Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Семьдесят неизвестных - Квин Лев Израилевич - Страница 7


7
Изменить размер шрифта:

— Спасибо, Митяй! Молодец, Митяй! Ты нам так помог, так помог!..

Ошалелый Митяй, не понимавший, чем же это он им так здорово помог, полузадушенный, зацелованный, с мокрым от растаявшего снега и Ииных слёз лицом, тщетно пытался высвободиться.

…На следующий день в школе все дружно хвалили Свету. Та, сиявшая и довольная, отмахивалась от похвал, говорила, что ничего она такого особенного не сделала, что она ведь старшая и отвечала за всё. Яша Шелестов смотрел на неё влюблённо, и она ему благосклонно улыбалась, — ей уже успели доложить, что он позавчера, в самый буран, как верный рыцарь, ждал её у кладбища и чуть не замёрз. Вера, забравшись на парту, хохоча, изображала в лицах, как Ия плакала ночью, весь тулуп слезами облила, как её любимцы-стиляжата прибегали её утешать и какой при этом поднялся визг…

Ия сидела на своём месте, рядом с Верой, и, тихо улыбаясь, смотрела шумный, весёлый спектакль, сочинённый с ходу подругой. Она была счастлива, что они опять вместе, со всем классом, что вчерашнее ужасное приключение кончилось благополучно.

Потом быстрыми, маленькими шажками вошла сгорбленная, седая Ольга Матвеевна с журналом и стопкой тетрадей в руке, и сразу всё вошло в привычное школьное русло.

Ольга Матвеевна стала раздавать тетради: перед самым началом производственной практики они писали в классе сочинение на тему «Наш путь к коммунизму». Хвалила одних, поругивала других за ошибки. Ия, по своему обыкновению, волновалась: почему обо всех уже сказали, а о ней ещё ничего? Неужели плохо написала?

Наконец Ольга Матвеевна назвала и её фамилию.

— А тебе я поставила четвёрку, Сухова… Даже обидно — великолепное сочинение! — Она обращалась теперь к классу. — Никто из вас так не написал…

— Почему же тогда четвёрка? — спросила, недоумевая, Света.

— Потому что она сделала непростительную ошибку. Ты сама знаешь какую, Сухова.

Ия покачала головой: нет, не знает.

— Смотри, как ты написала: «Люди научились предвидить будущее». «Предвидить», — повторила она, — через «и». В десятом классе!

Учительница ещё долго говорила о значении грамотности в жизни человека, о недопустимости таких элементарных ошибок, пусть даже по рассеянности.

Ия стояла бледная, покусывая губы, не смея поднять глаз на подруг.

А Света и Вера, вдруг всё поняв, потрясённые, смотрели на миниатюрную фигурку Ии, на её тонко очерченный профиль, на маленькие, несильные руки, сжимавшие в волнении тетрадь с сочинением.

Смотрели так, словно увидели её впервые.

Мираж

Утром, ещё до уроков, Костя Сомов остановил в школьном коридоре Глеба Никольского.

— Ты писал? — показал он Глебу заметку в газете; руки у него дрожали.

— Ну, я. За себя и за тебя. А что?

— Как… как ты мог!

— Разве что-нибудь не верно? Пусть попробует опровергнуть. Не беспокойся, всё, как надо. — Глеб уверенно улыбался.

— Ты… ты мразь!

Костя поднял руку и с силой ударил Глеба по щеке.

Потом повернулся и пошёл прочь, осунувшийся, сутулый, в лице ни кровинки…

Они подружились ещё в прошлом году, вскоре после того, как Глеб впервые появился в школе. С тех пор их всюду видели вместе, хотя многие не переставали удивляться, что свело кряжистого, лобастого тугодума Костю Сомова и стройного пышноволосого Глеба Никольского, с такой весёлой, обаятельной улыбкой, что хочешь не хочешь — обязательно улыбнёшься в ответ.

Глеб был отличником и не знал других отметок, кроме пятёрок. Он был способным на удивление. Пробежит глазами учебник — и уже готов к ответу. Над самыми трудными задачами по алгебре он задумывался ровно столько времени, сколько требовалось, чтобы написать условие. А когда его спрашивали, отвечал не только точно и правильно, но и остроумно, вызывая улыбку в классе и у учителей и разрешая себе на правах всеобщего любимца такие шутки, за которые другим, вероятно, не поздоровилось бы.

