100 великих романов - Ломов Виорэль Михайлович - Страница 62

Блума с утра до вечера носило по улицам Дублина и по берегу залива. Там же носило и Дедала. Эдакое броуновское движение двух мелких частиц. После описания завтрака Блума и его туалета начались «странствования» героя. С утра он уже был уверен, что сегодня Молли изменит ему (что она и сделала). Все бы ничего, вот только очередной любовник жены очень не нравился Леопольду. В приступе мазохизма (ему жутко хотелось, чтобы «Пенелопа» изменила ему, да так, чтобы подглядеть это) Блум отказался от запланированного свидания с некоей Мартой и какое-то время следовал за соперником, пока не потерял его из виду. В полпятого у Леопольда остановились часы, и он решил, что именно в этот момент любовник и осчастливил его жену. Побывав в кафе, редакциях газет, притоне, ресторане, на похоронах, в библиотеке, приюте для рожениц и, наконец, в притягательном для каждого настоящего мужчины заведении – борделе, Блум в состоянии пьяного бреда, наполненного эротическими фантазиями и галлюцинациями, познакомился со Стивеном, находящимся не в лучшей форме. Когда Дедал вдруг увидел призрак своей скончавшейся матери, он устроил пьяный дебош и, выскочив на улицу, подрался с солдатами. Блум подобрал избитого юношу, «узнав» в нем своего умершего 11 лет назад сына, и повел Стивена домой, с тайной целью «подсунуть» его Молли, как более интеллектуального кавалера. Зайдя по пути еще в одно питейное заведение, в 2 часа ночи парочка наконец-то добралась до дома, где эта предначертанная автором встреча «отца и сына» и завершилась – кухонными посиделками, пьяной болтовней и совместным отправлением малых потребностей в саду, после чего героев разнесло в разные стороны, как две щепки в ливневой канализации – похоже, на всю оставшуюся жизнь. Молли же, о которой так нежно заботился супруг, ничего из интеллекта Дедала не перепало, да и вряд ли он ей был нужен – его интеллект; даме бы побольше чувств, о которых она поспешила сообщить на последних 45 страницах романа, щедро отведенных автором ей напоследок. «Поток сознания» этой самочки, от которого несет мускусом, венчает гениальный роман. Вот и все.

Текст «Улисса» содержит много тайн и загадок, тех, которые сам Джойс и не думал загадывать, и тех, на которые, загадав, не потрудился дать ответ. Критики же видят в «Улиссе» развитие жанра романа-путешествия, другие – склеп, в котором похоронен жанр романа вообще, однако все единодушно сходятся на том, что это грандиозная пародия на тексты вообще от Библии до Гёте.

Ачто же привлекает читателя в этой книге, помимо ее грандиозности и заманчивых философско-сексуально-туалетных мотивов? Вообще-то говоря, всё. И монологи, и диалоги, и поток сознания, и едкие афоризмы, и описания привычных и непривычных предметов под разными углами зрения… Этот роман вместил в себя всю предшествующую (да и последующую) литературу со всеми ее стилями и техниками письма, огромное количество исторических, философских, литературных и культурных аспектов и выразил все, что искусство способно было сказать о человеке. Как отмечают критики, «Дублин предстает в романе символом всего мира, Блум – мужчины как такового, его жена воплощает в себе образ всех женщин, один летний день – всех времен на земле».

«Поток сознания» Джойса, разрушив плотину классики, проложил русла многих литературных школ и направлений XX столетия. После Джойса творить так, будто его не было, стало невозможно. Он открыл внутреннюю вселенную человека, о которой писал еще Гёте, и «материализовал» ее в слове. Почти ослепший Джойс как Эдип постиг истину.

На русский язык несколько отрывков из романа впервые перевел в 1925 г. В. Житомирский. В 1989 г. был опубликован «Улисс» в переводе В. Хинкиса и С. Хоружего.

