В огне желания - Мартин Кэт - Страница 58

Он не мог обещать ей ничего подобного, потому что не имел такого богатства. Но Брендон не был и беден, поэтому поклялся быть щедрым, если уж красивые тряпки так много значат для нее. Однако прежде всего следовало завершить начатое. «Проклятый Эган, – думал он, кусая губы, – проклятый любовный треугольник!»

Понимая, что времени терять нельзя, он, как только горничная скрылась из виду, покинул свое убежище, бесшумно открыл дверь и вошел в спальню Присциллы.

Та стояла перед большим, в полный рост, зеркалом и смачивала французскими духами виски и впадинку между ключицами. Изысканный аромат наполнял комнату. Увидев ее безупречно уложенные волосы, глубокое декольте, дерзко открывающее грудь, Брендон вспомнил унылые, застегнутые до самой шеи платья, которые она когда-то носила. Женщина у зеркала была ослепительно красива, но он ощутил тоску по другой, трогательно наивной и скромной.

– Ах эти светские обязанности, как они утомительны! – ехидно заметил Брендон, услышав легкий вздох.

Присцилла рывком обернулась, инстинктивно прикрыв чрезмерно обнаженную грудь.

– Как ты здесь оказался? Что тебе нужно?

– По-моему, эту фазу мы уже прошли.

– Немедленно уходи! Зачем ты пришел? Я же сказала, что не желаю тебя больше видеть!

Брендон молча подошел ближе. На нем были темные брюки и белая сорочка, распахнутая на груди, – все это прежде Присцилла находила волнующим. Похоже, так было и теперь, потому что она окинула его взглядом с головы до ног и облизнула губы. «Все тот же огонь в крови!» – подумал он, возбуждаясь.

– Я пришел, чтобы наконец объяснить тебе все, Присцилла. Ты должна знать, что на самом деле случилось на индейской территории. Тот человек, сын чиновника… это не было убийством, клянусь.

– Тебе не следовало приходить.

– Я хотел рассказать тебе правду.

«Я хотел, чтобы все у нас было как раньше».

Почувствовав, что ее решимость слабеет, Присцилла попыталась собраться с силами. Брендон стоял так близко, в этой распахнутой сорочке, приоткрывающей завитки волос на его груди… Он смотрел так, словно имел право сердиться, но прощал ей все.

– Мне безразлично, было это убийством или не было. – Она ужаснулась робости своего тона. – Все изменилось, Брендон, и назад пути нет. Я – жена Стюарта…

– Да ну?

– Да!

– Только на бумаге.

– Теперь уже нет! – в отчаянии воскликнула она, сознавая, что только это заставит его отказаться от опасного преследования.

– Что ты хочешь этим сказать? – Брендон сжал кулаки. – Что в одну из этих четырех ночей Эган посетил тебя? Что он принудил тебя…

– Он не принуждал меня, – уже спокойнее проговорила она, собравшись с духом. – Мы оба хотели того, что случилось.

Тень легла на лицо, все такое же красивое и желанное для нее вопреки доводам рассудка.

– Я тебе не верю. Зачем ты лжешь? После того, что случилось между нами в саду…

– Именно после того, что между нами случилось, я и сделала это. Не Стюарт провел ночь в моей спальне, а я была у него до утра. Я хотела стереть раз и навсегда память о том, что было у нас с тобой, и избавиться от прошлого. – Его взгляд пронзил ее как кинжал, но Присцилла не опустила глаз. – Пока это тянулось, я не знала покоя, но теперь освободилась от тебя, Брендон.

– Все это ложь, – повторил он, схватив ее за плечи и стиснув их до боли.

– Это правда.

– Но ведь ты не любишь его, – задумчиво проговорил он после короткого молчания. – Возможно, ты вообще ничего к нему не чувствуешь. Как же ты могла?

– Откуда тебе знать мои чувства к Стюарту? К твоему сведению, он мне очень дорог. Впрочем, тебе не понять.

На миг Брендон сжал губы в тонкую злую линию. Но потом провел кончиком пальца по шее Присциллы, и она затрепетала.

– Да уж, мне не понять. Не понять, почему ты такая разная. Если ты способна испытывать что-то к такому, как Эган, то почему и я небезразличен тебе? Разве это не так? В саду ты едва не позволила мне все, ты хотела этого, не отрицай. Ты и сейчас меня хочешь.

