Загадки Русского Междуречья - Назаров В. Н. - Страница 14

Александр Николаевич Афанасьев (1826 – 1871), который приводит текст заговора (а также вариант из Голубиной книги) во втором томе «Поэтических воззрений славян на природу», считает слово «алатырь» хотя и древним, но не поддающимся расшифровке. Между тем ключ к расшифровке напрашивается сам собой. Имя «алатырь» созвучно с хорошо известным ритуальным понятием «алтарь» и восходит к древнейшей эпохе, когда камни играли роль жертвенников. Автор самостоятельно пришел к данному выводу, однако при подготовке данного издания с удовлетворением обнаружил, что аналогичная идея выдвинута задолго до него, еще в конце XIX века, академиком Александром Николаевичем Веселовским (1838 – 1906). Само понятие «алтарь» ни в коем случае не является позднехристианским, а имеет древнее происхождение, корни которого уходят в гиперборейские времена (об этом, в частности, свидетельствует однозначная привязка алатырь-камня к легендарному острову Буяну, смутному воспоминанию о гиперборейской прародине). В какой-то мере сказанное подтверждается и наличием в санскритском лексическом запасе слова «alвta», означающего «головня», «головешка».

Кроме того, в вышеприведенном тексте четко просматривается культ зорь, которые в небесной иерархии оценивались древними ариями наравне с солнцем. Утренние и вечерние зори – непременные участницы и действующие лица гигантского естественного театрального действа, разыгрываемого матерью-природой на небесах. При этом полярные зори разительно отличаются, скажем, от экваториальных. В преддверии полярного дня северные зори длятся по нескольку часов. Именно такими они описаны в гимнах Ригведы, что наилучшим образом свидетельствует о полярном происхождении наиболее архаичных текстов священной книги древних ариев. В Ригведе собрано около двадцати гимнов, посвященных богине утренней зари Ушас, одной из главнейших в ведийском пантеоне, создательнице света, воспламеняющей своими лучами Небо, своего отца, с которым Богиня находится в кровосмесительном браке (слияние зари и неба воспринималось как акт совокупления). Ушас олицетворяет вечный свет, который был, есть и будет и если исчезает ночью, то на время; Ушас – гарант его неизбежного возрождения (в этом смысле в Ригведе она именуется «знаменем бессмертия»).

Отзвук имен светозарных Божеств слышится в культурах разных эпох и народов: пророк Заратуштра (греч. Зороастр); женские восточные имена – Зара, Зарема, Зарина. Были попытки сблизить с общеиндоевропейскими корнями «зор» – «зар» (ср. укр. «зирка» – «заря») имя древнеегипетского бога Осириса (Озириса), истолкованного как Зарид, то есть Озаренный или Осиянный. Взаимодействие между индоевропейской и семитско-хамитской культурами и мифологиями на разных отрезках исторического развития бесспорно. Бесспорны также древние контакты между этносами. Так, статуэтка Осириса найдена в Томской области (а статуэтка Амона – в Пермской). Что касается генеологической связи, то следует отталкиваться от подлинного древнеегипетского звучания имени бога Осириса. В европейские языки вошел его древнегреческий эквивалент, который на древнеегипетском языке прочитывается как Усир (это при том, что в древнеегипетском письме гласные звуки отсутствуют). Если сближать смысловое значение имени Осириса со словом «озаренность», напрашиваются и некоторые фонетические параллели: древнеегипетское имя Усир созвучно с древнеиндийским Ушас.

В славянском фольклоре утренняя заря зовется Оком (или окном) Божьим. «Зори утренни от очей Господних», – подтверждает Голубиная книга. Отсюда понятна однокоренная родственность слов «заря – зори» с лексическим гнездом: «взор»; «зоркий»; «зрак», «зреть», «позор», «зариться». Иначе: слова, означающие «небесный свет» или «огненный свет» (ср.: «зарево»), родственны словам со смыслом «видеть» – «глаз». В русском языке и народно-поэтических воззрениях понятия «зари» – «зорьки» относятся к числу наиболее стойких и укоренившихся: от ласкательного эпитета «зоренька ясная» и сказочных имен Заря-богатырь, Иван-Зорькин до древнейших присловий и заговоров.

