Обманчивый блеск мишуры - Марш Найо - Страница 45

— Не знаю, — вздохнул Казберт. — Я не знаю, стоит ли говорить. Честно.

Никто из остальных не проявил готовность помочь Казберту решиться на что-то.

— Вам, случайно, не кажется, — сказал Аллен, — что вам бы следовало оказать содействие мистеру Билл-Тосмену в попытках разобраться? Он ведь сделал для вас довольно много, не так ли?

Внезапно Киски-Ласки впервые повёл себя как рассудительный и здравомыслящий человек.

— Мистер Билл-Тосмен, — сказал он, — живёт в своё удовольствие. Его никто не заставлял выбирать себе именно таких слуг, чтобы они работали в этой глуши Он просто учёл все обстоятельства. И получил что хотел, причём не прогадал. Если он предпочитает наводить тень на плетень разговорами о реабилитации, это его дело. Кабы мы тут не вкалывали, вы бы столько о ней не слышали.

По лицам слуг промелькнуло подобие ухмылки — “Нам бы следовало!” — продолжил Киски-Ласки, и его круглое лицо, все ещё в пятнах от слез, расплылось в широчайшей улыбке. — Ещё скажите, что нам следует выказать благодарность! Нам все время твердят, что мы должны быть благодарны. В качестве платы за услугу? После одиннадцати лет за решёткой, мистер Аллен, на подобные вещи начинаешь смотреть немного иначе.

— Да, конечно, — сказал Аллен. — Дело в том, — тут он обвёл глазами присутствующих, — что, выйдя из-за решётки, вы очутились в тюрьме иного рода, в которую постороннему очень трудно проникнуть.

Они уставились на него с выражением, сильно смахивающим на изумление.

— Не будем на этом останавливаться, — продолжал Аллен. — У меня есть работа, у вас тоже. Если вы подтвердите мои предположения о роли, которую вы сыграли, этого будет вполне достаточно и, думаю, самое лучшее для вас же. Но мне больше некогда ждать. Решайтесь.

В комнате воцарилась тишина.

Мервин поднялся на ноги, подошёл к камину и сердитым пинком поправил полено. Затем сказал:

— Ладно, у нас нет выбора. Все было, как вы сказали.

— Говори за себя, — промямлил Винсент.

— Люди не знают, — сказал Казберт.

— То есть?

— Они не понимают. Для нас, каждого из нас, все, что произошло, было, так сказать, единичным актом. Взрывом. Так лопается нарыв. Ударило в голову, но только один-единственный раз. Это исключение. Мы способны на насилие не больше, чем все прочие люди. Даже меньше, потому что мы знаем, каковы последствия. Мы однодельщики. А люди этого не понимают.

— Сказанное относится и к Найджелу? Они быстро переглянулись.

— Он немного того, — ответил Казберт. — Легко выходит из себя. Он бы толком не понял.

— Он опасен?

— Я перехожу к тому, в чем вы нас обвиняете, сэр, — сказал Казберт, пропустив вопрос Аллена мимо ушей. — В целом я все признаю. Винсент нашёл тело, вернулся в дом и рассказал нам. Мы приняли совместное решение. Смею отметить, идиотское, но, с нашей точки зрения, мы не могли допустить, чтобы труп обнаружили.

— Кто именно Поместил тело в ящик?

— Полагаю, мы не станем вдаваться в подробности, — проговорил Казберт.

Мервин и Винсент перевели дух с явным облегчением.

— А Найджел ничего об этом не знал?

— Верно. Он решил, что мистер Маульт был внезапно раздавлен сознанием греха от содеянных насмешек над нами и удалился искупать его.

— Понятно. — Аллен посмотрел на Фокса, который закрыл блокнот и откашлялся. — Попрошу прочесть ваши показания и подписать их, если все записано верно.

— Мы не говорили, что станем что-либо подписывать, — поспешно возразил Казберт. Остальные согласно загудели.

— Правильно. Это решение вам ещё предстоит принять, — сказал Аллен и вышел из комнаты в сопровождении Фокса и шофёра.

— Вы считаете, что они не сделают попытки удрать? — спросил Фокс.

— Не думаю. Они не идиоты. Конечно, попытка спрятать тело была дурацкой затеей, но они просто запаниковали.

Фокс тяжело вздохнул.

