Сказки Топелиуса - Топелиус Сакариас (Захариас) - Страница 11

— Вот это, верно, замечательный олень! — воскликнул Сампо-Лопарчёнок (он слышал всё, что говорила его мать). — Ах если бы мне такого! На нем можно бы даже на Растекайс поехать!

А надо тебе сказать, что Растекайс — самая высокая, самая неприступная гора во всей Лапландии. Она одиноко стоит среди снежной пустыни, и её мрачная вершина видна на много миль кругом.

— Перестань болтать глупости, — прикрикнула лопарка на сына. — Растекайс — пристанище всякой нечистой силы Там живет сам Хиси.

— Хиси? — переспросил Сампо-Лопарчёнок. — А кто это такой?

Старая лопарка спохватилась.

«Мне не нужно было говорить об этом, — подумала она. — Впрочем, пусть знает. Не мешает немного припугнуть его, чтобы навсегда отбить охоту ездить на Растекайс. А то очень уж он смел».

И она сказала:

— Хиси — это горный король страшный, злой великан. Страшнее и сильнее его нет ни одного великана на свете. Он может проглотить оленя с рогами и с копытами, а маленьких мальчиков глотает целыми пригоршнями, как комаров.

«Вот было бы интересно посмотреть на такого великана! — подумал Сампо-Лопарчёнок. — Издали, конечно!»

Но он ничего не сказал.

Прошло много дней.

Было самое скучное время года.

Кончился старый год, наступил новый, а тьма была всё такая же. Утро ничем не отличалось от вечера, полдень — от полночи. Всё время тянулась непроглядная, бесконечная ночь, всегда светила луна, всегда горели звезды, и на темном небе вспыхивало северное сияние.

Всё это, конечно, очень красиво, но когда изо дня в день видишь одно и то же, становится скучно.

Поэтому стало скучно и Сампо-Лопарчёнку. Больше всего ему хотелось, чтобы появилось солнце. Правда, он так давно не видел солнца, что даже забыл — какое оно?

А когда отец и мать говорили ему о лете, он только и мог вспомнить, что летом очень много комаров и они такие злые, что готовы живьем съесть всякого — в том числе и Сампо.

Он даже подумывал иногда, что было бы неплохо, если бы лето никогда не наступало, — лишь бы только стало немного светлее. А то очень уж трудно ходить на лыжах.

И вот однажды в полдень (хотя темно было так же, как в полночь) старый лопарь позвал сына:

— Поди-ка сюда, Сампо, я тебе покажу кое-что.

Сампо выполз из юрты.

— Посмотри туда, — сказал отец и показал рукой на юг.

Далеко, далеко, на самом краю неба, Сампо увидал маленькую красноватую полоску, очень похожую на красноватые отблески северного сияния.

— Знаешь ли ты, что это такое? — спросил лопарь.

— Это южное сияние, — смело ответил Сампо. Он прекрасно знал, где находится север и где юг, и сразу рассудил, что на юге не может быть северного сияния.

— Нет, — сказал старый лопарь, — это не южное сияние. Это солнце послало своих гонцов сказать, что завтра оно взойдет. Да ты погляди-ка на запад, вон как лучи освещают Растекайс.

Сампо повернулся на запад (он умел находить запад так же хорошо, как находил север и юг) и даже раскрыл рот от удивления: мрачная, темная вершина Растекайса была точно выкрашена красной краской.

«Ах, хотелось бы мне посмотреть, что теперь делает великан Хиси, — подумал Сампо-Лопарчёнок. — Только бы разок взглянуть! Издали, конечно!»

Но он ничего не сказал.

Весь этот день Сампо-Лопарчёнок только и думал, что о великане Хиси.

Интересно, какая у него юрта? Наверное, величиной с гору. И ведь сколько, надо оленьих шкур, чтобы покрыть ее!.. А когда Хиси съезжает на своей пулке с горы, в упряжке бежит, наверное, целое стадо оленей!

Даже ночью Сампо-Лопарчёнок не мог заснуть и всё думал о том, сколько оленьих шкур пошло на сапоги Хиси и может ли он достать рукой до неба, когда выпрямится во весь рост.

