Последние дни - И Сьюзен - Страница 16

– Они вон там, наблюдают за нами, – шепчет Раффи.

Я не вижу ничего, кроме пустой дороги между деревьями.

– Откуда ты знаешь?

– Я их слышу.

– Как далеко? – шепчу я. (Как далеко до них и как далеко ты слышишь?)

Он смотрит на меня, словно зная, о чем я думаю. Неужели вдобавок к великолепному слуху он еще и умеет читать мысли? Пожав плечами, ангел поворачивается и направляется обратно под укрытие деревьев.

В качестве эксперимента я мысленно называю его всевозможными именами. Он никак не реагирует, и я вызываю в мозгу мысленные картины, заставляя его бросить на меня озадаченный взгляд. Отчего-то я вспоминаю, как он обнимал меня ночью, когда мне снилось, будто я замерзаю в воде. В моем воображении я просыпаюсь на том диване и поворачиваюсь лицом к ангелу. Почему-то на мне ничего нет, кроме…

Я останавливаюсь и начинаю думать о бананах, апельсинах и клубнике, испугавшись, как бы он и впрямь не уловил мои мысли. Но он продолжает шагать по лесу, ничем не выдавая своих телепатических способностей. Хорошая новость. Плохая же состоит в том, что он не знает и того, о чем думают другие. В отличие от него, я не слышу, не вижу и не чую ничего, что хотя бы намекало на засаду.

– Что ты слышал? – шепчу я.

Он оборачивается и тихо отвечает:

– Двое о чем-то тихо говорили.

Я замолкаю и просто иду следом за ним.

Впереди растут одни красные деревья, и под ногами нет хрустящей листвы, зато есть как раз то, что нам сейчас нужно, – толстая подстилка из мягких иголок, заглушающая шаги.

Хочется спросить, приближаются ли к нам голоса, которые он слышал, но боюсь говорить без нужды. Мы можем попытаться обойти опасное место кругом, но, если мы хотим добраться до Сан-Франциско, нужно продолжать движение прежним курсом.

Раффи ускоряет шаг вниз по склону, почти переходя на бег. Я слепо следую за ним, предполагая, что он слышит нечто такое, чего не слышу я. А потом я тоже слышу.

Собаки.

Судя по лаю, они направляются прямо к нам.

14

Мы бросаемся бежать, оскальзываясь на иголках. Неужели местные держат собак? Или это дикая стая? Если так, то можно забраться на дерево и пересидеть, пока они не уйдут. Но если их держат люди… При мысли об этом мне становится страшно. Людям нужно достаточно еды, чтобы кормить себя и собак. Кто обладает подобным богатством и как оно добыто?

Перед моими глазами вновь предстает картина сожранной каннибалами семьи, и разум отключается, полностью отдаваясь на волю инстинктов.

По лаю ясно, что собаки нагоняют нас. Дорога осталась далеко позади, так что в машине не спрятаться. Придется лезть на дерево.

Я лихорадочно оглядываю лес в поисках подходящего дерева, но не вижу ни одного. У красного дерева прямой ствол, и ветки отходят перпендикулярно на большой высоте. Мне пришлось бы вырасти вдвое, чтобы дотянуться до самых нижних ветвей любого из растущих деревьев.

Раффи подпрыгивает под веткой. Хотя прыжок у него намного выше, чем у обычного человека, этого все равно недостаточно. Он сердито бьет по стволу кулаком. Вероятно, прежде ему никогда не приходилось прыгать. Да и зачем, когда можешь летать?

– Забирайся мне на плечи, – говорит он.

Я не уверена, что поняла его план, но собаки лают все громче. Не знаю, сколько их, но явно не одна и не две – целая стая.

Раффи хватает меня за пояс и поднимает. Он достаточно силен для того, чтобы поставить меня себе на плечи. Я едва достаю до нижней ветки, но могу ухватиться за нее, подпрыгнув. Надеюсь, тонкая ветка достаточно прочна, чтобы выдержать мой вес.

Он подставляет ладони под мои ноги и толкает вверх, пока я не усаживаюсь надежно на ветке. Та качается, но выдерживает. Я оглядываюсь в поисках другой ветки, которую можно сломать и протянуть ему.

Но прежде чем я успеваю хоть что-то сделать, он бросается бежать. Я едва не зову его по имени, но вовремя спохватываюсь. Последнее, чего бы мне хотелось, – выдать наше местонахождение.

