Рыцари порога.Тетралогия - Корнилов Антон - Страница 39

— Вот точно так же и в ту ночь было, — неизменно добавлял шепотом Бад в конце своего рассказа, — когда мы Танка хотели на поле голым пустить. Еще бы силенок щенку побольше, и живыми мы бы не ушли…

Мужики подоспели, когда все было кончено. Трое валялись посреди опрокинутых столов, корчась и воя. Кривой Ян лежал как мертвый. А в луже крови, рядом со стойкой, закрыв изуродованное лицо окровавленными руками, скрючился бесчувственный Сэм. Такова кровавая лужа была, что, когда парня поднимали, один из мужиков поскользнулся и грохнулся на пол. А Кай стоял посреди трапезы, ссутулившись, поводил невидящими глазами вокруг, точно не помнил, что произошло и как он здесь оказался. Окровавленный нож валялся у его ног. Мальчика повалили, стали вязать веревками — он не сопротивлялся. И не говорил ничего. Тут на крики спустился со второго этажа харчевни сам Жирный Карл, прилегший после сытного обеда вздремнуть. Кая, связанного, отволокли и бросили в погреб, на крышку которого для пущей безопасности водрузили здоровенный камень. А Жирный Карл лично кинулся в Лысые Холмы за Кагарой — даже коня не оседлал, так без седла и скакал.

Уже ночью того же дня видела Лыбка, как спускался Карл в погреб. Пробыл он там около часа и вышел, тяжело дыша и устало потряхивая здоровенными волосатыми кулаками, костяшки которых были сбиты.

* * *

Наутро созвали судебный сход.

Из деревни на телеге, запряженной могучим рыжим мерином, приехал Марал. Сам староста правил, а в телеге на охапке кукурузных листьев сидел старикашка Наги, да валялся, как обычно пьяненький, графский мытарь господин Симон. Мужики, те пятеро, что вязали Кая, уже ожидали во дворе харчевни. Еще несколько человек деревенских топтались у ворот — весть о произошедшем молниеносно разнеслась по Лысым Холмам. Но Карл распорядился, кроме свидетелей, никого не пускать. Бада Сухорукого и Кривого Яна не было. Они отлеживались в деревне в своих хижинах. Не было и торговца. Жирный Карл, поразмыслив, отправил его ранним утром, наградив немалым кошелем серебра и наказом: чтобы тот никому ничего никогда…

Мужиков оставили во дворе, а старосту, жреца и мытаря Карл первым делом отвел наверх, в ту комнату, где в постели, обложенный подушками, лежал Сэм. Голова парня была плотно обмотана чистыми тряпками, открытым оставался лишь правый глаз — вытаращенный и слезящийся. Тут же находилась и Кагара, она собирала расставленные по углам комнаты медные плошки, в которых еще курился серый пепел. Под потолком комнаты влажно поблескивали, перекатываясь, волны какого-то странно плотного дыма. Дряхлый подслеповатый Наги начал тревожно принюхиваться, а господин Симон сморщил нос и полез за пазуху за глиняной фляжкой.

— Ну? — коротко спросил Карл.

— Не помрет, — прошамкала Кагара.

— Только-то? — горько скрипнул зубами хозяин таверны. — Это я и без тебя знал. Выйди отсюда!

Когда Кагара удалилась со своими плошками, Жирный Карл обернулся к сопровождающим.

— Одно ухо напрочь отрезано, — сказал он, щуря глазки, которые начали наполняться слезами, — глаз вытек. Половина зубов выбита, и губы лохмотьями висят, а щеки… Дыры такие, что видно, как язык ворочается. И неизвестно, затянутся они или нет. Эх-х!.. Марла едва не померла, как узнала… Щ-щенок паршивый!

Сэм что-то промычал сквозь тряпки. Карл кликнул Лыбку, и четверо покинули комнату.

— Обычной мальчишеской дракой это не назовешь, — спокойно молвил Марал. — Ты говорил с… этим?

Хозяин «Золотой кобылы» понимающе кивнул.

— Молчит, псенок! Все руки об него отмолотил. Раз только заорал, будто снова взбесился, а потом опять замолчал.

— Судить надо, — сказал Марал. — Только… — Он опять пытливо взглянул на Жирного Карла. — Вначале свидетелей не зови.

Тот снова кивнул.

— Сам бы догадался, — буркнул он. — Пойдемте со мной. В комнату Марлы.

Господин Симон, опрокинув фляжку над пастью, вытряс последние капли и, икнув, вмешался разговор:

— Прикажи, чтоб это… Чтоб принесли…

— Не время сейчас, господин графский мытарь, — сдержался Карл.