Нелегко лежать спокойно, когда надо решить такую трудную задачу. Поэтому дело кончилось тем, что Сампо-Лопарчёнок выкарабкался из-под оленьих шкур, которыми его укрыла мать, и выполз из юрты.

Мороз стоял трескучий. Звезды на небе горели, как угольки, а снег под ногами скрипел от каждого шага. Но Сампо-Лопарчёнок холода не боялся. И это не удивительно. На нём была надета куртка из оленьего меха, меховые штаны, меховые сапоги, меховая шапка и меховые рукавицы. Когда на тебе такой наряд, — н ткакой мороз не страшен.

Сампо-Лопарчёнок стоял, повернувшись лицом к югу, и старательно всматривался в небо — не покажется ли, наконец, солнце?

И вдруг он услышал, как его маленький олень скребет копытом снег.

«Хорошо бы немного прокатиться!» — подумал Сампо-Лопарчёнок.

Сказано — сделано. Сампо быстро запряг оленя в свою пулку, и они помчались по пустынной снежной равнине.

«А что если поехать на Растекайс? — опять подумал Сампо. — Конечно, на самую гору я не буду взбираться, а только посмотрю — какая она вблизи».

Решено — и сделано.

Сампо-Лопарчёнок погнал своего оленя на запад и, чтобы он бежал еще быстрее, запел песню;

И верно, волки, точно серые собаки, бежали уже за санями. Сампо видел, как в темноте горят у них глаза.

Но он нисколько не боялся волков.

Он хорошо знал, что никогда волкам не догнать его милого оленя. У-ух! Ну и мчался же сейчас олень! У Сампо даже в ушах свистело. Он отпустил вожжи, и олень бежал так быстро, как ему хотелось.

Веселая это была езда! Копытца оленя звонко постукивали, месяц в небе мчался с ним вперегонки, а высокие горы неслись навстречу.

И вдруг — раз! — пулка опрокинулась, и Сампо-Лопарчёнок кубарем покатился в снег.

Олень, не чуя беды, летел всё вперед и вперед, а Сампо даже не мог крикнуть, потому что рот у него был набит снегом.

Прошло немало времени, пока Сампо-Лопарчёнок выкарабкался из сугроба.

Над ним — без конца и без края — было холодное темное небо, а вокруг него — без конца и без края — лежала снежная пустыня.

Он был совсем один среди тьмы и снегов. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Сампо-Лопарчёнку в первую минуту стало немного страшно. Правда, он был цел и невредим, даже совсем не ушибся. Но это было плохое утешение. Всё равно ему не найти дороги домой, всё равно он непременно замерзнет в этой снежной пустыне.

Сампо-Лопарчёнок огляделся по сторонам. Всюду снег, снег, снежные поля, снежные горы. И над всеми горами возвышалась одинокая мрачная гора. Черная тень от нее широкой, прямой полосой падала на искрящийся снег, словно показывала дорогу к подножию.

— Да ведь это Растекайс! — догадался Сампо-Лопарчёнок.

Вот здесь, на этой горе живет страшный великан Хиси, который разом съедает целого оленя, а маленьких мальчиков глотает, как комаров.

Ах, как страшно стало Сампо-Лопарчёнку! Как захотелось ему быть подальше от этой горы! Много бы сейчас он дал, чтобы оказаться около отца с матерью в теплой юрте, где так хорошо пахнет оленьим жиром.

Сампо-Лопарчёнок даже заплакал.

Но посуди сам, какая польза плакать, когда слезы сразу же замерзают и, точно орехи, скатываются по мохнатой куртке. Поэтому Сампо-Лопарчёнок решил, что плакать не стоит, тем более, что мороз с каждой минутой усиливался, и ему приходилось всё время приплясывать на месте, чтобы не закоченеть. А какие же могут быть счезы, когда всё время пляшешь?

Скоро Сампо-Лопарчёнок немного согрелся и повеселел.

— Пойду-ка я к горному королю, — решил он. — Если король захочет меня съесть, — ну что ж поделать! — пусть съест. Конечно, было бы лучше, — и для меня и длл него, — если бы он съел волка. На мне ведь столько всего надето — и куртка, и штаны, и шапка, и рукавицы, и сапоги, — а у волка всего одна шкура. Кроме того, меня горный король съест и даже не почувствует, а волков тут много, ими можно хорошо наесться. Я так и скажу королю.