— Эти одноделыцики! Никогда не знаешь, чего от них ждать. Парень говорил дело: насильником его действительно не назовёшь. Во всяком случае, в общепринятом смысле слова. А этот толстяк — повар, что ли? — забавен. Как вы его назвали?

— Киски-Ласки.

— Значит, я не ослышался.

— Он очень любит кошек. Кстати, эти животные играют в моей истории довольно любопытную роль. Давайте-ка, Братец Лис, я введу вас в курс дела. Пойдёмте в холл.

2

Аллен завершил свой подробный рассказ, который Фокс выслушал в своей обычной манере, а именно: подняв брови, кривя губы и тихо пыхтя. Время от времени он делал для себя пометки, а когда Аллен кончил, назвал дело “необычным”, как консервативный портной, которому предложили причудливую выкройку.

Все это заняло довольно много времени. Пробило семь. Окна в холле так и были задёрнуты шторами, но, выглянув, Аллен обнаружил, что снаружи у всех дверей уже стоят констебли, а Бейли с Томпсоном старательно освещают тело Альфреда Маульта, над которым склонилась чья-то фигура в пальто.

— Полицейский врач, — прокомментировал Аллен. — Фокс, вот ключ от гардеробной. Взгляните пока, а я побеседую с хирургом. Двигайтесь осторожно. Мы потом проведём там обследование по полной программе.

Полицейский врач Мур сообщил, что Маульт был оглушён или убит на месте ударом в основание черепа, а затем была сломана шея, предположительно в результате падения. Аллен принёс кочергу, её примерили к ужасной ране, убедились, что испачканное место ей полностью соответствует, и должным образом запечатлели этот факт на фотографии. Затем доктора Мура — пожилого человека с добрыми живыми глазами — повели посмотреть на парик. Приглядевшись как следует к мокрому пятну, Аллен обнаружил волосок, который казался не до конца отмытым. Было принято решение предложить парик вместе с кочергой учёному вниманию экспертов Ярда.

— Его здорово стукнули, — сказал доктор Мур. — Полагаю, вам следует обратиться к сэру Джеймсу.

Джеймс Кортис был патологоанатомом-консультантом Скотланд-Ярда.

— Мне кажется также, — добавил доктор Мур, — что нет смысла оставлять тело на месте обнаружения. С тех пор, как его стукнули, его не раз перемещали. Но удар был. Это точно.

И он вернулся к своей практике в Даунло. Было уже семь тридцать.

— Думаю, что он прав, Фокс, — сказал Аллен. — Я, конечно, свяжусь с Кортисом, однако, по-моему, он разрешит двигать тело. В конюшнях под башенными часами есть пустые помещения. Доставьте его туда на машине и, разумеется, уложите поприличнее. Полковнику Форестеру придётся провести опознание.

Аллен созвонился с Джеймсом Кортисом и получил ворчливое разрешение убрать Маульта с порога мистера Хилари. Сэр Джеймс любил, когда трупы оставались на месте, однако в данном случае, учитывая все обстоятельства, выражаемое им неодобрение было чисто академическим. Аллен вернулся в холл к Фоксу.

— Боюсь, мы больше не можем оставлять мистера Билл-Тосмена в неведении, — заметил он. — Скверно. Должен сказать, перспектива выдерживать ожидаемые эмоции меня не радует.

— Если исключить слуг, что, как я понял, мы и делаем, то остаётся не так уж много подозреваемых, не правда ли, мистер Аллен?

— Всего шесть, если заодно исключить тридцать с хвостиком гостей и Трой.

— Главное, — неторопливо проговорил Фокс, — сообразить, кого за кого принимали и принимали ли вообще. Учитывая парик и усы.

— Именно. Получается, круг подозреваемых сужается до пяти?

— Кто-то, кто терпеть не может полковника, так?

— По-моему, подобное чувство к полковнику психологически невозможно. Это настоящий персонаж из “Винни-Пуха”.

— Кому выгодна его смерть?

— Понятия не имею. Насколько я понял, его завещание находится в железной коробке.

— Точно?

— Вместе с королевскими драгоценностями и разными прочими документами. Посмотрим. — Одного не понимаю, — сказал Фокс. — Положим, Маульт отыграл. Вернулся в гардеробную. Молодая леди снимает с него парик, усы и оставляет его там. Снимает. Конечно, если она не лжёт. Ладно, пусть лжёт. И куда мы приходим в этом случае?