Черное Таро - Николаев Андрей - Страница 51

— Очень срочно, — подтвердил Корсаков, — срочнее некуда.

— Дашь свою «Ниву»? — спросил Воскобойников Марину.

— Дам. Водить умеете, Игорь?

Она принесла ключи зажигания. Воскобойников накинул куртку, Марина надела пальто. Пока Корсаков прогревал двигатель старой «Нивы» они стояли обнявшись, словно уже давно жили вместе и интересы одного стали интересами другого. Корсаков вышел из машины, хотел что-то сказать, поблагодарить, но только неловко потоптался. Воскобойников хлопнул его по плечу, Марина кивнула.

— Вы уж осторожнее.

Корсаков сел за руль.

— В деревне свернешь налево и — по прямой, — сказал Павел, — не собьешься, дорога почти прямая, ну, в деревнях петляет. Доедешь до Рогачевского шоссе, по нему до Ленинградки.

Махнув на прощание, Корсаков вырулил на грунтовку. Липы почти сразу скрыли из глаз оставшийся позади дом и две обнявшиеся фигуры.

Одолев подъем «Нива» выскочила на шоссе. Занимался рассвет, облака повисли так низко, что казалось, вершины деревьев царапали их серые подбрюшья.

В деревнях вставали рано, над крышами поднимался дымок, горел свет в окнах. На въезде в одну из деревень Корсакову пришлось пропустить стадо коров, подгоняемое заспанным пастухом в телогрейке. Указатель показал ему направление. Рогачевское шоссе было пустынным, изредка асфальт переходил в бетонные плиты.

Эту трассу построили в шестидесятых-семидесятых годах двадцатого века. В случае начала военных действий по ней должны были курсировать мобильные ракетные установки, защищающие Москву. Деревень вдоль трассы почти не встречалось, за обочинами темнел лес. Корсаков разгонял «Ниву» на спусках и с ходу вбирался на подъемы. Дорога впереди, ныряющая по холмам, напоминала уходящие к горизонту волны моря. На Ленинградском шоссе машин прибавилось — живущие за городом спешили в Москву.

Еще за несколько километров до кольцевой автодороги Корсаков заметил неладное: впереди царила мгла, хотя рассвет он встретил еще до выезда на Ленинградку. Только подъехав ближе он понял, в чем дело — над Москвой неслись тяжелые иссиня-черные тучи. Ветер ударил в лобовое стекло с такой силой, что «Ниву» повело в сторону. Корсаков сбавил скорость и свернул на кольцевую.

Ветер гнал по дороге пыль, деревья по обочинам гнулись так, что казалось вот-вот сломаются и улетят, как сорванное с веревок белье у нерадивой хозяйки. Впереди блеснула молния, следом еще одна, ветвистая, как рога старого оленя. Гулкий удар покрыл шум двигателя. Автомобили двигались почти на ощупь с включенными фарами. Странное дело: справа, за кольцевой, занимался обычный день, облака расступались, открывая голубое небо, а над городом и окольцевавшей его трассой царила ночь, разрываемая сполохами молний. Корсаков приоткрыл окно и ветер завыл, врываясь в салон. На глазах Корсакова рекламный щит слева от дороги наклонился и, выдирая из земли балки, рухнул, накрыв стоящий возле него грузовик.

Черный язык обложивших Москву туч вытянулся в сторону Митино. Миновав Волоколамское шоссе, Корсаков свернул на Пятницкое и тут хлынул ливень. Будто в тучах прорвали огромную дыру и оттуда вырвались потоки воды. Это был не дождь, и даже не ливень. Это был потоп, наводнение. Игорь включил фары, но свет упирался в стену воды сразу за капотом. Колеса не держали на пленке воды и ему пришлось сбавить скорость до двадцати километров в час. Автомобили казались серыми призраками с горящими глазами. Они плыли рядом и дождь бил в них, отскакивая осколками брызг, как отскакивают пули от брони танка.

Он чуть не проглядел нужный поворот, пропустил встречные автомобили и свернул, направляясь к дому Анюты. Дождь летел почти параллельно земле, вода бежала по шоссе, как река по знакомому руслу и колеса почти по ступицу скрывались в ней.

