Гианэя - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 82

– Но теперь эти связи отключились сами.

– Это почему? – спросил Вересов.

– Потому что уничтожено содержимое кубов.

– Вы ошибаетесь. Уничтожены не связи, а управляющие схемы «Мозга». Без них все двенадцать аппаратов превратились в мертвый набор деталей. – Он помолчал и добавил с ожесточением в голосе: – Я должен был подумать об этом!

– По-моему, никак не мог, – сказал Медина. – «Мозг» был детально обследован нашими учеными и инженерами.

– Мог и должен был, – упрямо возразил Вересов. – Не пытайтесь снять с меня вину. Я командир не планелета, а космического корабля в космосе! Я должен обо всем думать. Но сделанного не воротишь! Что касается твоего замечания о том, что «Мозг» был обследован и изучен, то оно только кажется убедительным. «Мозг» не разбирали на части. Его изучали только в отношении его схем, чтобы понять принципы его работы и его возможности. С этой задачей наши специалисты блестяще справились, хотя она была неимоверно трудна. В столь сложном и громоздком устройстве нет никакой возможности заметить крохотную деталь, само существование которой никому не могло прийти в голову.

– Что будем делать дальше? – задал Тартини свой обычный вопрос.

– Будем действовать. Но теперь наша задача колоссально усложнилась. У меня не выходит из головы, что кто-нибудь может находиться во втором или четвертом отсеке.

– Открывать двери мы научились.

– И не думайте об этом! То, что можно сделать с ничего не значащей дверью в помещение «Мозга», нельзя сделать с дверями и люками отсеков. Кораблю предстоит долгий путь. Лишать его элементарной защиты мы не имеем права ни при каких обстоятельствах.

– В «послании» сказано, что корабль остановится.

– А затем начнет падать на ближайшую звезду, то есть на Солнце. Мало что сказано в «послании»! Они рассчитывали на умственный уровень Мериго или подобных ему. Порядок действий таков, – Вересов заговорил твердо и решительно. – Первое – вскрыть кубы и посмотреть, что можно сделать с ними. Второе – все силы бросить на исправление автоматов, ведающих люками и вентиляцией. Если понадобится, смонтировать суррогат управляющей схемы этих аппаратов. Так или иначе подчинить их нашей воле. Двигатели пока могут остановиться или работать в обратном режиме, нас это не касается. До них доберемся потом. На это понадобятся силы всего экипажа. Главное – получить свободное сообщение и разбудить всех, кроме четверых.

– Не будем терять времени, – сказал Медина.

– Мы и не теряем. Сейчас будем ужинать и ляжем спать. Это необходимо. Хотя бы на четыре, пять часов. А затем разделим силы. Я займусь «Мозгом», Тартини – аппаратом люков, а Медина – вентиляцией.

– Значит, – сказал Тартини, – корабль будет лететь сам по себе. «Мозга» нет, дежурного на пульте не будет.

– А что может сделать дежурный? Приходится положиться на счастье. И не только сегодня, а все время, пока не будут исправлены или как-нибудь изготовлены схемы управления всеми двенадцатью аппаратами.

– Вы уверены, что они-то в порядке?

– Конечно! Это же наши, а не гийанейские конструкции.

– Этого я не знал.

– Вернее сказать, что они наши только по изготовлению. Их схемы остались прежними.

– А почему их заменили?

– Потому что, не желая разбирать «Мозг навигации», наши специалисты должны были на чем-то ознакомиться со схемами гийанейцев. Они сделали это на вспомогательных аппаратах. А потом изготовили их копии. Потому в них и не может быть никаких сюрпризов.

За ужином Медина предложил включить генераторы и послать в космос сигнал бедствия.

– Зачем? – возразил Вересов. – Кто его получит?

До Земли слишком далеко. Кроме того, я совершенно уверен, что мы справимся и корабль полетит дальше своим путем. Ни к чему просить помощи, положение не столь катастрофично.

– Пожалуй! – не очень охотно согласился Медина.

Он не разделял оптимизма командира относительно двигателей, хорошо зная, как сложно управлять ими. Двигатели были не земными, а гийанейскими. Но Медина не высказал вслух своих мыслей. Зачем тревожить и волновать товарищей. Вересов прав в одном – их сигналов некому принять! Сейчас надо думать о главном!

