Долгий сон (СИ) - Цыганок Ирина - Страница 64

Не смотря на усталось, лошади и всадники вошли в мутную воду.

Эрсторген сдержал обещание и ждал их у моста через Мурр.

Мьюриэль пришлось остаться. В преддверии нашествия владыка Эрендир запретил внучке покидать пределы столицы. Медно-рыжий дракон часами кружил над рекой, наконец на пятый день ожидания он увидел (и сразу узнал) двух, пробиравшихся вдоль берега всадников. Он так обрадовался, что не сразу сообразил, что означает пустующее седло третьего коня. Мирра долго обнимала мощную щею дракона, потом переволновавшийся Торки сообразил перекинуться и они обнялись по новой.

— Спасибо, сыночек, — Мирра заглянула в драконьи глаза, и тот отчего-то смутился. — Хал рассказал мне, чего тебе стоило открыть портал и остаться в городе. Теперь я вижу — ты стал зрелым мужчиной и мудрым правителем!

— А что Брен… — Эрсторген осекся. Мирра закусила губу, не в силах пересказать случившееся. Хаэлнир молча покачал головой.

— Отвези мать в Урфиндар. — Попросил он.

— Я смогу унести всех. Не беспокойся.

— Не нужно. — Командующий отвязал от седла миррины сумки и флягу с водой, протянул их ящеру. — Мне еще нужно на заставу. Я оставлю коней в Тар-Аленте. А потом кто-то должен отнести скорбную весть леди Мьюриэль. — Он не стал продолжать, видя как плечи недавней пленницы опять сотрясаются от рыданий.

— Позаботься о ней. — Одними губами произнес он. Дракон понимающе кивнул.

— Ну, вам пора. — Поторопил он ящера. Эрсторген совершил обратное превращение, подхватил одной лапой Мирру, другой ее поклажу.

— Хал!… - Успела крикнуть она, но голос тут же потонул в шуме крыльев.

Урфиндар произвел на нее еще более тягостное впечатление, чем в первый раз. Должно быть виной тому пережитое несчастье. Мысли о смерти Бреанира причиняли почти физические страдания, и она старалась загнать их поглубже. Не то, чтобы забыть, просто не думать о недавнем плене. Днем это почти удавалось, ночью же картины из недалекого прошлого всплывали в голове с катастрофической четкостью. В темноте она принималась считать воображаемых овец, или пыталась вспомнить генеалогию рода вязов, которую изучала в детстве, но вместо этого перед глазами стояла полуразрушенная башня, где на полу умирал эльф. Не лучше были и сны: редко-редко ей удавалось проспать несколько часов без сновидений. Даже в первые дни после того, как Хал нашел ее в развалинах Асс-Мурра, и то на сердце не было так тоскливо. Конечно, существовало рациональное объяснение: тогда, в пустыне, постоянная угроза встречи с ордой на время вытеснила другие переживания. Но стоило оказаться в безопасном Урфиндаре, и боль от утраты вернулась с новой силой. В мрачной меланхолии тянулись бесконечные дни, Мирра не находила себе ни занятия, ни места. Торки и Анелла всячески ее опекали, но их забота тяготила. Существовало средство: «лекарство и доктор» в одном лице. Но Хаэлнир «сдал ее с рук на руки» дракону и вновь нашел себе неотложные дела. Вот если бы он очутился рядом, взял ее за руку… Мысль стала навязчивой, она посещала ее с периодичностью ночных кошмаров, вернее каждый раз после очередного пробуждения в холодном поту. Стало казаться: окажись рядом эльф — и все горести исчезнут, жизнь снова приобретет вкус и краски. Напрасно разум подсказывал, что так, как было — уже не будет, слишком много потерь отделяет счастливые дни от нынешнего сумеречного существования. Но внутренний голос, вечно враждующий с разумом, не желал мириться с действительностью, он нашептывал, что избавление от печалей совсем рядом…

«На самом деле — не так уж и рядом, до Эфель-Дората — десяток дней пути верхом, и то при хорошей погоде. А откуда в Урфии взяться хорошей погоде?» — Мирра в очередной раз запретила себе думать о Хаэлнире. «В конце-концов должна же быть какая-то гордость!». Внутренний голос, временно отступив, согласился и тут же подкинул старую тему для размышлений: «Что было бы, если бы в тот злосчастный день она не позвала Бреанира посмотреть представление кочующей труппы?»

