Четырнадцать гениев, которые ломали правила. - Ландрам Джин - Страница 90

Переезды и решимость

Дункан писала о пугающихся всего родителях, которые приговаривают своих детей к обыкновенной заурядности, держа взаперти эмоционально и физически. Свои ранние годы, проведенные что называется «с ключом на шее», она описывала как романтическую и познавательную жизнь, которая подготовила ее к грядущему успеху. С ее точки зрения «свобода жить и познавать жизнь — пробовать и ошибаться — и жить собственным умом» суть главное в достижении успеха в воспитании самостоятельности. Семья Айседоры бедствовала, и девочка рано познала искусство выживания. Когда они не могли позволить купить себе еду, она обыкновенно вызывалась пойти к булочнику или мяснику просить о кредите, потому что

была самой маленькой, худенькой и смелой. В своей биографии Дункан признавалась: «Я была самая храбрая, и когда в доме совсем уже нечего было есть, именно я вызывалась пойти к мяснику и с помощью различных уловок выклянчивала у него бараньи отбивные бесплатно» (Дункан. 1927, стр. 20). Ее самостоятельность подтверждается и тем фактом, что в шесть лет она за деньги давала уроки танцев соседским детям.

Семья Дункан была настолько бедна, что не задерживалась на одной квартире дольше нескольких месяцев, и это позволило маленькой Айседоре пережить то, что сама она впоследствии назовет «скитальческим детством». Семья съезжала каждый раз, как подходил срок платить за квартиру; многие родители наверняка найдут такую практику губительной, но для Айседоры она оказалась познавательным и положительным опытом. Переезды, испытанные ею в детстве, подготовили ее к жизни пионера-исследователя, в которой она будет осваивать иностранные языки, культуру, совершенно новые формы искусства. Все новое и незнакомое никогда не создавало проблем для Дункан, поскольку она познала подобные ощущения еще ребенком. Дети, выросшие в такой обстановке, изначально обладают преимуществом перед ровесниками из благополучных семей.

Формула успеха —право на ошибку

К десяти годам Айседора бросила школу и открыла неформальную школу танцев для соседских ребятишек. Она учила и детей из богатых семей Сан-Франциско девятнадцатого века. В своей автобиографии Дункан писала: «Мне было жаль детей, у которых было все, что только душе угодно, но которые никогда не научатся жить самостоятельно, когда вырастут». И добавляла как предупреждение: «Лучшее наследство, которое вы только можете оставить своим детям — это позволить им идти своим собственным путем, только на своих двоих». Дункан заключала: «В сравнении с этими детьми миллионеров я была в сотни раз богаче всем тем, что делает жизнь стоящей» (Дункан 1927, стр. 21). Описывая этих сверх меры оберегаемых детей с гувернантками и нянями, она говорила: «Мои братья и я были вольны следовать порывам наших бродячих душ». Свой успех и склонность к творчеству Дункан полностью относила на счет этой ранней школы жизни. Ее логику трудно опровергнуть, поскольку схожий опыт, хотя и более драматического характера, имелся у Эрхарт, Диснея, Гитлера, де Сада, Теслы и Райта. Дункан была убеждена, что чрезмерная опека родителей душит творческие наклонности и грядущий успех на корню: «Несомненно, вдохновением создать собственный танец, который и есть не что иное как выражение свободы, я обязана моему дикому вольному детству. Меня никогда не тяготили постоянные «нельзя», на мой взгляд, превращающие жизнь ребенка в кошмар» (стр. 11).

Дункан выросла свободным человеком, познающим мир холистически. Она сама выучилась поэзии, танцу и философии. Ее поиск «истины» в танце и жизни вылепил из нее бунтаря. Когда Айседора была еще совсем маленькой, мать рассказала ей жестокую правду о Санта Клаусе, чтобы девочка не ждала подарков на Рождество. Уже в школе она услышала от учительницы, что сладости на Рождество в класс принес Санта. Непокорная Айседора в ответ заявила: «Я этому вранью не верю... Никакого Санта Клауса не существует». Учительница наказала ее за неуважение. Айседора так и не получила конфет, но гордилась своим прямодушием. Эту прямоту и честность она пронесла через всю жизнь, отстаивая свои свободу и независимость невзирая на последствия. После случая с Санта Клаусом домашние и друзья стали называть ее индивидуалисткой. И Дункан начала воплощать в жизнь так рано укоренившийся в ней внутренний образ: «Среди моего класса я числилась то в удивительно способных, то в безнадежно тупых и отстающих». Она ненавидела школу и считала, что «моей школой был танец» и «когда мне удалось сбежать из этой тюрьмы под названием «школа», я обрела свободу. Я могла бродить одна по берегу моря и предаваться собственным фантазиям». Дункан была убеждена: «Будущее призвание ясно видно в маленьких детях. Я уже была танцовщицей и революционеркой» (Дункан. 1927, стр. 11). В шесть лет она начала собирать окрестных ребятишек в танцевальные классы, а к десяти у нее набралось столько учеников, что она сообщила матери,

