Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. - Страница 15

Космическую сущность любви, о чем писали многие мыслители Запада и Востока, в лапидарной форме выразил Данте: «Любовь, что движет солнце и светила». В русском народном мировоззрении (как и в мировоззрении других народов) обнаруживается иной аспект данной темы: сам человек оказывается сыном или дочерью небесных светил, тем самым образуя с ними небесно-космическую семью. Что касается зари, то «зоревое мироощущение» через «коллективное бессознательное» вошло в плоть и кровь русской культуры, пронизывая ее от самых истоков до сего дня. Достаточно вспомнить поэтический шедевр Александра Вельтмана «Что затуманилась, зоренька ясная…», моментально превратившийся в народную песню, или хрестоматийные пушкинские строки «Румяной зарею покрылся восток…», или не менее знаменитую арию Ивана Сусанина «Ты взойдешь, моя заря…» и т. д. и т. п. Более того, в русском миросозерцании (и не только в русском) смысловая константа зари приобрела особое значение, став неувядающим символом Надежды и Свободы. Здесь вновь тон задает Пушкин: «И над отечеством свободы просвещенной взойдет ли наконец прекрасная заря?»

В процессе длительного духовного развития русскому народу пришлось усвоить две главные числовые доминанты, имеющие архаичное арийское происхождение – двоичность (дуальность) и троичность (триадичность). Первая присуща преимущественно древнеиранскому мировоззрению, вторая – древнеиндийскому. Обе, однако, родом из общего индоевропейского источника.

Возьмем, к примеру, притчу о двух космических зайцах, олицетворяющих Правду и Кривду, завершающую наиболее полные версии знаменитого древнерусского «духовного» (а по существу, философского) Стиха о Голубиной книге:

В подтексте приведенного отрывка сокрыты еще две проблемы. Одна – древняя, связанная с извечной борьбой двух космических начал – Добра и Зла. Другая – архидревняя, связанная аж с тотемными предпочтениями наших предков и прапредков, что уводит в самые немыслимые глубины общечеловеческой истории и гиперборейского мировоззрения. В данном случае нас интересует первая. Она связана с распространенным по всему миру, от Китая до Ближнего Востока, манихейским учением, которое в свою очередь опиралось на зороастрийскую доктрину и древнеарийскую традицию, тесно связанную с древней Гипербореей – северной Прародиной человечества. В Средние века повсюду в Европе возникали очаги тайного учения и проповедовавших его тайных обществ, которые по сути своей являлись прямыми приверженцами вероучителя Мани (ок. 216 – ок. 277), по имени которого и названо манихейство, и пророка Зороастра, жившего не позднее VI века до нашей эры.

В основе манихейства, на 90 процентов состоявшего из более древних (опиравшихся на священную древнеперсидскую книгу – Авесту) зороастрийских идей, лежало очень простое, а потому исключительно привлекательное представление о том, что весь мир и все живое в нем делится на две непримиримые части, находящиеся друг с другом в непрестанной борьбе, – Добро и Зло, – которые могут конкретизироваться в Истине и Лжи, Правде и Кривде, Свете и Тьме, Черном и Белом. Именно в силу такой простоты и привлекательности манихейство просуществовало более тысячи лет после мученической кончины его основателя (по приказу шаха с пророка Мани живьем содрали кожу). В разных странах и в разные времена оно принимало разные обличья. Типичные и наиболее известные примеры – альбигойство в Западной Европе и богомильство в Восточной. Но и то и другое связано с христианством: в первом случае – с католичеством, во втором – с православием. Однако манихейство распространено повсеместно в Европе и до утверждения христианства, в том числе и среди славян-язычников, у которых существовали даже два особых бога, выражающих суть манихейской доктрины, – Белбог и Чернобог.

Здесь, однако, имеется один весьма существенный нюанс. Вряд ли архаичное представление деления Мира на Добро и Зло воспринято древними славянами от пророка Мани или проповедников его учения. Скорее всего, дуалистическое видение наших предков и прапредков – наследство иных времен, общей индоевропейской, арийской и гиперборейской культур. Древнерусское устное народное творчество (включая и приведенный текст Голубиной книги) насквозь пронизано дуальным мировоззрением, то есть представлением о Вселенной как арене борьбы Добра со Злом. Русская волшебная сказка – наиболее архаичный пласт данного жанра устного народного творчества – выступает особенно наглядным носителем немудреной и жизненно важной истины: «Добро всегда побеждает зло». С детства усваиваемая оптимистическая сказочная концовка: «Стали они жить-поживать да добра наживать» – изначально многозначна. Помянутое здесь добро – это не только богатство и достаток, но также и добро в его прямом, нравственном смысле, которое необходимо беречь, преумножать и щедро одаривать им окружающих.

Другая, не менее важная, пара этических категорий, пронизывающих от самых глубин русскую житейскую философию, – понятия «радость» – «горе». Эта пара имеет особенно стойкую традицию в русской культуре: от архаичной поэзии плачей и причитаний – через древнерусскую «Повесть о Горе-Злочастии» – к удивительному полубиографическому трактату К.Э. Циолковского «Горе и гений». Но гораздо большее значение имела категория «радости», согревающая сердца и пробуждающая надежду на новую счастливую жизнь. Этимологически она сопряжена с понятием «рай» и уходит своими корнями в самые недосягаемые глубины индоевропейского прошлого. В санскрите «rаj» означает 1) «блестеть», «сверкать»; 2) «появляться»; 3) «быть во главе…»; 4) «царствовать». Отсюда «rаjan» – «царь», «раджа», «повелитель», «господин» (санскритское «j» читается, как и английское, «дж», поэтому и по-русски «rаjan» звучит в точном соответствии с первоисточником – «раджа». Однако по своей древнейшей арийско-гиперборейской первооснове слова «рай», «радость», «раджа-царь» идентичны. Сюда же примыкает большая группа понятий, связанных с одним из первоначальных смыслов санскритского слова «rаj» – «блестеть», «сверкать». Это и русская «радуга», и целое гнездо латинских лексем, так или иначе раскрывающих процесс распространения света: «radio» – «испускать лучи»; «radiosus» – «лучистый», «лучезарный»; «radius» – «луч»; «radiаtio» – «сияние», «блеск»; «radiаtus» – «лучезарный», «сияющий», «озаренный». Интернациональный характер этих слов привел к появлению в русском языке терминов «радиус», «радио», «радий» – и все в конечном счете из единого лексического (индоевропейского и ностратического) первоисточника.

В древнерусском языке сохранилось еще одно архаичное название рая – «ирий» («вырий»), ассоциировавшееся у наших пращуров с теплыми странами, куда осенью улетали птицы. Отсюда же и женское имя Ирина: в русский обиход оно попало через византийскую православную традицию (по-гречески «eirзnз» значит «мир»). Однако в древнеиндийском языке также имеются созвучные лексемы: «irв» – «освежение» (кроме того, так звали одну из небесных дев-ап-сар, которая стала супругой первопредка Кашьяпы); «iriтa» – «ручей», «родник», «ключ»; «irin» – «неистовый» и т. д. Думается, в далеком прошлом, в условиях существования и развития этнолингвистической и социокультурной общности, когда нынешних разграничений между народами и языками вообще не существовало, все эти лексемы входили в общее смысловое гнездо.