Охота - Фукуда Эндрю - Страница 32

— Откровенно говоря, мы хотели бы это знать. Знать, почему ты здесь. Расскажи.

Я начинаю говорить не сразу.

— Я расскажу вам. — Мой голос почему-то дрожит. — Я расскажу. Только можно мы зайдем внутрь?

— Говори здесь, — огрызается Эпаф. — Тут тоже неплохо, так что…

— Хорошо, зайдем, — отвечает Сисси. Замечает, что Эпаф хочет вмешаться, и быстро продолжает: — Должно быть, солнечный свет тебе неприятен. Ты к нему не привык.

Она идет к ближайшей хижине, не давая себе труда обернуться и проверить, следуют ли за ней остальные.

Один за другим, они тоже трогаются с места. Последним захожу в глиняную хижину я.

Я рассказываю им почти правду. Разумеется, это не то же самое, что правда, но я утешаю себя тем, что не столько лгу, сколько умалчиваю. И все-таки, как говорил мой учитель во втором классе, полуправда — это то же самое, что и ложь. Однако мне она дается неплохо — разумеется, ведь вся моя жизнь состоит из лжи. Легко обманывать, когда твоя собственная личность целиком сделана из обмана.

Нас много, лгу я. Во всех частях общества, во всех слоях полно геперов. Мы повсюду, как снежинки в метель. И, как снежинки в ночную бурю, мы невидимы. Нас объединяет жизнь в тайне, необходимость притворяться нормальными, обычными членами общества. Мы тщательно бреемся, носим искусственные клыки, стараемся сохранять непроницаемое выражение лица. У нас нет подпольных обществ, только маленькие сети из трех-пяти семей. Наша жизнь опасна, но она не лишена радостей и удовольствия.

Например?

Например, радость семейной жизни, продолжаю лгать я, свобода, которой мы пользуемся под защитой наших домов, когда с рассветом закрываются ставни. Любимая еда, любимые песни, смех и — иногда, только когда в этом возникает необходимость, — слезы. Сохранение традиций, книги и легенды, переходящие из поколения в поколение. Кроме того, очень редко, но все же проводятся тайные собрания, на которых мы при свете дня встречаемся с другими семьями геперов, пока остальной город спит во тьме за ставнями и ничего не подозревает. Когда мы вырастаем, нас ждет восторг влюбленности и наши собственные семьи.

Почему ты здесь?

Меня недавно взяли на работу в Институте.

Ты занял место Ученого.

Да, я занял место Ученого, поселился в его доме и продолжаю его исследования. Он очень много работал, мне понадобится несколько месяцев, чтобы во все вникнуть.

То есть ты о нем знаешь.

Разумеется.

Что он был гепером.

Пауза. Да, разумеется.

Куда он делся? Он просто исчез и ничего не сказал нам.

Что? Что ты сказала?

Куда он делся?

Можно мне еще немного воды?

Куда он делся? Он говорил, что выведет нас отсюда, в страну, текущую молоком и медом, где светит солнце и растут фруктовые деревья. Это будет наша новая родина, новое начало.

Вы об этом мечтаете? О том, чтобы выбраться отсюда?

Конечно. Мы постоянно думаем об этом. Мы провели тут всю жизнь. В тюрьме из стекла, пустыни, клыков и когтей. Ученый говорил, что выведет нас отсюда. Но никогда не говорил как или куда. Ты знаешь куда?

Да.

И куда же?

Я показываю в сторону гор на востоке. Туда. За те горы. Туда, откуда мы пришли. Там тысячи таких, как мы. И эта земля течет молоком и медом, там светит солнце и растут фруктовые деревья.

Но как? Это слишком далеко. Нам не добраться живыми.

Я киваю. Жажда, голод.

Они отрицательно мотают головами. Нет: нас догонят и убьют, прежде чем мы успеем пройти хотя бы половину пути.

Разумеется. Разумеется.

Так как же нам выбраться?

Я отвечаю, не глядя на них. Ученый. Он поможет вам выбраться.

Сисси оживленно кивает. Да, так он и говорил. Что он уведет нас отсюда. Что мы должны ему всегда доверять. Он говорил, чтобы даже когда нам будет казаться, что надежды нет, мы не сдавались, что он поможет нам. А потом, однажды, он исчез. Нам было тяжело, мы почти перестали надеяться. А теперь ты. Ты появился ниоткуда. Ты же можешь нам помочь, верно?