что бросает учебу ради карьеры в танце. Дабы выглядеть старше своих десяти лет, она подбирала волосы наверх и заявляла, что ей шестнадцать.

Самоучка, но эрудит

Дункан была уже подростком, и мать наскребла ей немного денег на один урок балета. Когда учитель велел ей встать на путаны, она спросила: зачем. Он ответил: «Потому что это красиво». «Это уродливо»,— возразила Айседора убежденно и покинула класс после первого же занятия. Этим ее формальное образование в танце исчерпывалось. Когда репортеры спрашивали Дункан, кто учил ее танцевать, она возвышенно отвечала: «Танцевать меня учила Терпсихора». Хотя и в обыкновенной, и в танцевальной школах Айседора проучилась чрезвычайно мало, она была, пожалуй, самой эрудированной из всех героев этой книги. Бросив учебу, девочка начала читать Диккенса, Теккерея, Шекспира и вообще все, что она могла найти и что было созвучно ее философии и ценностям. Ее вкусы простирались до Уолта Уитмена, Вольтера, Ницше, Шопенгауэра, Руссо и древнегреческой классики. Айседора всю свою жизнь оставалась жадной до книг. Подростком она написала роман и всю свою жизнь вела дневник. Приехав в шестнадцать лет в Чикаго, чтобы стать танцовщицей, Дункан все свое свободное время проводила в художественных галереях и музеях. Так же она поступала в Нью-Йорке, Лондоне, Париже, Берлине, Москве и Афинах. Айседора никогда не прекращала поисков истины как в жизни, так и в философии и танце.

Харизматическая власть

Дункан харизмой обладала. Ей трудно было отказать. Она смогла убедить всю семью следовать за ней на край света за ее мечтой. Айседора уговорила мать оставить родной Сан-Франциско и переехать в Чикаго. Выговорив себе театральный ангажемент в Нью-Йорке, Дункан убедила домашних присоединиться к ней, а затем уговорила последовать за собой в Лондон, Париж и Грецию. В Чика-

го Дунканы испытали жестокие реалии творчества. Они практически голодали и выжили лишь благодаря везению. На помощь пришла харизматическая власть Айседоры. В статье, опубликованной в «Чикаго Трибюн», девушка прочла, что великий Августин Дали приезжает в Чикаго со своей театральной труппой. Тогда Айседора нахально пришла к нему прямо в театр и затараторила без остановки: «Я открыла танец. Я открыла искусство, утерянное две тысячи лет назад... Я открою вам идею, которая в корне перевернет всю нашу эпоху... Я поистине духовная дочь Уолта Уитмена... Я создам новый танец, передающий сам дух Америки. Я привнесу в ваш театр ту живую душу, которой ему не достает, душу танцовщицы» (Дункан. 1927, стр. 31). Дали потерял дар речи, но предложил нахальной и пылкой молодой леди роль в пантомиме, которую как раз ставил в Нью-Йорке. В классическом для себя стиле Дункан отбила телеграмму братьям и сестре в Сан-Франциско, чтобы те встречали ее в Нью-Йорке, потому что она наконец сделала карьеру в шоу-бизнесе.

Нью-Йорк дал ей ценный опыт, но это было совсем не то, о чем она думала. Дункан исполнилось всего семнадцать. У нее не было ни театральных костюмов, ни крыши над головой. Она пригласила домашних разделить с ней огромный успех только для того, чтобы обнаружить, что играет в шоу второстепенную роль, за которую едва платят. Семья нашла квартиру на 180-й стрит в Манхэттене, а репетиции проходили на 29-й. У Дункан не было денег на еду и транспорт, и она ежедневно ходила туда и обратно пешком, в общей сложности 300 кварталов. В своей автобиографии она вспоминала: «Я не ходила на обед, потому что у меня не было денег, так что во время обеда я обычно пряталась в ложе и засыпала от неимоверной усталости» (Дункан. 1927, стр. 35). Такова была основная школа этой гениальной женщины.