– Ты заблуждаешься. – Она облизнула губы. Взгляд Брендона на несколько мгновений задержался на ее приоткрытых губах, потом он быстро наклонился. На этот раз это был удивительно страстный поцелуй, с такой жаждой припадают к чаше с водой в жаркий день. Не только тело, но и душа Присциллы откликнулась на него. Не в силах бороться с собой, забыв все свои благие намерения, она ответила и словно раскрылась для него.

Боже милостивый, что же он за человек, если имеет над ней власть, против которой она бессильна?

Как и тогда, в саду, рука сдвинула плечико платья и высвободила грудь из тесно затянутой клетки. Пальцы сжали сосок, и ощущение неописуемого блаженства пронзило ее всю. Присцилла пошатнулась и застонала.

– Но ведь Стюарт… – невнятно пролепетала она. – Стюарт может вернуться… что тогда будет?..

– Говоришь, может вернуться? – повторил Брендон, отстраняясь. – Тогда нам нужно поспешить.

Он повернул Присциллу лицом к туалетному столику, заставил наклониться, упираясь ладонями в край, и бесцеремонно задрал повыше подол элегантного вечернего платья.

– Что все это значит? Что ты собираешься делать?

– Откуда тебе знать, Присцилла? – прошептал Брендон, склоняясь к ее уху. – Я почти ничему не успел научить тебя, потому что времени было слишком мало… Откуда тебе знать всю полноту отношений между мужчиной и женщиной…

Его ласки стали настойчивее, даже грубее, но это только сильнее волновало. В ягодицы Присциллы упиралось что-то твердое, пальцы Брендона сжимали груди, он легонько покусывал ее шею. Подол платья поднялся еще выше и оказался наконец на талии вместе с нижними юбками. Она не видела, что Брендон расстегивает брюки, но шестое чувство подсказало ей это, и Присцилла попыталась выпрямиться. Однако Брендон только сильнее навалился на нее. А потом, когда пальцы заскользили по телу, прикрытому лишь тончайшими панталонами, когда рука протиснулась между сжатыми ногами, ей уже не хотелось вырываться.

– Не сжимай так ноги, любовь моя. Ведь ты и сама желаешь того же…

Она не в силах была отвечать, лишь сглотнула с трудом. Пальцы Брендона нашли отверстие в панталонах, проскользнули внутрь и начали двигаться.

– Тебе это нравится… я знаю, что нравится… тогда раздвинь ноги, – услышала она словно издалека.

Присцилла не могла ни шевельнуться, ни вздохнуть. Она оказалась словно посреди огромного костра, и пламя лизало ее сверху и снизу. С каждым движением Брендона Присцилла ощущала все более испепеляющее желание и наконец громко застонала, уже не владея собой.

Брендон развязал узелок на панталонах, потянул за шнурок – и не успела она и глазом моргнуть, как нижнее белье соскользнуло на пол к ее ногам.

– А теперь раздвинь ноги!

Словно помимо ее воли, бедра раздвинулись. Присцилла лишь тихо стонала, всем своим существом прислушиваясь к ощущениям, казалось бы, уже достигшим пика, но все еще нараставшим. Она дрожала всем телом, изнемогая от желания и наслаждения, налетавшего океанскими волнами. Руки Брендона! Руки волшебника, давшие ей познать рай! Ноги Присциллы сводили слабые судороги, испарина покрывала все тело.

– Вот видишь, ты моя… – шептал и шептал ей на ухо знакомый голос, – и тебе не дано этого изменить…

И неумолимо, не позволяя ей прийти в себя, он продолжал ласкать ее, заставляя издавать невнятные звуки наслаждения и мольбы. Внезапно одним движением он проник в нее.

Присцилла почти потеряла сознание и осела бы на пол, если бы бедра ее не стиснула стальная хватка. Вместе с этим неожиданным вторжением тело словно наполнилось огненной влагой, на несколько мгновений сладостно онемело, потом расцвело неистовыми в своей силе ощущениями. Толчок за толчком, то часто и с силой, то упоительно медленно эти движения усиливали уже едва выносимую жажду.

Присцилла не осознавала, что снова и снова повторяет имя Брендона, выгибается, склоняясь ниже к столу, стараясь отвечать на каждый толчок. Ладони ее так увлажнились, что уже скользили по столу, и она впилась в дерево ногтями. Забыв о своем дорогом наряде и тщательно уложенной прическе, она раскачивалась в такт неизъяснимо сладостным движениям Брендона. Только не до конца заснувший страх перед Стюартом не позволял ей кричать в полный голос. Наконец в какой-то момент этой сладкой пытки голова ее запрокинулась и весь мир вокруг нее взорвался и рассыпался разноцветными звездами.