Как влюбиться без памяти - Ахерн Сесилия - Страница 31

– «Что бы мы делали, если бы у нас не было завтрашнего дня? Вместо этого у нас есть день сегодняшний. И если бы это было возможно, этот день был бы равен всей жизни. Я бы провела этот день с вами, я делала бы то, что больше всего люблю. Смеялась, общалась, слушала и понимала. Я бы любила, любила, любила. Я превратила бы все дни в сегодня, и провела его с вами, и никогда не боялась бы завтра, того завтра, когда меня не будет рядом с вами. Когда это страшное завтра придет к нам, помните, пожалуйста, что я не хотела вас покидать и что каждую секунду, когда мы были вместе, я была счастлива».

– Это ты написала? – спросил Адам на поминках. Мы оба пили чай с молоком, но ни один из нас не притронулся к бутербродам.

– Нет.

Мы оба надолго замолчали, я ждала, что он спросит, кто же тогда это написал, и готова была рассказать ему, но он, к моему удивлению, так не задал этого вопроса.

– Я думаю, мне надо съездить к отцу в больницу, – вдруг сказал он.

Мне этого было достаточно.

Отец Адама лежал в частной клинике Святого Викентия. Он попал сюда месяц назад на короткое обследование печени, однако пришлось задержаться. Мистер Бэзил самый отъявленный грубиян в мире, но, хотя без него жизнь в отделении стала бы куда проще, персонал прикладывает все усилия, чтобы не дать ему умереть. Каждый, кто входит к нему в палату, подвергается риску получить оскорбление – словесное, в случае врачей и старшего медперсонала, и физическое, в случае молоденьких, но «зрелых» медсестер. Что до «незрелых», то им приходится совсем несладко, в одну из них этот милый человек как-то запустил ночным горшком: она помешала ему говорить по телефону. Ухаживать за ним позволено лишь нескольким сестрам, и они притворяются, что действуют по его указке. Он уверен, что женщины вообще больше пригодны для подобной работы: они умеют выполнять много задач разом, они холодны и деловиты, а главное, они из кожи вон лезут, чтобы доказать, что ничем не хуже мужчин. У мужчин много интересов, вот и глаза бегают, а ему нужны те, кто готов полностью сосредоточиться на одном – на нем. Он хочет и должен поправиться. У него многомиллионный международный бизнес, и, пока врачи приводят его в норму, он будет им управлять из этой палаты, превращенной в нервный центр компании «Бэзил Конфекшенри».

Мы шли следом за сестрой-хозяйкой, которая везла мистеру Бэзелу обед. Она распахнула дверь в палату, и я успела разглядеть старика с легкими, как паутинка, седыми кудрями и длинной седой бородой, начинавшейся от подбородка. Щеки у него были чисто выбриты. Борода заканчивалась острым, как наконечник стрелы, клином, который, кажется, был нацелен точнехонько в преисподнюю.

Меньше всего это было похоже на больничную палату. Три лэптопа, факс, айпад, десяток смартфонов и айфонов – более чем достаточно для одного старика и двух помощниц, устроивших у его постели нечто вроде рабочего совещания. Нет, в этой комнате ничто не наводило на мысли о смерти, напротив, все здесь говорило о живой, кипучей деятельности, яростно, страстно отвергающей саму возможность угасания. Ее обитатель не закончил свои счеты с жизнью, он был готов сражаться дальше.

– Я узнал, что в самолетах подают упаковки «Бартоломью», – отрывисто сказал он, обращаясь к помощнице постарше. – Небольшие порции, дают абсолютно всем, даже в эконом-классе.

– Да, они подписали контракт с «Эйр Лингус». На год, насколько мне известно.

– А почему они не подают продукцию «Бэзил»? Это абсурд – «Бартоломью» у них есть, а нас нет. Кто отвечает за этот косяк? Мэри, твоя лажа? Поразительно, сколько раз говорил – держи руку на пульсе! Ты так занята со своими гребаными лошадьми, что я начинаю волноваться, как бы они из тебя остатки ума не вышибли.

– Разумеется, я говорила с «Эйр Лингус», мистер Бэзил, и неоднократно за последние несколько лет, но они считают, что «Бартоломью» более престижная марка, а мы – семейный бренд. Наши товары можно приобрести…

– Не наши, а мои, – перебил он.

