Четырнадцать гениев, которые ломали правила. - Ландрам Джин - Страница 91

Мятежный Прометей

Во всех своих поступках Дункан проявляла независимость и пыл. Общество было шокировано ее радикальными взглядами на брак, религию, танец и политику. Еще

ребенком она пришла к выводу, что брак не для нее. Фактически, она поклялась бороться за женскую эмансипацию, чтобы женщины могли жить с мужчинами вне брака и иметь от них детей, не роняя при этом своей репутации. Одно из проявлений ее бунтарского характера имело место в Париже, где она только-только начинала свою карьеру. Однажды один немецкий продюсер самого большого мюзик-холла в Германии увидел выступление Айседоры в салоне одного из богатых покровителей. Немец предложил ей переехать в Берлин, где ее ждал ангажемент, который сделал бы ее звездой. На то время Дункан была нищей. В периоды спадов своей карьеры она находила спасение в мечтах. Она замыкалась в собственном внутреннем мире, а позднее вспоминала: «Я вспоминаю, что часами стояла в нашей холодной, мрачной студии, ожидая, когда меня осенит и я смогу выразить себя в движении». Именно эти движения она хотела возвести в ранг искусства, а не развлекать публику в мюзик-холле за деньги. Для Дункан искусство всегда было важнее хлеба насущного и, повинуясь своему страстному порыву, она отказалась от предложения, которое могло бы озолотить ее, потому что немец предложил ей сумму в тысячу франков — целое состояние для нищей Дункан. Этот мятежный Прометей был заинтересован в воплощении своей мечты. Упрямая приверженность собственной философии сделала ее знаменитой и держала ее в бедности долгие-долгие годы.

Порядочность любой ценой

Во время своего первого большого выступления в Берлине Дункан прочла лекцию на тему «Искусство свободного танца». Свою лекцию она закончила речью о праве женщин любить и иметь детей, не вступая при этом в брак или другие долгосрочные отношения. Женщины, присутствовавшие в зале, задохнулись от шока, когда Айседора заявила, что «любая разумная женщина, прочитавшая брачный контракт и все-таки вышедшая замуж, заслуживает всех последствий такого шага», а следом появились «скандальные» обозрения случившегося (Дункан. 1927, стр. 181).

Дункан всегда говорила то, что думала, и эта честность всю жизнь заставляла ее дорого расплачиваться. Это стоило ей гонораров в денежном отношении и разбило множество ее романов. Однажды Айседора потеряла мужчину и уверенность в завтрашнем дне. Это произошло в марте 1917 года, когда разразилась русская революция. Дункан выступала в нью-йоркской Метрополитен-опера. Она танцевала под «Марсельезу», как она говорила, с «невероятно горячей радостью». Затем Дункан забыла о всякой осторожности и станцевала под музыку Вагнера в то время, когда Соединенные Штаты и Германия сошлись в тяжелой битве. Айседора продолжала в том же духе и со «Славянским маршем», что оскорбило многих сидевших в зале, так как большевики считались врагами Запада и капиталистического строя. Среди зрителей находился и ее любовник, отец ее ребенка, Парис Зингер — сын фабриканта швейных машинок Исаака Зингера, ярый капиталист, ненавидевший и Россию, и Германию. Он был благодетелем Айседоры и тем самым человеком, который пообещал дать денег на школу ее танца. Без Зингера Дункан была бы нищей. Тем вечером Зингер ушел из жизни Айседоры, вынудив ее заложить подаренное им бриллиантовое колье, чтобы на эти деньги вернуться домой во Францию. Позднее Айседора, обладавшая таким саморазрушительным характером, вспоминала: «Мой порыв в искусстве был настолько сильнее меня, что я не могла сдержать его даже ради любимого человека» (Дункан. 1927, стр. 225).