Я смотрю, как он скрывается на склоне холма. На этот раз моя очередь в отчаянии стукнуть кулаком по дереву. Что он делает? Если бы Раффи остался возле дерева, возможно, я бы сумела затащить его наверх. По крайней мере, помогла бы отогнать собак, бросая в них что под руку подвернется. У меня нет метательного оружия, но на такой высоте сгодилось бы что угодно.

Зачем он побежал? Чтобы отвлечь от меня собак? Чтобы защитить?

Я снова бью кулаком по стволу.

К дереву с глухим ворчанием приближаются шесть собак. Две медлят, обнюхивая землю вокруг комля, но остальные бросаются следом за Раффи. Мгновение спустя за стаей устремляется и замешкавшаяся парочка.

Опора подо мной опасно гнется. Ветви здешних деревьев столь тонки и редки, что любой меня увидит, стоит лишь взглянуть вверх. Ближе к земле листья растут лишь на конце ветви, практически не давая укрытия возле ствола. Схватившись за другой сук, я лезу наверх. По мере того как я поднимаюсь выше, ветви становятся прочнее и толще, но листьев все равно мало, и спрятаться негде.

Одна из собак взвизгивает от боли, и я понимаю, что стая догнала Раффи. Сжавшись в комок, я крепче вцепляюсь в ветку и пытаюсь сообразить, что происходит.

Внизу кто-то ломится сквозь кусты. Это несколько рослых мужчин. Их пятеро, они одеты в камуфляж, и в руках ружья, которыми они явно умеют пользоваться.

Один дает знак, и остальные рассыпаются веером. Эти люди не похожи на воскресных охотников, которые одной рукой стреляют в кроликов, а в другой держат банку с пивом. Они организованны, обучены, смертоносны. Их движения легки и уверенны, и я подозреваю, что они и раньше работали вместе. И вместе охотились.

В груди у меня холодеет при мысли о том, что? может сделать группа одичавших вояк с пленником-ангелом. Возникает идея закричать, давая Раффи шанс бежать. Но собаки продолжают рычать и лаять. Ангел сражается за свою жизнь, и мой крик лишь отвлечет его, и в итоге схватят нас обоих. Если я погибну, Пейдж тоже обречена. И я не собираюсь погибать ради ангела, какие бы безумные поступки он ни совершал, по стечению обстоятельств спасая мою шкуру. Стал бы он это делать, если бы смог забраться на мои плечи, чтобы залезть сюда?

Но где-то в глубине души я понимаю, что все куда сложнее. Если бы он просто хотел спастись, обогнал бы меня при первых же признаках опасности. Как в старом анекдоте – ему незачем далеко отрываться от медведя, достаточно лишь обогнать меня. А это он мог сделать запросто.

Разъяренный рык атакующей собаки заставляет меня съежиться. Вряд ли эти люди поймут, что Раффи не человек, если не снимут с него рубашку или если не откроются раны на его спине. Но ежели ангела порвут собаки, на нем все заживет в течение суток, и это выдаст его с головой – конечно, при условии, что его продержат столько времени живым. А если они каннибалы, то все это вообще не будет иметь никакого значения.

Я не знаю, что делать. Нужно помочь Раффи. Но мне также нужно остаться в живых и не наделать глупостей. Хочется свернуться клубком и зажать уши.

Резкая команда утихомиривает собак. Люди нашли Раффи. Я слышу голоса, но не могу разобрать слова. Голоса звучат отнюдь не дружественно, что вовсе не удивительно. Люди обмениваются лишь несколькими фразами, а Раффи я вообще не слышу.

Вскоре собаки пробегают мимо моего дерева. Все та же усердная парочка обнюхивает комель, затем догоняет стаю. Чуть позже появляются люди.

Тот, кто недавно давал сигнал, возглавляет группу. Раффи идет позади него.

Руки связаны у него за спиной, по лицу и ноге стекает кровь. Он смотрит прямо перед собой, чтобы случайно не взглянуть на меня. Пообочь идут двое, придерживая его за руки, – кажется, что они только и ждут, когда он упадет и можно будет поволочь его по склону. Группу замыкают еще двое, держа наготове ружья и бдительно озираясь. Один из них несет рюкзак Раффи.

Голубого одеяла, в которое завернуты крылья, не видно. Прежде чем мы с Раффи расстались, они были привязаны к рюкзаку. Успел ли он спрятать крылья до того, как его настигли собаки? Если успел, возможно, он продлил себе жизнь еще на несколько часов.