживался у входа в модуль, избегая встречаться взглядом с кем бы то ни было, а когда у него что-то спросил Симаков, ответил только кивком.

Но сколько ни посыпай голову пеплом, порядок есть порядок: надо подвести итог бесславной операции, забрать всё, что уцелело, и отправиться домой, чтобы, отойдя от стресса, начать вынашивать новые планы. Командиры групп посовещались и, набравшись смелости, подошли к шефу. Тот, выслушав их, махнул рукой: мол, действуйте, ребята, вы справитесь с этим и без меня.

Минуту спустя все собрались у платформы, оснащенной голопроектором. Компьютер идентифицировал останки роботов, и теперь можно было в деталях разглядеть, что стало с каждым.

Кристалл ответил на вторжение ударом такой силы, что защитные поля «бочонков», считавшиеся несокрушимыми, не сумели их спасти. Больше всего, разумеется, досталось «восьмерке» – она, похоже, просто-напросто испарилась. «Тройка» и «шестерка» зашли не так далеко, и Кристалл вышвырнул их за пределы «сиреневой» зоны, раздробив на части: по крайней мере, в виде компактных масс они не просматривались. «Двойка» отлетела аж к силовому куполу модуля, словно получив пинок от великана, отскочила и рухнула на землю. Из ее лопнувшего брюха вывалились обломки генератора и прочие «потроха». «Пятерку» расплющило в лепешку. Смятый, как пустая консервная банка, корпус странно вытянулся, а его обращенный к Кристаллу конец расплавился и представлял теперь застывшую металлическую лужицу. Из «единицы» вытекли «мозги» – по закопченному панцирю размазались элементы молектронного компьютера. В «четверке» зияла дыра, из которой поднимался столб черного дыма. Меньше всех пострадала «семерка» (вот что значит «счастливое» число!). Даже не обгорела – на помятом корпусе всё еще просматривался номер.

Как показала проверка, самоходки действительно оказались целехонькими – всё-таки настоящая боевая техника, не вспомогательная. Да и находились они подальше от Кристалла, чем злополучные «бочонки». Только у двух обнаружились проблемы с бортовым компьютером. Но ничего, «сотрясение мозгов» – это поправимо. «Зачем мы их вообще сюда притащили? – запоздало подумал Родриго. – Ведь ясно было, что стрелять по Кристаллу они не станут – я бы первый этому воспротивился, да и Норрис не осмелился бы заложить в них такую программу».

По правде говоря, он знал зачем. Если бы, скажем, из «замка» высыпали размахивающие бластерами пришельцы и открыли стрельбу или выползли страховидные роботы, тоже палящие из всех стволов, – тогда надо отвечать. А ля гэр ком а ля гэр! Но в это вряд ли верил даже шеф. А сражаться с самим Кристаллом, который даже не из вещества состоит, а черт знает из чего, – чистое безумие. Расчет был на то, чтобы потихоньку вскрыть силовую оболочку, а «ядрышко» не трогать, но в то же время выжать из него максимум информации. Вот и выжали…

Разглядывая безрадостную картину, приуныли и ученые.

– После побоища Игоря Святославича с половцами… – ни к кому не обращаясь, вдруг произнес Тупицын. Родриго удивленно посмотрел на физика: о чем это он? А вот Симаков, похоже, сразу понял, что имеется в виду.

– Прекратите, – негромко сказал он. – Сейчас не место…

И тут Родриго заметил стоящего в отдалении Ольгерда. Лицо планетолога не выражало ни горечи от устроенной людям «порки», ни растерянности перед непонятным, ни элементарного любопытства, которое вызывает в ученом даже отрицательный результат. Ольгерд был абсолютно спокоен, как человек, с самого начала знавший, что всё закончится именно так и не иначе.

Когда ты в чем-то твердо уверен, то не испытываешь особых эмоций оттого, что твое предсказание сбылось. Разве оно могло не сбыться? Конечно, Ольгерд недавно предупреждал Родриго, но так, словно ему было всё равно, прислушается ли тот к предостережению. Он просто констатировал, что процесс запущен и всё пойдет своим чередом. Что это – непомерная гордыня человека, открывшего истину и готового принести жертвы на ее алтарь? Тьфу, как высокопарно – даже тошнит… А может, Ольгерд всего лишь мизантроп, которому людишки только мешают размышлять над диковинными процессами? Что ж, бывают, наверное, и такие…

«Да, удивительный субъект, – подумал Родриго. – Неспроста он меня так занимает. Взять, например, Тупицына – по-моему, вполне нормальный мужик. Во всяком случае, предсказуемый. Или тот же Симаков… Совсем простой – наверняка может и «послать», если что не по нем. Не знаю, как его подчиненные, но наша братия таких любит. Или этот… как его… Бигл. Ну с ним-то я вряд ли бы подружился – неинтересен он мне, хотя, похоже, своё дело знает. В общем, биолог тоже легко просчитывается – весь как на ладони. А вот Воровски… Он интересен. Может быть, даже опасен. Так-так… Ну а я? Вспомни Оливию, дон Родриго! Любой зрячий опасен для окружающих его слепцов, не правда ли? Выходит, мы тут все слепцы, кроме Ольгерда… Не верится. Но откуда же он знал? Откуда?!»