* * *

Кая приволокли волоком, не потрудившись развязать даже ноги. Приволокли и поставили на колени в центре комнаты. Мужики поддерживали его так, чтобы лицо мальчика было видно Марле. Марла сидела в своем кресле, не шевелясь, уперев подбородок почерневшего от страшной новости лица в кривую рукоять своей палки-дубины. Марал и Карл, стулья которых стояли близко друг к другу, о чем-то тихо-тихо шептались, Наги величественно глядел в никуда.

Карл мотнул головой, приказывая мужикам удалиться. Когда они покинули комнату, Кай продержался на коленях всего несколько мгновений. Затем повалился набок.

— С-сучье отродье!.. — прошипела Марла.

Одежда Кая была изодрана — меж веревочных петель торчали грязные тряпичные клочья. Но лицо, опухшее от побоев, было неожиданно бело. И широко открытые глаза были спокойны. По очереди мальчик оглядел присутствующих — лежа, он мог видеть всех. И все, кроме Марлы и Наги, опустили глаза. Первым к Каю обратился Жирный Карл:

— Скажи, зачем ты напал на моего сына?

— Потому что хотел убить его, — чисто и просто, будто давно дожидался этого вопроса, ответил мальчик.

— Выродок! — рявкнула Марла и грохнула палкой о пол.

— Почему ты хотел убить его? — стараясь оставаться спокойным, задал новый вопрос Карл. Ему вдруг стало не по себе от этого мальчишки. Теперь он совсем не был похож на того пацана, которого Карл вечно шпынял по разным хозяйственным делам. Словно за несколько часов Кай повзрослел на двадцать лет.

— Потому что он убил мою мать, — так же ровно ответил Кай.

— Но если тебе стало известно подобное… — монотонно заговорил Марал.

— Потому что он убил мою мать, и вы все знали об этом, — договорил Кай. — Потому что он не понес никакого наказания…

— Ах ты!.. Да кто тебе про моего мальчика такое?.. — взвилась Марла, но Карл, чувствуя, что мальчишка сказал не все, остановил ее:

— Погоди-ка… Ты же понимаешь: то, что ты сейчас сказал, очень серьезное обвинение. С чего ты взял, что кто-то убил твою мать, а не сама она расшиблась о камни по собственной неосторожности?

Кай минуту помедлил. Натужно покривил губы в подобие ухмылки. Потом медленно и отчетливо назвал имена тех четверых, которых видел вчера с Сэмом на опушке леса.

— Сэм… сам рассказал им об этом. Я слышал. Спросите их.

— Спросим, — зловеще севшим голосом пообещала Марла, — спросим, дорогой мой, не сомневайся. Врет он! — вдруг закричала она. — Врет он все! Он завидовал моему мальчику, потому и напал на него!

Но Кай больше ничего не сказал. Глаза его потухли. Всем сразу стало ясно, что от него ничего не добиться.

— Эти четверо… — повернулся Карл к Маралу.

— У ворот стоят, — ответил староста. — С самого утра. Придется их позвать. Как и пятерых мужиков, которые вязали мальца.

— И Кривого Яна с Бадом Сухоруким, — угрюмо произнес Карл.

— Плюнь на них, — посоветовал староста тоном, по которому можно было понять, что он давно уже все обдумал. — Малец изувечил четверых взрослых здоровых мужиков. Кто этому поверит? Это только запутает дело, которое и без того…

— Говорят, приблуда с Танком-кузнецом крутился, — сказал Жирный Карл. — Этого душегуба чокнутого надо было из деревни гнать в три шеи еще пять лет назад! Говорил я тогда тебе…

— Зовите свидетелей! — громогласно распорядилась Марла. — Сначала пацанов!

Староста посмотрел на Карла. Тот согласно кивнул и добавил:

— А этого опять надо в погреб спустить. Эй, где вы там? Тащите псенка обратно!

Когда уволокли Кая и привели испуганно переглядывающихся пацанов, Марла рыкнула:

— Дайте мне с ними наедине поговорить!

Карл нахмурился, но Марал быстро поднялся и, запустив в бороду пятерню, сказал:

— Все правильно. Пусть поболтают по душам. Пойдем, — и, взяв под локоток, вывел успевшего задремать Наги. Господин Симон сбежал еще раньше. Воспользовавшись требованием Марлы, он спустился в трапезную и утвердился возле стойки, откуда больше никуда не желал отлучаться.