Владимир Даль приводит пример подобных народных представлений. Так, о Солнце говорили: «По заре зарянской катится шар вертлянский – никому его не обойти, не объехать». Сохранился также текст заговора, с которым нагая бабка обносит нагого младенца вокруг бани: «Заря, зарина, заря скорина, возьми с раба Божья младенца зыки и рыки дневные и ночные». По народным поверьям, жизнь ребенка с момента рождения зависит от животворящей силы зари. А вот какая народная лирическая песня записана в начале XIX века в Тульской губернии: хотя в ней речь и идет о вечерней заре, но зато последняя отождествляется с солнцем, которое утром обязательно превратится в утреннюю зарю (по существу представление, полностью совпадающее с гимнами Ригведы):

У восточных славян и русских Утренняя Заря, прогонявшая Ночь, считалась Девой-воительницей, Победительницей Тьмы и одновременно – Матерью Солнца, которое она в прямом смысле рожала каждый божий день, подобно тому, как птица сносит яйцо. Такое представление восходит к самым глубинам протоарийского мировоззрения, впоследствии расщепившегося на самостоятельные, но во многом перекрещивающиеся индоевропейские мифологии. Рудиментами первичного миросозерцания можно считать такие русские сказочные образы, как Ненаглядная Красота, Марья Моревна, Царь-Девица, которые первоначально, как доказал еще А.Н. Афанасьев, тождественны богине Утренней Зари.

Если внимательно проанализировать блок космогонических вопросов, зафиксированный и доживший до наших дней благодаря нашему бесценному духовному сокровищу – Голубиной книге, здесь обнаруживается следующий небезынтересный порядок: за Солнцем и Месяцем обычно следуют зори (правда, иногда появляется еще и Луна, что также свидетельствует о глубокой архаике, ибо, согласно донаучным представлениям, Луна и Месяц считались разными светилами, как зимнее, весеннее и летнее Солнце):

В тексте, записанном еще Киршей Даниловым, зори даже предшествуют звездам. В любом случае зори – равноправные члены сплоченной семьи дневных и ночных светил. Случайно ли это? Безусловно, нет! Почетное место и основополагающее значение зари досталось Голубиной книге от той эпохи, когда, как только что сказано, слабо дифференцированные индоевропейские племена обитали еще на Крайнем Севере и полярные зори являлись носителями жизненно важного смысла, знаменующего рождение солнечного света. В Ригведе Богиня утренней зари Ушас разъезжает по небосводу на ослепительной колеснице, запряженной алыми быками (по другим версиям, конями), покровительствует путникам и певцам, приносит богатство и счастье. Ушас рождена Солнцебогом Сурьей и одновременно является его инцесуальной супругой. От этого кровосмесительного брака отца и дочери-жены родились близнецы Ашвины. Ей посвящено множество самых поэтических и вдохновенных гимнов. Поэтому вовсе не удивительно, что мифологема «утренней зари» перекочевала в свое время в протограф древнерусского текста и прочно в нем закрепилась, заняв столь высокое место в «небесной иерархии» Голубиной книги.

В фольклоре сохранились и другие осколки древнейшей общеиндоевропейской мифологемы: Заря – мать, Солнце – сын или дочь. «Без утренней зорюшки солнышко не взойдет», гласит пословица. В Архангельской губернии записан заговор, обращенный к ночному небу и утренней заре: «Заря-зорница, красная девица, сама мати и царица, светел месяц, часты звезды… Среди ночи приди ко мне хоть красной девицей, хоть матерью-царицей». В новгородской Хлудовской псалтыри конца XIII века есть миниатюра: огнеобразная дева несет в руках Солнце; имя ее, как гласит подпись – «Зоря утренняя». Или такой пример: в хозяйственном обиходе до сих пор весьма распространенным остается кличка коровы – Зорька. Заметьте, в основу имени положено не солнце или луна, а именно заря, которая в древности ассоциировалась с Небесной коровой.