Приметив телефонную будку, Корсаков остановил «Ниву». Впереди, поперек дороги, лежала мачта освещения, провода вились по земле, выглядывая из воды, словно плывущие змеи. Уже открыв дверцу, Корсаков замер, вглядываясь в провода. Нет, похоже они были обесточены. Он выскочил из машины, дождь дробью ударил в лицо. Рядом раздался треск, Корсаков вскинул голову и бросился прочь: старый тополь, переломившись там, где ствол переходил в густую крону, падал прямо на него. Споткнувшись, Игорь покатился по асфальту, обдирая ладони и захлебываясь водой. Позади раздался скрежет металла. Звон стекла почти утонул в шуме дождя. Тополь упал на «Ниву», раздавив ее, как консервную банку. Корсаков сидел среди бегущего потока и не знал, плакать или смеяться. Он снова остался жив, обманул судьбу, перехитрил ее, или просто сбежал, что в сущности, неважно. «Вот, придется ребятам новую машину покупать», — подумал он.

Он добрался до телефонной будки, захлопнул дверь. С одежды текло, Корсаков нащупал в кармане телефонную карту. Только бы телефонную линию не повредило. Он снял трубку и улыбнулся — гудок был четкий, без помех. Он попытался вставить карту в щель приемника, она выскользнула из мокрых пальцев и упала на пол. Чертыхнувшись, Корсаков нагнулся, цепляя ее ногтями из натекшей лужи и тут стекло будки разлетелось осколками.

Корсаков поднял голову, увидел вмятину в телефонном аппарате и, рухнув на пол, скорчился, закрываясь руками. Выстрела он не услышал, но следующая пуля разнесла второе стекло как раз там, где мгновение назад находилась его голова. С силой выбросив ноги, он распахнул дверь и выкатился из будки. Дождь не унимался, но теперь он был спасителем. Боковым зрением он увидел метнувшиеся к нему фигуры, вскочил на ноги и, перепрыгнув поваленный тополь, бросился бежать. Мимо него навстречу преследователям метнулись три тени, послышались выстрелы, шум дождя покрыл долгий протяжный крик боли.

Оставляя за спиной шум схватки, Корсаков не оглядываясь побежал прочь.

Глава 12

Он летел сломя голову, петляя между поваленных деревьев, перепрыгивал сорванные ветром ветви. Дождь не унимался, более того: по крышам стоявших вдоль тротуара автомобилей застучал град. Сначала мелкий, со спичечную головку, потом все крупнее. Когда по голове ударил кусок льда, размером с перепелиное яйцо, Корсаков натянул куртку на голову, но продолжал бежать. До дома, где жила Анюты было еще далеко, но он боялся, что если остановится, его догонят, а успеют ли еще раз на помощь люди магистра — неизвестно. В том, что в поисках колоды карт Таро участвуют минимум две группировки, он не сомневался.

Поскользнувшись в глубокой луже, Корсаков грохнулся на спину так, что дух захватило. Кряхтя, он приподнялся. Здесь они с Анютой явно не проезжали, впрочем, он тогда был не в себе и мало, что запомнил. «А когда это я в последнее время был в себе? — спросил Корсаков самого себя, и сам же ответил — никогда. Или пьяный в дугу, или в бегах».

Вздымая волны, словно корабль, мимо плыл «Жигуль» четвертой модели. Корсаков бросился к машине. Водитель, видно тронутый его видом, притормозил и открыл дверцу.

— Куда тебе?

— Здесь где-то дома новые, — Корсаков плюхнулся на сиденье, — такие, как пирамиды. В четыре этажа.

— Знаю, — кивнул водитель, — садись.

Дворники работали с максимальной скоростью, но толку от них было мало — вода бежала по лобовому стеклу потоком и машина двигалась почти на ощупь. В салоне было душно, водитель смолил «Беломор», аромат которого безуспешно пытался перебить освежитель в виде короны, приклеенный на торпеду.

— Черт те что с погодой творится, — пожаловался водитель, пережевывая мундштук папиросы, — зима только в январе пришла, май кончается, а весны, считай не было. И гроза эта! Когда это видано, чтобы в мае такой ураган? Ну, майские грозы, случаются; ну, бывает — весна просто дождливая, но чтобы так! Слышал, что в Алжире снег выпал, а у нас в Сибири — жара под сорок?

— Есть версия, довольно фантастическая, что человечество надоело кому-то очень большому, — сказал Корсаков.

— Это кому же?

— Ну, то ли самой планете, то ли тому, кто живет в ее недрах, — Корсаков решил поддержать разговор, из благодарности, что его взяли в машину, — по телевизору каждый день: там наводнения, там вулкан проснулся. Сам говоришь — в Африке снег выпал. Траванут нас всех, как вшей, в космос сметут и будут правы. Скважины бурим, взрывы ядерные и в атмосфере, и под водой, и под землей, пестицидами все вокруг травим. Вот если бы по тебе блохи гуляли, тебе понравилось бы?