Рыцари порога.Тетралогия - Корнилов Антон - Страница 40

* * *

За закрытой дверью перекатывался голос Марлы. То, наливаясь силой, гремел вовсю, то снижался до совсем неслышного шепота. Жирный Карл и староста Лысых Холмов разговаривали без свидетелей — старенького Наги пришлось отвести в одну из комнат харчевни.

— До окрестных деревень слух докатится, это уж как пить дать, — говорил Марал. — Через пару дней все будут судачить о мальчишке и его мамаше.

— Да, — угрюмо подтвердил Карл. — Народ, чтоб его!.. Всем рты не заткнешь. Ведь думал же: дело кончено. Старики, родственники этих городских, серебром получили, мальчишка в харчевню взят.

— Ты все правильно сделал, — положил руку на плечо хозяину «Золотой кобылы» Марал. — Только вот сынку своему надо было в первую очередь язык укоротить.

Жирный Карл сжал и разжал кулаки.

— А если он одержим демонами? — с надеждой вдруг предположил он. — Таких ведь закон велит на костре сжигать?

— К смертной казни может лишь граф приговорить, — напомнил Марал. — Я бы очень не хотел, чтобы до его сиятельства дошел этот случай. Ты, я думаю, тоже. Ты его видел? Непохоже, чтобы парень был одержим. Да и любой, самый слабый маг скажет тебе, что это не так. Вот что надо сделать: за нападение с целью убийства преступник карается полусотней ударов плетью прилюдно.

— Да знаю я! — отмахнулся Карл. — Влепим ему плетей — и что? Думаешь, это его угомонит? Отлежится и снова за нож возьмется. Опять все сначала? Ежели такая канитель завяжется, точно до графа слухи доползут. Удавить бы его по-тихому!.. Но уже не получится. Разговоры пойдут. Эх, раньше надо было!..

— Дослушай! Выпороть мальца надо. Только вот пороть-то можно по-разному. Можно и две сотни выписать, а человек на второй день встанет. А можно и с трех ударов шкуру спустить. Понимаешь? Настоящие мастера этого дела есть. Я знаю. За день отыщу. Не из нашей деревни, но это даже и лучше.

Жирный Карл сообразил быстро.

— Я серебра не пожалею, — затараторил он. — Пусть сучонок сорок ударов помучится, как сынок мой мучился, а на пятом десятке сдохнет! Пусть он… А свидетели? — вдруг осекся хозяин таверны. — Эти пацанята? Староста Лысых Холмов усмехнулся:

— Со свидетелями дело, я думаю, уже решено.

Не успел он закончить, как приоткрылась дверь, и из комнаты просунулась лохматая голова.

— Господин Карл, — прерывающимся голосом позвал Гилль, на щеках которого цвели пунцовые пятна, — господин Марал… Тетушка Марла просит вас к себе…

* * *

Как и рассчитывали Жирный Карл и Марал, дело решили очень быстро.

Через несколько минут комната Марлы была забита народом так плотно, что, когда вносили связанного Кая, мужикам, столпившимся у порога, пришлось потесниться. Из комнаты вынесли всю мебель, кроме, конечно, кресла Марлы. У стен стояли пятеро мужиков, связавших Кая в тот злополучный день, и четверо деревенских пацанов. Сам Жирный Карл, староста Лысых Холмов Марал и жрец Наги разместились у кресла. Причем Марал, учтиво поддерживающий Наги под руку, вполголоса напоминал старикану, который по причине старческого маразма успел все забыть, суть дела. Притащили даже и прислонили к стене наклюкавшегося до полной невменяемости господина графского мытаря Симона. Кроме них умудрились втиснуться три служанки: Шарли, Сали и Лыбка.

Кая держали двое. Он обвис в их руках, полуприкрыв глаза, точно впавший в забытье.

— Как говорит преступник, — прокашлявшись, начал Карл, — он напал на моего сына, потому что тот, дескать, виновен в гибели его матери, которая, как все знают, расшиблась в прошлом году, упав в ручей. Якобы он слышал, как Сэм признавался в этом чудовищном злодеянии мальчишкам из деревни Лысые Холмы. Я попрошу свидетелей ответить: все было так, как говорит преступник? Гилль?..

— Нет, — замотал головой Гилль. — Я вчера Сэма-то и не видел. Я вот с этими… С Арком, Нилом и Лэном на Лиску ходил рыбу ловить.

— Арк?..

— Я это… — по-дурацки отвесил лошадиную челюсть Арк, — ну как ее… рыбу ловил. Тоже…

— Нил?..

