Оружие возмездия - Маркеев Олег Георгиевич - Страница 41

— Наговариваю протокол вскрытия на диктофон, а потом отлавливаю какую-нибудь пигалицу в отделении и сажаю за машинку Но чаще печатаю сам. — Черномор грустно вздохнул. — Понимаю, у нас не ФБР. Но побольше порядка не мешало бы. Согласен?

— Кто ж спорит! Только много его у нас никогда не будет, не надейся.

— Что ты, я же просто мечтаю, — вздохнул Черномор.

В коридоре послышались шаги, потом кто-то вежливо постучал в двери.

Черномор сразу же насупился. Местные работники излишней вежливостью не страдали.

— Прошу! — крикнул Яков Михайлович, Эхо от кафельных стен исказило звук так, что показалось, это старый ворон прочищает горло.

— Здрасьте, Яков Михайлович.

На пороге возник плечистый высокий мужчина в легкой светлой куртке и темных парусиновых брюках. На круглом лоснящемся лице играла вежливо-наглая улыбка. Теперь настала очередь Злобина свести брови к переносице. С Елисеевым, работником местного ФСБ, не раз пересекались, что немудрено в провинции, если работаешь в узком мирке правоохранительной системы. Но встречаться в морге еще не доводилось.

— Вы не так поняли, гражданин. Я имел в виду: прошу не мешать! — От раздражения Яков Михайлович начал картавить.

— Доброе утро, Андрей Ильич,-обратился мужчина к Злобину, игнорируя распыхтевшегося Черномора.

— Утро, как мы тут выяснили, добрым не бывает. Елисеев, кажется? — Злобин в отместку сыграл в припоминание, хотя отлично помнил имя и отчество опера ФСБ.

— Федор Геннадиевич, — подсказал Елисеев, сделав несколько шагов навстречу.

— Ну, если это к вам, Андрей... — с обиженным видом пожал плечами Черномор.

— Думаю, все-таки к вам, Яков Михайлович. У меня кабинет в другом месте. — Злобин решил не давать в обиду старого приятеля. — Я прав, Елисеев?

— Если честно, я к вам, Яков Михайлович. — Елисеев быстро сориентировался и согнал с лица улыбку. Сразу стало заметно, что он чем-то очень озабочен и раздражен. — Извините за назойливость, но дело срочное.

— Так имейте терпение и совесть! — с полоборота завелся Черномор. — Вы же видите, я работаю. С семи утра работаю! Все отдыхают, работает только Коган. Они отдыхают так, что в понедельник утром в морге шесть трупов. И два полудохлых алкоголика. Как вам это понравится? Мне, я заявляю, это не нравится. Кто, я вас спрашиваю, в нашем городе борется с преступностью, если все стоят надо мной и чего-то требуют?

Черномор неожиданно сорвался с места, вихрем пронесся через зал к ширме, из-за которой в прохладный воздух поднималось облачко пара. За ширмой он тихо чертыхнулся, зазвенел посудой и, не сдержавшись, продолжил:

— Вы слышали, Андрей, ему надо срочно! Чтоб вы знали, молодой человек, вы перепутали меня с моим тезкой. Яков Михайлович Ройзман работает в фотоателье на проспекте Мира. Вот он делает срочно. Но берет за это по двойному тарифу. Я же не беру ничего. Я просто хочу, чтобы мне дали спокойно работать. Вы слышите меня, именно-спокойно!

— Слышу, — отозвался Елисеев. — Но можно подумать, что это я специально накрошил шесть трупов за ночь, чтобы утром вам испортить настроение.

— Уверен, что не вы. Иначе вас здесь бы не было, — выдал последнюю шпильку Черномор и замолк, позвякивая чашками.

— Чего это он взъелся? — прошептал Елисеев, повернувшись к Злобину

— Устал человек, наверное. — Злобин пожал плечами. — Ты не дави на него, мужик он добросовестный, только с характером.

— Учту, — кивнул Елисеев. — Но и на меня начальство давит.

— Терпи, казак, атаманом станешь. — Установив контакт, Злобин как бы мимоходом задал вопрос: — А по какому делу ты у Черномора кровь пьешь? Не пять ли трупов на улице Ватутина?

— Нет. За этих черножопых пусть РУБОП отдувается. Мне другой трупешник повесили. Непонятка какая-то на Верхнеозерной. Помер мужик от острой сердечной недостаточности, а напоследок пальнул из пистолета. Слава Богу, никого не зацепил.

