Черное Таро - Николаев Андрей - Страница 50

— Я ничего не писал, — Корсаков подошел к столу, всмотрелся в записи, — может во сне водил карандашом по бумаге? О, черт, я видел уже подобное — у меня великолепная зрительная память. Только значки стояли в другом порядке. Постойте-ка, — он выхватил листок у нее из рук, — снежинки, что я видел во сне, вот только что… стало быть, я зарисовал то, что видел. — Он задумался, пробегая глазами строчки, — у меня есть картина «Знамение», там точно такие же руны, но стоят они в другом порядке.

Марина с тревогой всматривалась в него, словно Корсаков открылся ей с неожиданной стороны.

— Вы знаете, что это? Это шифр тамплиеров. Часть бумаг Белозерских была зашифрована с его помощью и мне пришлось изучить шифр. Позвольте, — она зажгла верхний свет и, нахмурившись, попыталась прочитать ломкие знаки.

Корсаков увидел, как внезапно кровь отлила от ее лица.

— Что? Что такое, Марина?

— Ничего, — она уронила листок на стол, — ничего.

— Но вы что-то поняли.

— Да… нет… Игорь, сожгите эти записи, — она умоляюще взглянула на него, — я прошу вас, сожгите немедленно.

На висках девушки проступили капли пота, зрачки почти заполнили радужку глаз, губы задрожали. Корсаков потряс ее за плечи.

— Да скажите же, что вы прочитали! Для меня это может быть очень важно.

— Альтернатива… Нет, нет, я не могу, нельзя…

— Что за альтернатива? Почему нельзя?

Вспышка света, озарившая холл, отбросила их тени на стену, подхваченные внезапным вихрем листки закружились по комнате. Корсаков оглянулся. Возле окна парил багровый шар, размером с грейпфрут. Подрагивая, он двинулся вперед. Пурпурные и алые полосы ползли по его поверхности, сливались, не смешиваясь, точно змеи. Кроваво-красные протуберанцы делали его похожим на маленькое багровое солнце, невесть как вспыхнувшее в комнате.

Корсаков отступил, закрывая собой Марину, жар опалил лицо, он попытался закрыться от нестерпимого света ладонью. Шар завис над столом среди парящих в воздухе листов. Бумага с записанными рунами стала на глазах желтеть, корежиться, и наконец вспыхнула, мгновенно обращаясь в черный пепел. Легкий и невесомый он реял над столом, похожий на черную грозовую тучу. Затем будто кто-то растер его невидимыми пальцами — распадаясь на мельчайшие частицы пепел просыпался на стол черным дождем.

— Их все равно сожгли, — прошептала Марина.

— Стойте спокойно, не двигайтесь, — предупредил ее Корсаков.

Шар проплыл над столом, направляясь к открытой комнате, из которой вышла Марина. Девушка толкнула Корсакова, пытаясь вырваться.

— Там Павел.

— Пашка! — заорал Игорь, —…

Светящаяся сфера дрогнула, раздуваясь, как детский воздушный шарик, взмыла под потолок. Корсаков бросил Марину на пол и едва успел рухнуть сам, как раздался оглушительный взрыв. Невероятная сила подхватила его и швырнула в черное небытие, как штормовая волна бросает на скалы терпящий бедствие корабль.

Вальс! Передо мной твое лицо, румянец во всю щеку, глаза блестят, приоткрытые губы обнажили жемчуг зубов. Ты смеешься, но смех твой тает в переливах оркестра и мы кружимся среди пышных платьев, парадных мундиров в духоте зала и хрусталь бросает на нас блики огней, преломляя их во все цвета радуги…

… вино станет теплым, а свежий хлеб зачерствеет, но сначала я хочу насытиться тобой. Ты ведь не ждала иного? За окном — зима, за окном — конвойные солдаты и пересыльная тюрьма, но здесь только мы и я погружаюсь в твои глаза, растворяюсь в твоей коже и тела наши скользят в надежде слиться. Ты закусываешь губу, чтобы сдержать крик. Не надо, хоть сегодня дай себе волю и не бойся погрузиться в омут наслаждения…

…китаец— рикша мелькает грязными пятками, натужно тянет в гору. Я вижу, что ты сама не своя, от того, что приходится ездить на людях. Это —Азия, моя радость. Ты быстро привыкнешь. Говорят, что японцы вот-вот начнут военные действия; будто бы уже видели прошлой ночью их миноносцы, скользящие возле входа на рейд Порт-Артура, но никто не верит в начало войны. Япония не посмеет. Смотри, вон «Петропавловск» на рейде. Красавец, не правда ли? За нами — сила оружия, с нами — адмирал Степан Осипович Макаров, с нами — Великий князь. Ну, ты успокоилась? Да, моя радость, уже скоро — во-он ввилла, которую я снял для нас и — никого. Только ты и я, только наша любовь и забудь наконец о Санкт-Петербурге!