— Не видал Сэма, — глядя себе под ноги, буркнул один из близнецов. — Ни Сэма, ни Ба… То есть Кая не видел.

— Лэн?..

— И я не видел, — ответил второй близнец.

— Следовательно, преступник лжет! — повысил голос Жирный Карл. — Все это слышали?

— Все… все… — вразнобой загомонили мужики.

— Ага! — подтвердила и Лыбка, лупая пустыми глазами.

— В присутствии овеянного благодатью Нэлы мудрейшего Наги, уважаемого Марала, старосты Лысых Холмов и мытаря его сиятельства графа Конрада господина Симона утверждаю, что преступник напал на моего сына безо всякой причины. Все это слышали?

Мужики многоголосо подтвердили слова Жирного Карла. Господин графский мытарь Симон, услышав свое имя, открыл один глаз и удивленно икнул. Затем слово взял Марал.

— Как староста деревни, — заговорил он, — властью, данной мне его сиятельством графом Конрадом, за беспричинное нападение с целью смертоубийства и нанесение тяжелейших увечий невинному юноше приговариваю отрока Кая, урожденного города Мари, к публичной порке… — Марал сделал паузу и закончил: — Полсотни плетей! Наказание назначаю на воскресенье на площади у храма милосердной Нэлы!

Примерно минуту стояла тишина, которую нарушил благоговейный голос одного из мужиков:

— Вот так сказанул! Ай да Марал! Я и не понял ничего…

Потом сдержанно зашумели. Кай молчал. Только полузакрытые веки его чуть подрагивали. Жирный Карл наклонился к нему:

— Благодари за столь милостливое решение!

Мальчик открыл глаза. Моментально снова воцарилась полнейшая тишина.

— Это же неправда… — бесцветно выговорил Кай.

— Заткнись, щенок! — взвизгнула Марла. — Как ты смеешь?! — Она застучала палкой. — Вон отсюда! Все вон! Вон, я сказала!!!

Толкаясь, деревенские поспешно ретировались. Жирный Карл сам вытащил Кая из комнаты и передал его мужикам, чтобы те вернули мальчика в погреб.

Несколько минут спустя хозяин таверны и староста деревни сидели в трапезной. Перед каждым стояла кружка с крепким вином.

— Мальца не корми, — негромко, хотя в зале, кроме них, никого не было, советовал Карлу староста, — чтобы у него сил не было что-нибудь вякать при людях. Но поить не забывай, а то загнется прежде времени. Два дня у нас есть. За два дня я нужного человечка отыщу. Не тревожься, все пройдет гладко. Пацанам серебром заплати. Да не им, конечно, монеты давай, а родителям.

Карл потер лоб и перегнулся через стол к старосте.

— Кузнеца отошли, — шепнул он. — Найди причину какую-нибудь и отправь его… куда-нибудь… На всякий случай. Вдруг да выкинет что?..

— Да, — согласился Марал. — Я и сам об этом думал. Ну? — Он поднял кружку. — За удачное завершение этого дела!

Кай в полной темноте холодного погреба забылся тяжелым болезненным сном. Собственная участь уже не волновала его. Страшное потрясение, голод, холод и побои почти совершенно погасили в нем огонь жизни, времени которой осталось — два дня.

* * *

Король Гаэлона его величество Ганелон был не старым еще мужчиной, с широкой окладистой бородой, которая очень шла его круглому добродушному лицу. Его величество мог позволить себе такое качество, как добродушие. Королевство Гаэлон уже вторую сотню лет не знало войн, и государств, равных ему по могуществу, поблизости не было, а значит, не было врагов.

В этот день его величество был занят поздним завтраком: в окружении министров он восседал в Западной трапезной. Сам Ганелон и прочие сиятельные особы были увлечены не столько едой и питьем, сколько освоением новинки — стол, за которым они сидели, громадный, четырехугольный, с резными золочеными ножками (если ножками можно было назвать массивные подпоры, выполненные из цельных бревен), имел в центре возвышение с круглой поверхностью, от края до края которой рослый человек сделал бы пять шагов. На этом возвышении кружились в танце три полуобнаженные танцовщицы. О таком развлечении двор Ганелона еще не слыхивал. Идею вместе с танцовщицами в дар королю привез купец из далекой восточной страны, купивший себе право доставлять в Дарбионский королевский дворец пряности и ткани — такие тонкие, что кипу, умещавшуюся в тюке, который едва могли поднять двое взрослых мужчин, без усилий можно было пропустить сквозь узкое золотое кольцо.