Книга несколько раз была экранизирована. Лучшими фильмами считаются «Улисс» (1967) американского режиссера Д. Стрика, запрещенный до 2001 г. в Ирландии, и «Блум» (2003) ирландца Ш. Уолша, у которого процесс работы над картиной занял 10 лет (при написании сценария Уолш перечитал «Улисса» более 400 раз!). Хотел экранизировать «Улисса» и С. Эйзенштейн, для чего приезжал консультироваться к Джойсу в Париж.

Ярослав Гашек

(1883–1923)

«Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны»

(1921–1923)

Чешский писатель и журналист, служивший в трех армиях и проживавший в двух империях и двух республиках, автор около полутора тысяч произведений журналистского пошиба – очерков, юморесок, сатирических рассказов и фельетонов, бичевавших австрийскую военщину, бюрократизм и мещанскую мораль, Ярослав Гашек (1883–1923), в годы Первой мировой войны был призван в австро-венгерскую армию, но вскоре сдался в русский плен, после Октябрьской революции перешел на сторону советской власти и сотрудничал в красногвардейских газетах. По возвращении на родину писатель создал историко-сатирическую эпопею «Osudy dobreho vojaka Svejka za svetove valky» – «Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны» (1921–1923), ставшую вершиной его творчества и сатиры XX в. Этот первый в мировой литературе антивоенный роман стал самым популярным чешским романом в мире.

Создатель плутовского романа, испытав приключений не меньше, чем его герой, за два годадосвоейвнезапнойкончины стал писать фельетоны про бравого солдата Йозефа Швейка. Швейк впервые появился в 1911 г. в чешском журнале «Карикатуры» в юморесках Гашека «Поход Швейка против Италии», «Швейк закупает церковное вино» и др., а затем в сборнике «Бравый солдат Швейк идругие удивительные истории» (1912). Второе пришествие Швейка случилось в 1917 г. в Киеве, когда военнопленный Гашек за 11 дней на гауптвахте накатал повесть «Бравый солдат Швейк в плену» и опубликовал ее (на чешском языке) в типографии газеты «Чехослован». Начав возрождать Швейка в третий раз, писатель убедился, что его герой вырос из одежонки юморесок, и скроил из них роман. Автор намеревался провести Швейка через все этапы войны, показать его в австрийской армии, в плену и снова на родине, по возвращении из плена. Появлявшиеся в печати отдельные главы встречались читателями с восторгом. Издать роман отдельной книгой Гашеку не удалось, т. к. пресса трактовала Швейка как карикатуру на чешский народ, называла роман «аморальным», «вульгарным», вследствие чего издатели не захотели связываться с автором.

Гашек особо не унывал, создал собственное издательство и выпустил в 1922 г. четыре издания первого тома романа и три – второго. Завершить «Швейка» писатель не смог; успел написать и надиктовать в последние месяцы жизни своему секретарю К. Штепанеку три с половиной части из задуманных шести, а перед смертью произнести: «Швейк тяжко умирает». Швейка пытался реанимировать другой чешский писатель – К. Ванек, напечатав в 1928 г. продолжение – «Приключения бравого солдата Швейка в русском плену», явно уступавшее детищу Гашека; последующие издания «Швейка» выходили без этой части.

«– Убили, значит, Фердинанда-то нашего, – сказала Швейку его служанка.

Швейк несколько лет тому назад, после того как медицинская комиссия признала его идиотом, ушел с военной службы и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные».