…не провожай, слуги увидят. Ах, они все знают? Ну, что ж… если все откроется — прощай, гвардейская кавалерия, прощай, Питер. Адюльтер мне не простят. Может и к лучшему? Говорят в Галиции готовятся к наступлению — давно пора: если разобьем австрийцев — немцы долго не продержаться. Я не противный, Анна, но находиться сейчас в тылу равносильно предательству! Никто не предает нашу любовь, она станет только крепче… ради Бога, поставь вазу… с меня довольно, мадам, я напишу вам с фронта.

…ты живешь в этой палате, среди приборов, поддерживающих жизнь, что едва теплится в твое изможденном теле. Неужели ты никогда не проснешься? Мне сказали, что ты все слышишь. Я буду говорить с тобой, я протяну тебе ниточку из мира живых, ты только найди ее и не отпускай. Иди за ней и у начала нити я буду ждать тебя. Я верю — ты не заблудишься.

Дождь, ливень, водопад…

Задыхаясь и отплевываясь Корсаков приподнялся на руках.

— Ну, слава Богу, живой, — Павел Воскобойников стоял над ним с кастрюлей в руках.

— Ух… что такое? Что случилось?

Марина, кутаясь в кофту, сидела на стуле. Волосы ее растрепались, губы шептали что-то: не то молитву, не то проклятие. Воскобойников поставил кастрюлю на стол и помог Корсакову подняться.

— Это вы мне расскажите, что здесь произошло? — спросил он. — Я, понимаешь, сплю, как праведник, и вдруг — взрыв! Меня с кровати сбросило, я думал — газ взорвался, или конкуренты нашего нанимателя гранату в окно кинули.

Корсаков потряс головой, ощупал себя. Вроде цел, руки — ноги не переломаны. Только в ушах звон.

— Паша, мы ничего не взрывали и конкуренты ни при чем. Хочешь — верь, хочешь — нет, здесь побывала шаровая молния. Если мне не веришь, то Марина подтвердит, — сказал Корсаков.

Впечатление было действительно такое, будто в комнату бросили гранату: стол перевернут, бумаги рассыпались по полу, окно выбито, на подоконнике осколки стекол. Даже золу из камина взрывной волной разнесло по всей комнате и она покрыла все тончайшим налетом пепла.

Постепенно Корсаков стал вспоминать события, предшествующие взрыву: свои сны, листок бумаги с вязью строчек, написанных шифром тамплиеров… Карты! Карты Таро. Если Марина их не брала, то кто? Неужели Анюта?

— Павел, мне нужно в Москву, — сказал он.

— Ты как Мамай, — проворчал Воскобойников, — набежал, наделал дел и так же стремительно скрылся. Езжай, если надо.

— Игорь, — слабым голосом сказала Марина, — вы же говорили, что вас ищут. Может быть лучше отсидеться у нас?

— У вас, как выясняется, не спокойнее.

— Я вас умоляю, не прикасайтесь больше к Таро Бафомета, не тревожьте дух рыцарей храма. Добром это не кончится. Вы знаете, что после указа Филиппа Красивого об уничтожении ордена, на тамплиеров было объявлена охота? По всей Франции их выслеживали и травили, как диких зверей. И занимались этим не только вассалы короля, но и простые крестьяне в надежде заработать, выдав бежавших от расправы сторонников ордена. Но вот что не афишируется: большинство из тех, кто помогал уничтожать, или хоть как-то способствовал истреблению тамплиеров, умерли не своей смертью и при весьма загадочных обстоятельствах. Поэтому ради Бога, если вы во сне пишете шифром тамплиеров, то прежде чем лечь спать, прячьте подальше карандаши. Я никогда не была поклонницей мистических учений, но после произошедшего, наверное, задумаюсь. Вы заметили, что молния сожгла только тот лист бумаги, на котором вы сделали записи?

— Заметил. Что ж мне, совсем не спать теперь? Ладно, — Корсаков взглянул на часы, — когда первая электричка?

— Рано. Часа в четыре, — ответил Воскобойников, — только ходят они редко, а расписания движения у меня нет. Тебе срочно в Москву надо?