Один только преподаватель физики, старый жёлчный человек, с подёргивающейся правой щекой и вечно слезящимся глазом — следы тяжёлой контузии на фронте, — словно не веря в прочность знаний Глеба, учинял ему временами настоящий допрос, засыпая вопросами не только по текущему материалу, но и за прошлые годы. Глеб отвечал, как всегда, спокойно, благодушно улыбаясь. Кончались эти поединки всегда одним и тем же — отличной оценкой, которую учитель выводил в журнале под одобрительный гул всего класса.

А вот Костя был типичным середнячком. И не скажешь, что без способностей. Но он делал всё уж очень медленно.

Вот Костя подходит к доске. Вот берёт мел. Выводит — не пишет, а именно выводит на доске условие задачи. Начинает, морща лоб, собираться с мыслями… Учитель ждёт, торопит, нервничает. И, конечно, это сказывалось на оценке.

Письменные работы Костя делал быстрее, но всё равно ему всегда не хватало времени, чтобы решить последний пример или дописать несколько предложений в сочинении. Вот если бы урок продолжался не сорок пять минут, а пятьдесят или, ещё лучше, час, — ну тогда другое дело.

Да, было немного странно, что они сдружились, такие разные, такие непохожие.

Некоторые считали, что это дружба по расчёту, наподобие дружбы некоторых красивых девушек с дурнушками: красавица ещё более выделяется рядом со своей неказистой подругой, а дурнушка, вращаясь постоянно возле общей любимицы, привлекает и к себе частицу внимания.

Но они ошибались.

Глебу незачем было «сиять» на чьём-то фоне: им и без того все восторгались. Скорее, их свела именно эта удивительная непохожесть. Костю восхищали способности Глеба. А Глеб поражался: как он странно устроен, этот нескладный парень! Говорит, делает, ходит, будто в замедленном фильме.

Их знакомство началось со стычки, довольно нелепой. Когда директор привёл Глеба в класс, Костя лежал дома со сломанной ногой. Его место на «Камчатке», у самого окна, пустовало, и Глеба временно посадили туда. А потом он то ли забыл, что это чужое место, то ли так привык к нему, пока хозяин отсутствовал, но, когда тот вернулся после болезни, не захотел уступить. Костя постоял возле него молча, сбычившись, раздувая ноздри. Глеб напружинился весь, сжал кулаки…

Но Костя, словно передумав, тяжело повернулся и захромал к неудобной парте у самой двери, куда никто не хотел садиться.

На другой день Глеб по-благородному, перед всем классом, признал, что был неправ, извинился перед Костей и вернул ему законное место на «Камчатке».

Домой они пошли вместе, и Глеб, узнав, что Костя за время болезни сильно отстал по математике, сам вызвался ему помочь. Каждый день он приходил к Косте заниматься.

Так он сдружился с Костей. Ему нравились Костины покладистость, добродушие. Над ним можно было подтрунивать сколько угодно — он не обижался. Им можно было командовать, диктовать свою волю, даже вымещать на нём плохое настроение. Он отдавал свою дружбу бескорыстно, ничего не требуя взамен. Это было трогательно и… удобно.

Весной старшеклассников отправляли на практику по специальности животноводов-механизаторов. Косте и Глебу выпало ехать вместе — в отдалённый колхоз «Светлый путь», на известную во всём районе свиноферму.

Ребята выехали с утра, но, пока добирались, пока ждали попутных, прошёл целый день. Лишь под вечер они — один с изящным чемоданчиком, другой с неуклюжим рюкзаком на спине — вошли в правление колхоза. Председателя не было на месте, пришлось ждать. Они сели на скамью в коридоре, развернули припасы и начали есть.

— Отдохнём хоть недельку, — потянулся Глеб: после еды его стало клонить ко сну. — Опостылела эта учёба вот так!

— Работать придётся.

— Подумаешь — работа: свиньям хвостики крутить! — рассмеялся Глеб и добавил шутливо: — И потом, учти, по науке перемена вида работы — тоже отдых. Вколешь семь часов у токарного станка — переходи к фрезерному на следующие семь. Так отдохнёшь…