С этих двух фраз, погружающих читателя в эпоху и раскрывающих ему образ главного героя-плута, начинается роман. Пражский ремесленник Йозеф Швейк существовал реально. С ним Гашек познакомился в 1911 г., а позднее в России они оба служили в добровольческих чешских частях. Но во многом Швейка писатель списал и с себя. Как и автор, Швейк попивал пивко в пивной «У чаши» и, старательно избегая разговоров о политике, тешил приятелей байками, пока однажды по воле провокатора не оказался в тюрьме, где собрали таких же, как и он, любителей почесать язык. От него, правда, ничего вразумительного не добились, судебная экспертиза признала его полным идиотом и направила в дурдом, где его не посчитали «своим» и выпроводили без обеда. Проголодавшийся Швейк устроил скандал из-за этого, после чего его еще долго таскали по полицейским учреждениям, пытаясь добиться от него признания в поношении австрийского императора. Швейк божился, что он патриот, и «достав» блюстителей порядка своей простотой, «мягкой улыбкой» и невинными «голубыми глазами», был отпущен домой. Сыщик-провокатор Бретшнейдер, для которого изобличить «изменника» Швейка было вопросом чести, сошелся с ним на почве торговли собаками и купил у него целую свору дворняг. Не сумев ничего выведать у Швейка, агент заперся с псами в комнате и морил их голодом, пока они не сожрали его самого. По военной повестке Швейк с внезапно разыгравшимся приступом ревматизма поехал на призывной пункт в инвалидной коляске. Газеты тут же раструбили патриотический подвиг бравого солдата, но доктора признали его симулянтом и отправили в лазарет, где больных возвращали к здоровью, моря их голодом, заворачивая в мокрую простыню и ставя клистир. Однажды обитателям барака досталось много еды, и они проявили такую прожорливость, что их тут же признали здоровыми и отправили на фронт, а начавшего пререкаться Швейка бросили в гарнизонную тюрьму. Единственным развлечением арестантов было посещение тюремной церкви, службы в которой проводил фельдкурат Отто Кац, крещеный еврей, богохульник, бабник и пьяница. Кацдотого растрогал Швейка своими речами, что бравый солдат разрыдался ипопал к фельдкуратув денщики. Йозеф был образцовым денщиком, жил вольготно, пока Кац не проиграл его в карты поручику Лукашу, кадровому офицеру, с которым Швейк не сразу, но тоже нашел общий язык. Узнав, что его денщик в прошлом опытный «собаковод», Лукаш поручил Швейку добыть пинчера. Тот не придумал ничего лучше, как украсть пинчера у полковника Цидлергута, командира полка, где служил Лукаш. Во время прогулки с псом поручик столкнулся с полковником, узнавшим своего пинчера, и уже на другой день загремел вместе со Швейком в Будейовицы, в 91-й полк, который ждал отправки на фронт. По пути к месту назначения Швейк, решив проверить срабатывание аварийного тормоза, случайно сорвал его, за что был тут же ссажен с поезда. В Будейовицыонпошелпешком, ноперепуталдорогуинаправился в противоположную сторону. По пути его задержали жандармы, принявшие его за шпиона. Хорошо, ротмистр не разделял всеобщей шпиономании и препроводил Швейкав 91-йполк. По прибытиик месту службы, Йозеф вновь попал к Лукашу, по заданию которого понес одной даме любовное письмо, но после драки с ее супругом оказался в полицейском участке, а затем был отправлен на фронт в качестве ординарца 11-й роты. В войсках был полный бардак, сам Швейк перед отъездом сдал на склад все экземпляры книги, бывшейключомкрасшифровкеполевыхдонесений. В Будапеште, раздобыв для Лукаша коньяк, Швейк столкнулся с провокатором подпоручиком Дубом и, чтобы не подводить Лукаша, залпомвыпил всю бутылку как простую воду. Дуб, отведав воды из колодца, который указал ему Швейк, почувствовал «вкус лошадиной мочи и навозной жижи». Поскольку служебные телеграммы не поддавались расшифровке, поезд прибыл впункт назначения на два дня раньше срока. Швейка с командой отправили на поиски квартир для полка. На берегу озерца бравый солдат для забавы надел форму пленного русского солдата и тут же был взят в плен венграми и отправлен на строительные работы. Когда ему удалось убедить всех, что он чех, его признали шпионом и посадили в гарнизонную тюрьму. И хотя из 91-го полка пришло подтверждение, что Швейк пропал без вести и его следует вернуть в полк, генерал Финк, мечтавший повесить Швейка как дезертира, отправил его в штаб бригады для дальнейшего расследования, откуда Швейк все же вернулся в свой полк и славно оттянулся на солдатской пирушке.