Ведьма в раздражении ткнула иголкой в центр вышивки, совсем не туда, куда полагалось бы, согласно рисунку на ткани, и отодвинула раскладные пяльца. Хотела еще и ногой наподдать по деревянной раме, на которой было растянуто вышивание, да вовремя вспомнила, что рядом, скромно помалкивая, работает иглой Анелла.

Принцесса сделала вид, что ничего не заметила. Свекровь все последние дни пребывала в крайне подавленном, и видимо поэтому, весьма неуравновешенном состоянии духа. В таком настроении одно слово, даже движение могло вызвать самую бурную реакцию: от слез до швыряния тяжелыми предметами. Поэтому хозяйка замка старательно отводила глаза от недовольно насупившейся экс-правительницы. Но Мирриному раздражению требовался выход.

— Эта вышивка последние нервы из меня вытянет! Как можно столько времени тыкать и тыкать иголкой в дурацкий трафарет!

Замковый лекарь считал, что вышивание успокаивает нервы, это он рекомендовал Мирре взяться за иглу. Урфийская же правительница любила и умела заниматься рукодельем, она и без всякого лекаря почти все дневные часы проводила, расшивая какую-нибудь очередную занавесочку.

— Вам вовсе не обязательно утруждать себя… — Несмело начала она.

— А чем еще можно заняться в вашем занюханном княжестве?! Торки занят, а больше и поговорить не с кем! — Ведьма таки пнула носком туфли крестообразные распорки, деревянные ножки неприятно проскребли по полу.

— Можно прогуляться по городу… — Голова принцессы ниже склонилась над пяльцами.

— Прогуляться?! В смысле окунуться в те помои, что стекают по улице? Благодарю, я не любитель подобных развлечений!

Мирра не хотела срывать раздражение на невестке, но именно этим она и занималась всю последнюю четверть — изводила урфийскую княжну непрерывным нытьем и жалобами. Анелле сносила все с беспредельным терпением.

— Да, конечно, вам тяжело привыкать к нашей неустроенности. Но, я уже приказала, и концу месяца Рыночную улицу, ту, что идет от центральной площади, замостят булыжником…

— А что у вас в казне завелись деньги? — С сарказмом поинтересовалась экс-правительница. Манера собеседницы — покорно сносить все поддевки и упреки — бесила Мирру несказанно. Будь у нее самой такая свекровь, давно показала бы ей (себе то есть), где в замке выход. Но бедной принцессе подобное даже в голову не приходило. Она и Эрсторгену ни разу не пожаловалась, а ведь было на что!

— Скажите Анелла, — та, наконец, оторвала взгляд от нитяного узора, подняла печальные глаза на собеседницу, — я вам не надоела? — Неожиданно спросила ведьма. — Нет, вот честно? Живу в вашем доме, ем ваш хлеб, да еще и третирую вас ежедневно!

— Нет-нет, что вы! — Княгиня даже испугалась. — Я счастлива, что вы поселились с нами.

— Счастливы терпеть мои издевки, мое брюзжание? — Голос ведьмы звучал проникновенно. — Вы в своем уме, душенька?

— Я… Вам сейчас тяжела, я понимаю…

— Ничего вы не понимаете! — Мирра была зла на саму себя, на безответную урфийку, на весь Мир. — Вот что, Анелла, — решилась она, — раз вы не способны выставить меня вон, это сделаю я! — На душе как-то сразу полегчало. И даже впервые по настоящему стало жаль принцессу.

— Пожалуйста, не говорите так!

— Простите меня, ладно? — Ведьма встала и подошла к невестке, та поспешно отставила вышивание. — У меня и вправду сейчас трудное время, но это не повод отравлять вам жизнь. Так что лучше мне уехать.

Анелла задрожала, сложила на груди руки молитвенно.

— Не делайте этого! — В синих глазах стояли слезы. — Вы ведь знаете, Эрсторген изведется от беспокойства. Вы ведь совсем недавно вернулись… — Женщина замялась.

— Из плена. — Резко закончила Мирра. Последние слова и ей дались нелегко. — Именно поэтому я и уезжаю: хочу снова почувствовать себя свободной!

— Но, разве после… после всего, вы не боитесь путешествовать?

— Нет. — Мирра прислушалась к себе, и подтвердила еще раз. — Нет. Потом, если Другая Сестра решится устроить какую-нибудь каверзу, то и стены замка не помогу. Ваш бывший муж, к примеру, ухитрился выкрасть меня прямиком из спальни. Впрочем, он был самым приличным из похитителей, с которыми мне доводилось сталкиваться.