Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. - Страница 44

С'Релла сразу согласилась, и они тут же отправились в путь. Хотя Марис и побаивалась недружелюбного приема в доме Гарта, забота о друге пересилила страх.

Беспокоилась она, как оказалось, напрасно. Открыв дверь, Риса тут же расплакалась, и Марис поспешно обняла ее.

— Входите же, входите, — бормотала Риса сквозь слезы. — Он обрадуется.

Гарт лежал на кровати. Голова его покоилась на груде подушек, ноги прикрывал лохматый шерстяной плед. Завидев в дверях гостей, он приподнялся на локтях, и на его осунувшемся бледном лице заиграла искренняя улыбка.

— Марис! — как всегда во всю глотку закричал он. — Вместе с бесенком, который хотел отобрать у старика Гарта крылья! Проходите же, поговорите со мной. А то Риса лишь причитает, ахает да охает. Даже кружечку эля больному не принесет.

— Эль тебе ни к чему, — улыбнулась Марис.

Подойдя к кровати, она наклонилась и коснулась губами лба Гарта. С'Релла в нерешительности топталась у двери. Посмотрев на нее. Гарт серьезно сказал:

— Не бойся, С'Релла, я на тебя не сержусь.

Девочка, встав рядом с Марис, спросила:

— Ты правда не сердишься?

— Правда. Риса, принеси гостям стулья. — Через минуту, когда Марис и С'Релла уселись; он продолжил: — Если откровенно, то, когда ты вызвала меня, я был в ярости…

— Извини. — С'Релла потупилась. — Я не хотела сделать тебе больно. И забудь то, что я по глупости наговорила той ночью в пристанище. Я вовсе не ненавижу тебя.

— Знаю. И тебе не в чем извиняться. Ледяная вода, видимо, прочистила мои мозги, и, пролежав здесь полдня, я понял, каким был идиотом и как мне повезло, что я способен сейчас в этом признаться. Напрасно я держал свою болезнь в секрете, а ты, узнав о ней, правильно поступила, вызвав меня. — Гарт печально покачал головой. — Я, как и все мои друзья, не могу жить без крыльев, и мысль о том, что я потеряю их навсегда, просто невыносима, но сегодняшнее купание доказало, что выбор у меня небогатый — либо жить бескрылым, либо утонуть в самое ближайшее время. Я всегда полагал, что справлюсь с болью, но этим утром мои руки и ноги… Да что там говорить, все плохое со мной уже произошло. — Он взял девочку за руку. — Добавлю лишь, что не выйду завтра на состязания, даже если это окажется мне по силам. Наставления Рисы и водные процедуры привели меня в чувство. Крылья твои, С'Релла.

Та смотрела на него широко открытыми глазами.

— А чем же займешься ты, Гарт? — спросила Марис.

— Все в руках шарлатанов-лекарей. Либо в скором времени стану хладным трупом, либо — калекой, либо мне повезет, я встану на ноги и тогда займусь торговлей. Я отложил на черный день достаточно железа для покупки корабля. Буду путешествовать и торговать. Увижу другие острова… Хотя, признаюсь, мысль о путешествиях морем меня слегка страшит.

— Сотни бескрылых путешествуют морем, и ничего, живут, — подбодрила его Марис.

— Марис, помнишь, вы с Дорром часто смеялись надо мной, говорили, что я

— прирожденный торгаш?

— Конечно.

— Вы даже шутили, что я не пожалел бы собственные крылья, если бы за них предложили подходящую цену. Но выходит, что не такой уж я барыга. Ведь С'Релла получает мои крылья, а я взамен — ничего.

Он засмеялся, и Марис с удивлением обнаружила, что шутка позабавила и ее.

Они проговорили больше часа о торговцах и моряках и, конечно, о летателях. Гарт поминутно шутил, да и Марис со С'Реллой не могли удержаться от улыбок.

— Корм весьма зол на вашего друга Вэла, — неожиданно поделился Гарт. — И, честно говоря, я его не виню. Корм — неплохой летатель, но все идет к тому, что на этих Состязаниях он проиграет крылья, чего никак не мог предположить. И не просто проиграет, а проиграет Однокрылому! Ты приложила к этому руку, Марис?

— Самую малость. Корма на поединок Вэл вызвал целиком и полностью по своей инициативе. Хоть Вэл в этом никогда и не признается, мне кажется, что он стремится отобрать крылья у летателя-профессионала лишь затем, чтобы все позабыли о трагедии с Айри. Тот факт, что жена Корма — судья Состязаний, конечно же, послужит Вэлу прекрасным оправданием в случае поражения.