Дайте мне время, дайте время. Ученый оставил после себя кучу бумаг, в которых мне надо разобраться.

Ну что же, времени у нас полно.

Я вздрагиваю и просыпаюсь. Понимание того, где я, приходит только через несколько секунд. Я все еще в деревне геперов, все еще в глиняной хижине. Я лежу на полу, моя голова на каком-то мягком мешке. Солнце проникает сквозь усеянный отверстиями потолок и покрывает пол ковром из солнечных зайчиков.

Все они сидят рядом полукругом. Некоторые в полудреме откинулись на стену.

— Он проснулся! — восклицает Бен.

Я вскакиваю на ноги, сердце бьется как бешеное. Я никогда не просыпался в толпе народу. В обычной жизни я был бы уже мертв. Но они смотрят на меня так, будто это кажется им забавным. Я сажусь обратно.

Сисси отправляет Джейкоба за водой, Дэвида — проверить, не прислали ли через Пуповину хлеб, а Бена — набрать фруктов и овощей. Все трое уходят. Остаются только самые старшие: Сисси и Эпаф. Почему-то это не кажется мне случайностью.

— Надолго я отключился?

— На два часа. Ты сидел, говорил — и тут повалился на пол и уснул, — отвечает Сисси.

— И захрапел, — ухмыляется Эпаф.

Судя по положению солнца, сейчас около полудня.

— Я обычно сплю в это время. А последняя пара дней выдалась очень нелегкой. Простите, что вот так свалился, но я действительно вымотан.

— Я хотел разбудить тебя пинком, — произносит Эпаф, — но она решила позволить тебе поспать.

— Спасибо, — бормочу я. Голос звучит хрипло — горло у меня совершенно пересохло. — И за подушку тоже.

— Ты выглядел так, будто тебе нужно поспать. На, возьми. — Сисси протягивает мне кувшин с водой. — Судя по твоему голосу, вода тебе тоже не помешает.

Я благодарно киваю. Вода течет по моему иссохшему горлу. Я как бездонный сосуд: сколько бы ни пил, мне все мало.

— Спасибо. — Я протягиваю кувшин обратно.

На стенах висят яркие рисунки, изображающие радугу и легендарное море. Справа от меня книжная полка, заполненная старыми книгами и керамическими статуэтками.

— Как вы научились читать?

Эпаф опускает глаза.

— От родителей, — отвечает Сисси.

Я смотрю на нее.

— У некоторых из нас тут были оба родителя, у остальных только отец или мать. Мы не братья и сестры, если тебе интересно. За исключением Бена и меня. Мы брат и сестра по матери.

— И сколько было родителей?

— Восемь. Они научили нас всему. Читать и писать, рисовать, растить овощи. Рассказали нам древние легенды. Научили нас быть физически сильными, бегать на дальние расстояния, плавать. Они не хотели, чтобы мы стали ленивыми и жирными и проводили время в ожидании ежедневной кормежки. Каждый день они устраивали «школу». Ты знаешь, что такое «школа»?

Я киваю.

— Родители заставляли нас учиться быстро. Как будто боялись, что у них мало времени. Как будто думали, что однажды их не станет.

— А что с ними случилось?

— Однажды их не стало, — отвечает Эпаф, и в его голосе слышится гнев.

Сисси продолжает, тише:

— Примерно десять лет назад. Им дали карты с дорогой к фруктовому саду. Разумеется, мы заподозрили неладное, но нам уже несколько недель не давали ни овощей, ни фруктов. У нас появились болезненные нарывы на губах и во рту. В качестве предосторожности родители заставили нас остаться здесь. Они ушли, как только рассвело. И так и не вернулись.

— Вы сами, наверное, были совсем маленькими.

Она отвечает не сразу.

— Бену было всего несколько недель. Он едва выжил. И тогда нас было больше, чем пять. Нас было девять.

— А где остальные четверо?

Она качает головой, опустив глаза.

— Понимаешь, за всеми присматривали только мы с Эпафом. А нам было по семь лет. Когда Ученый появился, он нам очень помог. Не только тем, что добывал нам дополнительную еду, книги, одеяла, лекарства, когда кто-то из нас заболевал. Он нас поддерживал, рассказывал такие истории, что нам становилось легче. Поэтому мы так тяжело пережили его исчезновение. — Она смотрит на меня. — А теперь ты говоришь, что он каким-то образом отведет нас к горам на востоке? К стране, которая течет молоком и медом, где светит солнце и растут фруктовые деревья?