Она невозмутимо продолжала, будто он и не сказал ничего:

– …во время полета, что приносит нам доход в… – Она зашелестела бумагами в поисках точной цифры.

– Вон! – неожиданно рявкнул он во всю силу своих легких, так что все аж подпрыгнули, за исключением хладнокровной, уравновешенной Мэри, которая и на этот раз сделала вид, что ничего не заметила. – У нас совещание, надо было сначала позвонить. – Как он вообще заметил, что мы вошли, уму непостижимо. Стояли себе скромненько в углу, почти закрытые ширмой и тележкой с едой.

– Пойдем, – сказал мне Адам, круто развернувшись на каблуках.

– Подожди. – Я ухватила его за руку. Встала в дверях, заблокировав выход. – Мы сделаем это сегодня, – сказала я шепотом.

Сестра-хозяйка поставила поднос с едой на стол перед мистером Бэзилом.

– Это что? Похоже на дерьмо.

Женщина устало вздохнула, видимо, привычная к его нападкам.

– Это картофельная запеканка с мясом, мистер Бэзил. – Она говорила с сильным дублинским акцентом, а потом вдруг сменила тон на псевдосветский и весьма саркастически добавила: – В сопровождении салата латука и помидоров черри, в сопровождении куска хлеба с маслом. На десерт желе и мороженое, за чем последует ваша клизма – так что, пожалуйста, позовите потом сестру Сью. – Сладко улыбнулась на одну наносекунду, а затем лицо ее вновь обрело обычное хмурое выражение.

– Дерьмовая запеканка с дерьмом, вот что это такое, а салат смахивает на траву. Я что, по-твоему, похож на лошадь, Мэг?

У сестры-хозяйки не было на халате бейджика. Так что, несмотря на оскорбления, она могла бы чувствовать себя польщенной, что он запомнил, как ее зовут. Если, конечно, ее зовут не Дженнифер.

– Нет, мистер Бэзил, вы, безусловно, не похожи на лошадь. Вы похожи на тощего, злобного старикашку, которому надо поесть. Так что глотайте.

– Вчерашний обед был похож на нормальную еду, а на вкус оказалось полное дерьмо. Может, это дерьмо на вкус окажется съедобным.

– И есть надежда, что сегодня клизма поможет вам избавиться от дерьма, – сказала она, забрала поднос с остатками прошлой трапезы и пошла к двери с гордо поднятой головой.

Мне почудилось, что мистер Бэзил улыбнулся, но если и так, то улыбка проблеснула лишь на миг и тут же исчезла. Голос у него был скрипучий, слабый, но властный. Если он таков на смертном одре, можно только гадать, каков же он был у себя в офисе. И дома. Я посмотрела на Адама, но лицо его было непроницаемо. Эта встреча очень важна, мне нужно, взывая к отцовским инстинктам, убедить мистера Бэзила, что преступно заставлять сына возглавить дело, к которому не лежит его душа. В эту корзину я сложила все яйца. И уже начала опасаться, что они побились еще до того, как мы переступили порог этой комнаты.

– Вообще-то идите сюда, – скомандовал он.

Мэг встала в дверях.

– Не вы, а вот эти двое.

Мэг дружески похлопала меня по руке, проходя мимо, и мягко сказала:

– Он настоящий мудила.

Мы с Адамом подошли к кровати. Отец с сыном не сказали друг другу ни единого нежного слова, даже не поздоровались.

– Что это вы должны сделать сегодня? – резко спросил он.

Адам смутился.

– Я же слышал: «Мы должны сделать это сегодня», – передразнивая меня, прошептал мистер Бэзил. – Ну что вы уставились с таким удивлением? Со слухом у меня все в порядке, я здесь из-за больной печенки. А хуже того, у меня рак, но прежде чем я сдохну от него, меня угробит здешняя жратва! – Он отпихнул поднос с едой. – Не понимаю, почему бы им не выпустить меня отсюда помирать на свободе. У меня еще масса дел. – Он повысил голос: в палату вошла врач в сопровождении двух стажеров.

– Похоже, вы и так уже заняты дальше некуда, – заметила она. – В палате не должно одновременно находиться более двух посетителей. – Она осуждающе посмотрела на нас, точно это мы были виноваты, что рак развивается так быстро. – По-моему, я говорила, мистер Бэзил, вам нужен покой.