Гарт, кивнув, проворчал что-то насчет чрезмерной самонадеянности Корма и обратился к сестре:

— Риса, ты не покажешь С'Релле наш дом?

Риса, поняв намек, поднялась.

— Конечно, у нас есть на что посмотреть.

— А она приятная девочка, — сказал Гарт, когда они с Марис остались одни. — И чертовски напоминает тебя. Помнишь, как мы впервые встретились?

Марис улыбнулась.

— Конечно. Ведь то был мой первый полет на Эйри и моя первая пирушка с летателями.

— А помнишь Ворона? Он еще в тот вечер показал свой знаменитый трюк.

— Такое разве забудешь!

— И ты научила Однокрылого?

— Нет.

Гарт рассмеялся.

— Каждый на Скални уверен, что это именно так. Ведь мы помним, какими глазами ты тогда смотрела на Ворона. Если не ошибаюсь, наслушавшись твоих восторженных рассказов, Колль сочинил даже песню о бесстрашном Вороне.

— Да, было дело.

Гарт хотел еще что-то добавить, но передумал. Комната наполнилась тишиной, и улыбка постепенно сползла с лица Гарта. Он вдруг беззвучно заплакал и протянул руки к Марис. Она подошла, села рядом на кровать, обняла его.

— Ты знаешь… — Он попытался сдержать слезы, но не смог. — Я не хотел, чтобы С'Релла видел меня таким. Марис, я болен. Серьезно болен…

— О, Гарт, — прошептала она, стараясь не расплакаться. В эту минуту Марис ощутила себя беспомощной девчонкой. Ей вдруг ясно представилось, каково это, оказаться на его месте. Вздрогнув, она крепче обняла друга и нежно поцеловала в щеку.

— Приходи ко мне, — едва слышно попросил Гарт. — Ты знаешь, дорога на Эйри мне теперь заказана… Ты понимаешь, что значит навсегда лишиться свободы и ветра… Но потерять вместе с ними и тебя, моего старого друга, я не хочу. Проклятые слезы!.. Обещай, Марис, что будешь навещать меня!

— Обещаю, Гарт. — Она постаралась унять дрожь в голосе. — Обещаю приходить к тебе. По крайней мере до тех пор, пока ты не растолстеешь настолько, что на тебя станет больно смотреть.

Он улыбнулся сквозь слезы.

— Да, не растолстеть на пуховой перине и груде подушек, в тишине и покое — сложно. А ты… — За дверью послышались шаги, и Гарт, поспешно вытерев глаза уголком пледа, велел: — Теперь уходи. Я устал. — Он вновь улыбнулся. — Но непременно приходи завтра. Расскажешь, чем закончатся поединки.

Марис кивнула.

В комнату вошла С'Релла. Приблизившись к кровати, она робко поцеловала Гарта, и, попрощавшись с хозяевами дома, они ушли.

На землю уже опускалась ночь, с моря дул пронизывающий ветер, но, разговаривая, Марис и С'Релла шли не спеша. Говорили они в основном о Гарте, немного — о Вэле, С'Релла с дрожью в голосе упомянула о крыльях. Ее крыльях!

— Я — летатель! — воскликнула она гордо. — Я — летатель, и это правда!

Но вскоре выяснилось, что ее восторг был преждевременным.

В хижине, сидя на краю кровати, их с нетерпением поджидала Сина.

— Где вы были? — спросила она, вскакивая.

— Навещали Гарта, — ответила Марис. — А что стряслось?

— Не знаю. Мы вызваны судьями в пристанище. — Сина многозначительно посмотрела здоровым глазом на С'Реллу. — Требуется присутствие нас троих, и надо спешить.

Они немедля отправились в пристанище. Дорогой Марис рассказала Сине о том, что Гарт добровольно отказался от крыльев, но известие, казалось, не слишком обрадовало старуху.

— Поживем — увидим, — философски заметила она.

Пирушка в пристанище сегодня не состоялась. В главном зале сидели и пили подогретое вино лишь с полдюжины едва знакомых Марис Восточных, и настроение у них было далеко не праздничное. Заметив вошедших, один из летателей встал и, указав на дверь, хмуро бросил:

— В задней комнате.

Там за круглым столом собрались судьи. Когда открылась дверь, они примолкли, встала Шалли.

— Марис, Сина, С'Релла. Наконец-то. Входите же и закройте, пожалуйста, за собой дверь.