Революционерка, но не коммунистка

Дункан была ярой революционеркой. Она сочувствовала русской революции, поскольку несколько раз танцевала в Москве и Санкт-Петербурге. В начале двадцатых она основала в Москве школу танца и вышла замуж за русского поэта, напоминавшего ей умершего сына. Газеты постоянно травили Айседору за ее философские взгляды и склонность к коммунизму. Но на самом деле Дункан всю жизнь оставалась аполитичной и была верна лишь своему искусству. Она считала, что все великие творческие устремления самой судьбой призваны развенчать существующие догмы. С ее точки зрения общество и эк-

сперты для того и существовали на свете, чтобы не обращать на них внимания. Дункан говорила газетчикам: «Я не анархистка и не большевичка. Я — революционерка. Все гении, достойные называться таковыми,— революционеры. Каждый художник, артист должен быть им, чтобы оставить след на земле» (Дункан. 1927, стр. 118). Она любила повторять: «Я всегда восставала против кабалы святош», как бы в насмешку над системами или задавленными догмами людьми. Когда филантроп Парис Зингер предложил ей профинансировать школу танцев в Нью-Йорке, о которой она мечтала, Айседора пришла в восторг. Магнат внес первый взнос в 250000 долларов за целый городской квартал стоимостью 5 миллионов, чтобы показать свою преданность ее школе. Когда он взял ее, чтобы показать это место, Айседора сказала: «Я не могу здесь работать. Здесь пахнет лошадьми».

Импульсивная, беспокойная бунтарка

Самые шокирующие взгляды Дункан касались брака. Она не только не верила в этот институт, он вызывал у нее отвращение, и она говорила влюбленным парочкам, что они совершают ужасную ошибку.

Все основные решения в своей жизни Дункан принимала с беззаботным пренебрежением. Она никогда не заботилась о том, чтобы просмотреть контракты или принять во внимание финансовую сторону главных своих предприятий. Когда в 1904 году Айседора открыла свою первую школу танцев в Берлине, то совершенно не представляла, откуда брать деньги на ее содержание.

Позднее Дункан признавалась: «Это было самое поспешное предприятие, какое только можно себе вообразить», добавляя: «Это как нельзя больше соответствовало... другим начинаниям; совершенно непрактичным, несвоевременным и импульсивным».

Когда бы на Дункан ни сваливались деньги, она обязательно самым глупым образом их тратила на какую-нибудь свою мечту. Одну из своих первых ошибок она совершила, ничтоже сумняшеся купив в Греции гору и вполне серьезно намереваясь открыть на ней школу танцев и жить там постоянно. Айседора все-таки открыла свою школу, прямо напротив Акрополя, набрав в нее греческих ребятишек, которые в традициях Софокла плясали на сцене босыми. Великий замысел закончился плачевно, стоив Дункан целого состояния, поскольку ее гора была безводна и непригодна для жизни. Айседоре и в голову не пришли эти серьезные детали, хотя и она, и брат Реймонд потратили за десять лет целое состояние, пытаясь возвести ей собственную школу.

Психосексуальная энергия и кризис

Первого своего ребенка, дочь Дидру, Дункан родила в 1905 году от Гордона Крейга. Крейг был одаренным театральным художником и сыном ее подруги Эллен Терри. Айседора встретила Крейга в Берлине, и их страстный роман длился два года. Эта бурная любовь не пережила ее репутации. Дункан просто надсмеялась над американскими пуританскими нравами, заведя роман с женатым мужчиной. За такое поведение Америка проигнорировала ее профессиональную деятельность, в то время как Европа нашла в ее авангардном поступке что-то свежее..

Дункан всегда шла не в ногу. Она находила отклик и в мире искусства, и в мире богачей. Остальному же свету она была не интересна. Когда Айседора встретила Париса Зингера и убежала с ним на его яхте, он был уже женат и имел пятерых детей. Этот роман приобрел скандальные очертания, так как парочка пронеслась через всю Европу, бросая вызов традиционной морали.

От Зингера Дункан родила сына Патрика в 1910 году. Она бросила поездки и родила ребенка в Бельгии. У нее будет и третий незаконнорожденный ребенок, но его появление на свет было запланировано. Ее старшие дети, Дидра и Патрик, трагически погибли, когда шофер потерял управление, и машина рухнула в Сену. Дети умерли мгновенно. Дункан заявила, что предчувствовала трагедию, когда, в апреле 1913 года, танцуя под похоронный марш Шопена, вдруг увидела «две светлые головки, окруженные черным» (Дункан. 1927, стр. 259). Дункан была убита горем и близка к эмоциональному коллапсу. Чтобы оправиться от потрясения, она поехала в Италию к своей подруге Элеоноре Дузе. В течение 1914 геда Айседора