Гианэя - Мартынов Георгий Сергеевич - Страница 81

– Тогда попробуем. Но это адская работа.

– Не имеет значения. Лишь бы удалось!

К счастью, специальные кладовые для деталей двигателей, как и сами эти детали, были изготовлены на Земле. Гийанейцы или не считали их нужными, или, что было вероятнее, не имели возможности сделать запасные части.

Ведь все, что было известно о них, указывало на поспешность бегства с Гийанейи. А на планете Мериго, где этот корабль подготавливался для полета к Земле, не было заводов, чтобы можно было изготовить столь сложные детали.

Небольшой люк, ведущий в кладовую, находился в полу коридора. Медина специальным ключом открыл замок и поднял его.

Все трое спустились по металлической лесенке. Все здесь находилось в образцовом порядке, аккуратно разложенное на стеллажах и в ящиках.

– Я помню, – сказал Медина, – что для устройства люков в кладовые нам пришлось прорезать шесть круглых отверстий в полу коридора. Каждое из этих отверстий потребовало нескольких дней работы. На Земле! – подчеркнул он. – Настолько тверд и прочен гийанейский металл. С тем, что есть в нашем распоряжении, мы трое, работая круглые сутки, сможем вырезать замок двери не раньше, как через неделю.

– А это? – спросил Вересов, указывая на аппарат в одном из ящиков.

– Это плазменный резак, – ответил Медина. – И предназначен для работы снаружи корабля.

– Я знаю.

– Зачем же ты тогда спрашиваешь? Работать с этим резаком внутри корабля нельзя.

– Почему? – спросил Вересов.

Инженер с удивлением посмотрел на командира.

– Потому что при работе он развивает температуру в четырнадцать тысяч градусов в радиусе десяти метров. Что ты, сам не знаешь? А температура самой струи…

– Сколько времени нужно этому резаку, чтобы уничтожить механизм замка двери?

– Десять минут, – пожав плечами, ответил Медина.

– Вот и прекрасно! Нам не надо аккуратно вырезать замок. Только чтобы дверь открылась. Можно укрепить резак, а самим уйти отсюда.

– Это идея! – Медина задумался. – Но тогда придется изготовить автомат для его включения и выключения.

– Это я беру на себя. На пульте есть запасный автомат сигнала тревоги. Я его переделаю за два, три часа. А ты и Тартини за это время укрепите резак у двери. Нам дорог каждый час.

Так они и сделали.

Плазменная струя за десять минут, как и сказал Медина, начисто уничтожила кусок двери с вмонтированным в него замком. Но при этом как сама дверь, так и примыкающие к ней стены коридора настолько раскалились, что войти сюда было невозможно без асбестового костюма, снабженного охладителем, которого у них не было. Пришлось ожидать, пока металл не остынет. Это заняло десять часов.

За это время случилось только одно событие, очень странное само по себе, но оставившее их равнодушными, настолько все их мысли были заняты судьбой товарищей, отрезанных от них.

А случилось так.

В пять часов дня, обычное время обеда в кают-компании, они достали из кладовой пятого отсека аварий ный пакет и только собрались утолить голод, как совершенно неожиданно и одновременно сами собой включились все наружные экраны пульта.

И, как всегда, тут же погас свет.

Вересов сказал только: «Совсем взбесился!», имея в виду «Мозг навигации». Подойдя к пульту, он на ощупь включил свет и попытался выключить экраны, но из этого ничего не получилось.

– Хорошо хоть то, что освещение корабля не зависит от этого проклятого «Мозга», – сказал Тартини.

– Да, это наше счастье!

Остаться в полной темноте было бы очень неприятно. А работать при свете аварийных ламп трудно.

В одиннадцать часов вечера они, наконец, получили возможность пройти в помещение «Мозга».

Там все было как всегда. В ярком свете холодно блестели металлические поверхности пяти огромных кубов, стоявших посередине, и двенадцати – меньших размеров, расположенных вдоль стен.

На передней панели центрального куба находился овальный экран.

Как только они подошли к нему, экран засветился.

– Он хочет нам что-то сообщить, – сказал Вересов. – Что ж, послушаем!

В его голосе звучали насмешка и ирония. Теперь, когда он находился здесь, вопреки «намерениям Мозга», Вересов был уверен, что заставит «Мозг» подчиниться и навести порядок на корабле. А если «Мозг» все же не сделает этого, они трое обойдутся без него.

Если бы он мог только заподозрить… Если бы вспомнил в эту минуту то, чему был свидетелем на Луне полтора года тому назад!

Он вспомнил, но слишком поздно!

На экране появилась четкая надпись. Она была на испанском языке, и в первое мгновение они подумали, что она заложена в «Мозг» земными инженерами, испанцами. Но зачем им было пользоваться именно испанским, а не общепланетным языком? И к чему было вообще делать эту надпись?

Медина прочел ее вслух. Только он и мог сделать это. И оба его товарища поняли, что присутствие инженера испанца вторично оказалось счастливым для них. Без Медины тайна катастрофы осталась бы тайной.

Надпись гласила:

Надпись погасла и снова вспыхнула. – То же самое, – сказал Медина. – Наивно! – пожал плечами Вересов. Он забыл о Луне.

Надпись погасла, экран перестал светиться.

И тотчас же раздался шипящий звук из куба, стоявшего рядом. Потом из другого… третьего… четвертого…

– Отойти к двери! – приказал Вересов.

Он внезапно понял, что случилось, понял потому, что вспомнил.

3

– Я не могу простить себе, что вовремя не подумал о коварстве и низменных нравах соплеменников Гианэи, – говорил Вересов, нервно шагая по рубке управления.

– А что вы могли сделать? – рассудительно заметил Тартини.

– Я должен был предвидеть возможность того, что сегодня произошло. Пример лунной базы был достаточно красноречив. Мы не должны были подходить вплотную к экрану центрального куба или, если уж подошли, сразу отойти, как только увидели, что он засветился. Ему нечего было нам «сказать».

– Вы думаете, что «послание» гийанейцев в этом случае не появилось бы? Ведь экран начал работать.

– Не появилось бы! – решительно ответил Вересов. – Эта надпись предназначалась не для нас с вами, а для Мериго. Предвидели ли гийанейцы похищение корабля или приняли меры против его захвата вообще, не столь важно. Они придумали наказание для тех, кто вздумает лететь помимо их согласия, и, разумеется, хотели, чтобы эти люди, Мериго или кто-нибудь другой, прочли приговор. Это вполне в их стиле. Предусмотрели же они наше приближение к лунной базе. – Почему же не погибли четверо?

– Потому, что боялись подойти к «Мозгу навигации». Они не обратили внимания на выключение люков и на самовольное включение экранов. А «Мозг» был настроен на самоуничтожение только после появления «послания».

– Каким же образом четверо смогли выйти из корабля, если все люки были выключены?

– Потому что корабль приземлился. Программа «наказания» уже не могла быть осуществлена. «Мозг» очень разумен и умеет действовать логично. Но он все же механизм и никак не мог рассуждать. Он слепо подчинялся заложенной в него программе действий. «Поняв», что обстановка не позволяет выполнить приказ, он восстановил первоначальное положение.

– Допустим, что все это так, – сказал Тартини. – Но тогда мы не имели бы возможности отключить связи «Мозга» с аппаратами управления.

– Вполне имели. Если бы вовремя заподозрили. Связь с аппаратами осуществлялась не центральным кубом, а четырьмя остальными, им управляемыми.