Они легли на отдых в каютах тех, кто жил в пятом отсеке. Хозяева этих кают лежали в анабиозных ваннах в четвертом. Прежде чем заснуть, Вересов подумал, что если кто-нибудь и находится действительно в четвертом или втором отсеке, то не все же пятеро. Муратов и Гианэя, вероятно, оказались запертыми в первом. В самом худшем случае экипаж потеряет трех человек. Находившимся в ваннах никакая опасность не угрожала.

«Справимся!» – подумал он, засыпая.

Как ни тяжела гибель товарищей, он рассуждал, как командир, обязанный думать обо всех!

Все трое проснулись одновременно, через четыре часа.

Короткое купанье в бассейне, завтрак, и они были готовы к работе.

Вентиляция между пятым и четвертым отсеками по-прежнему была выключена, связи не было, люки не открывались.

– Только мы трое можем спасти корабль и его экипаж, – сказал Вересов.

Они прошли в помещение «Мозга навигации». Там все было, казалось, как всегда. По внешнему виду ничто не изменилось.

«В сущности, – неожиданно для себя самого подумал Вересов, – откуда мы знаем, что „Мозг“ полностью вышел из строя? Мы сделали такое заключение по аналогии с лунной базой. А здесь может быть иначе. Достаточно просто „запереть“ „Мозг“ – и люди уровня Мериго ничего сделать не смогут. Цель будет достигнута. Но тогда что за звук слышали мы из четырех кубов?»

– Ладно, увидим! – сказал он.

– Что увидим? – спросил Тартини, – Я ответил на свои мысли. Не обращайте внимания.

Прежде чем заняться своим делом, Тартини и Медина помогли снять задние стенки всех пяти кубов. Вооружившись ручным фонарем, Вересов занялся прежде всего центральным. Надо было выяснить, можно ли вскрывать автоматы люков и сигнализации.

– Можете работать, – сказал он через несколько минут.

К пяти вечера положение стало вполне ясным.

Хмурые и усталые, они собрались за обеденным столом. Первым заговорил Медина.

– Включить вентиляцию, – сказал он, – не столь уж трудно, но нужно время для изготовления импульсной схемы. Будь у нас возможность проникнуть в четвертый отсек, все было бы просто.

– Сколько времени тебе нужно?

– Это зависит от того, где взять необходимые детали. В кладовой, где мы вчера были, ничего пригодного для этой цели нет.

– Что тебе нужно?

Медина, словно читая по списку, назвал больше двадцати предметов.

– Так! – сказал Вересов. – Ясно. А как у тебя? – обратился он к Тартини.

– Совершенно то же самое.

– Хорошо. С этим мы справимся. Можно сделать один импульсный прибор на два автомата, с кнопочным переключателем. Используем для этого все тот же запасный автомат сигнала тревоги. В нем есть все необходимое, а если и не все, то на временную, упрощенную схему хватит во всяком случае. А теперь слушайте, что обнаружил я.

Выражение лица командира не обещало ничего хорошего.

– Им было вполне достаточно просто «запереть» «Мозг», – начал Вересов, и оба его слушателя поняли, что он говорит о гийанейцах. – Для Мериго и других ни к чему было устраивать сложную систему самоуничтожения. Это наводит на мысль, что опасались не только соплеменников Мериго, но и землян. Ведь этот корабль должен был лететь вслед за кораблем Рийагейи. Очевидно, и там было сделано то же самое. Это интересный факт, но о нем успеем поговорить потом. – Вересов на минуту замолчал, потом заговорил вновь: – Дело обстоит так. Все главнейшие узлы схемы выведены из строя. Окончательно! В наших условиях изготовить эти узлы немыслимо. Для этого нужен завод электронного оборудования. Я обнаружил хитро замаскированную крохотную батарейку, видимо достаточно высокого напряжения постоянного тока. Реле, спрятанное в механизме экрана, включило ток, и во всех главных узлах сгорели «вэлкоды», как мы называем такие приборы. Вы знаете, что это такое. В кубическом миллиметре десятки микроскопических деталей. У нас нет запасных «вэлкодов», а если бы и были, то заменить сгоревшие мы не смогли бы. Потому что схема не наша, а гийанейская. Наши «вэлкоды» сконструированы совсем иначе. Мы знаем только, что и наши и гийанейские имеют одно и то же назначение. Мозг вышел из строя. Что из этого следует?