Злобин мимоходом отметил, что Елисеев ртом воздух не хватает, не морщится и не отводит глаза от трупа на столе. У него даже не пропал румянец на щеках. А в морге Злобин насмотрелся всякого, здоровых мужиков порой наизнанку выворачивало. «Не кабинетный работник, — сделал вывод Злобин. — И к виду смерти приучен. Из-за чего тогда так нервничает?»

— И всего-то? Наш Дятел уже вконец сбрендил, если вашу контору притянул, — задумчиво протянул Злобин. — Не завидую я тебе.

Сочувствие в голосе и упоминание прозвища прокурора Дроздова, за великий ум прозванного всем правоохранительным сообществом Дятлом, сыграли свою роль, как он и рассчитывал, Елисеев сразу же отозвался.

— Ай, сосут дело из пальца, — поморщился Елисеев.

— Каким же боком Дятел прилепил ФСБ? — Злобин от дежурного уже знал, что по факту стрельбы на Верхнеозерной и смерти неизвестного возбудили дело, но о том, что экстренно подключили ФСБ, узнал только сейчас.

— Как прилепил, так и отлепимся. У нас своих дел полно. — Елисеев чиркнул над макушкой ладонью, показав, сколько именно у него дел. — Только фактики перепроверим. Может, и не наш он вовсе.

— Ну и проверял бы, что по моргам шататься.

— Все равно мимо ехал. Решил заскочить. Ваш прокурорский, как его... Стрельцов.

— Есть такой, — кивнул Злобин. — Молодой еще, молоко на губах не обсохло.

— Вот-вот. — Елисеев немного замялся. — Сутки, наверно, парень дежурил. Глаза, как у кролика. Дай, думаю, доброе дело сделаю, заскочу за заключением, если уже готово. Все парню полегче будет.

— Резонно, — согласился Злобин. — У нас и так там аврал.

А сам уставился взглядом в мутное окошко под потолком и стал лихорадочно обрабатывать информацию. Конечно, опера часто выручали следователей прокуратуры, без официального поручения, самостоятельно собирая бумажки. На такое нарушение инструкций смотрели сквозь пальцы, в вечном аврале, когда на следователе висит по десятку дел, не до буквоедства. Но этим занимались опера уголовки и УЭП, а чтобы подобную сердобольность проявляли гонористые ребята из ФСБ, такого Злобин не припоминал. К тому же он знал, что Елисеев служит в 3-м отделении УФСБ по Калининграду и области, и какое дело военной контрразведке до трупа неизвестного мужчины, еще большой вопрос.

— Виталику Стрельцову я под хвостом скипидаром натру. Нечего на ходу спать, на пенсию выйдет — отдохнет. — Злобин цедил слова, как большой начальник, словно его, а не молодого Виталика назначили на это дело. — Личность уже установили?

— По документам некто Николаев Петр Геннадиевич. Москвич. — Елисеев неожиданно понизил голос и придвинулся ближе. — В это же время из таксофона на Верхнеозерной какой-то Гусев позвонил в военную комендатуру, назвал специальный код. Разговор прервался. Дежурный убежден, что слышал выстрел.

— И всего-то? — Злобин скорчил недовольную мину. — Дятел, конечно, великий мастак шум поднимать. Наверное, еще не проснулся, когда дал добро на оперативное сопровождение дела силами ФСБ. Ладно, бог с ним, убогим! А ты-то чего суетишься?

— Отпуск накрывается,-вздохнул Елисеев. - Даже страшно подумать, что это наш Гусев. — Елисеев кивнул на труп. -А если он, не дай бог, помер не своей смертью, то вообще на уши встанем.

— Это уж точно, — согласился Злобин. Он повысил голос: — Яков Михайлович, а шестой труп когда начнешь потрошить?

Черномор недовольно заурчал за ширмой, потом выкрикнул:

— А я никуда не спешу!

Злобин с Елисеевым переглянулись.

— Вот так, только зря время потерял,-махнул рукой Елисеев.

«А телефон еще не изобрели?» — хотел подколоть его Злобин, но промолчал.

Он дождался, пока за Елисеевым закроется дверь и в коридоре стихнут его шаги, и только после этого тихо позвал:

— Яков Михайлович, на выход!

— Ушел?-Черномор высунул голову из-за ширмы. Потерзал бороду и задумчиво произнес:

— Ума не приложу, откуда в них это хамство? Вроде времена уже не те. — Он стрельнул глазками в Злобина. — Я угадал, он не из милиции?

Злобин кивнул.

— Странно, странно,-забормотал Черномор.