Последний легион - Манфреди Валерио Массимо - Страница 11

— Соблюдать внешнюю благопристойность? — повторил Одоакр.

— Слушай. Двадцать пять лет назад Атилла обложил данью императора Валентиниана Третьего, и у того не оставалось выбора, он должен был платить. Но знаешь, как он все это обставил? Он назвал Атиллу имперским главнокомандующим, а дань стал выплачивать ему, как жалованье. Да, на деле римский император оказался данником вождя варваров, однако внешние приличия были соблюдены, и тем самым спасена императорская честь. Убийство Ромула стало бы проявлением бессмысленной жестокости и большой политической ошибкой. Сейчас ты обладаешь большой силой, и пора уже тебе научиться этой силой управлять. — Амброзин уважительно кивнул и пошел к двери, прежде чем Одоакр успел подумать, что надо бы задержать старого наставника.

Едва закрылась дверь за Абмрозином, как через боковую дверь в кабинет вошел Вульфила.

— Ты должен убить его, сейчас же! — прошипел он. — Или то, что было ночью, будет повторяться снова и снова!

Одоакр одарил Вульфилу холодным взглядом; этот человек, в прошлом по его приказу выполнявший самые грязные задания, вдруг показался ему совершенно чужим, незнакомым, просто неким варваром, с которым Одоакр больше не желал иметь ничего общего.

—Ты только и знаешь, что кровь и убийство, но я хочу стать настоящим правителем, понял? Я хочу, чтобы подданные учились полезным занятиям и наукам, а не занимались заговорами и интригами. И я сам разберусь в этом деле.

— У тебя мозги размягчились от слез того сопляка и от болтовни старого шарлатана. И если ты обессилел настолько, что не можешь ни на что решиться, я сам об этом позабочусь.

Одоакр вскинул руку, словно желая ударить Вульфилу, но задержал кулак, не донеся его до изуродованного лица варвара.

— Не смей со мной спорить, слышишь? — резко бросил он. — Ты будешь повиноваться, не рассуждая. А теперь уходи, мне надо подумать. Когда я захочу тебя увидеть, я тебя вызову.

Вульфила вышел, изо всех сил хлопнув дверью. Одоакр остался в кабинете один; он принялся шагать взад-вперед, размышляя над тем, что сказал Амброзин. Потом вызвал слугу и приказал ему привести в кабинет Антемия, управляющего дворцом. Старик явился мгновенно, и Одоакр предложил ему сесть.

—Я принял решение, — начал он, — относительно судьбы молодого человека, именуемого Ромулом Августу лом.

Антемий поднял на него водянистые и ничего не выражающие глаза. На коленях у старика лежала табличка, в правой руке он держал перо, готовый записать все, что понадобится.

Одоакр продолжил:

— Мне очень жаль это несчастное дитя, никак не причастное к измене своего отца, и я решил сохранить ему жизнь. — Антемий не сумел сдержать вздох облегчения. — Но в любом случае ночное происшествие доказывает, что жизнь мальчика — в опасности, что есть люди, желающие использовать его как причину войны и беспорядков в этой стране, так остро нуждающейся в мире и спокойствии. Поэтому я отправлю его в безопасное место, где за ним будут присматривать достойные доверия стражи, и назначу ему содержание, достойное его ранга. Императорские знаки будут отправлены в Константинополь, в императорскую базилику, а мне будет присвоено звание magister militum Востока. Для этого мира вполне достаточно одного императора.

—Мудрое решение, — кивнул Антемий. — Тут ведь самое важное…

— …соблюсти приличия, — закончил за него Одоакр. Антемий бросил на него удивленный взгляд: оказалось, что этот грубый солдат способен быстро усваивать политические уроки!

— Наставник отправится вместе с мальчиком? — спросил старик.

—Я ничего не имею против этого. Мальчик должен продолжить свое образование.

— Когда они уедут?

— Как можно скорее. Я не хочу новых неприятностей.

— Могу ли я узнать, где именно они поселятся?

— Нет. Об этом я сообщу только командиру сопровождающего отряда.

— Я должен приготовить все для долгого путешествия, или для краткого?

Одоакр на мгновение заколебался.

— Путь будет довольно долгим, — ответил он, наконец. Антемий кивнул и удалился с поклоном.

Одоакр тут же вызвал офицеров, входивших в его личный совет; это были люди, достойные доверия. Среди них был и Вульфила, все еще раздраженный после недавней стычки со своим командиром. Им подали обед. Когда они все уже уселись и перед каждым была поставлена тарелка с мясом, Одоакр заговорил о том, куда было бы лучше всего отправить в изгнание мальчика. Один из воинов предложил Истрию, другой — Сардинию. Кто-то сказал:

— Это все слишком далеко, трудно будет за ним присматривать. Тут есть один островок в Тирренийском море, голый и негостеприимный, бедный во всех отношениях, и он с одной стороны находится достаточно близко от побережья, а с другой — вполне далеко. И там до сих пор сохранилась старая императорская вилла, она стоит на совершенно неприступном утесе. Она частично разрушилась, но жить в ней пока можно. — Воин встал и подошел к стене, на которой была нарисована большая карта империи, чтобы показать некую точку в Неаполитанском заливе: — Вот, Капри.

Одоакр ответил далеко не сразу, явно обдумывая и другие варианты.

Но, наконец, он сказал:

— Да, похоже, это и в самом деле наилучшее место. Достаточно изолированное, однако в случае необходимости туда нетрудно добраться. Мальчика будет сопровождать сотня воинов, лучших, какие у меня есть. Я не желаю новых сюрпризов. Подготовьте все необходимое; я дам вам знать, когда настанет пора отправлять его.

Как только вопрос места ссылки был решен, разговор перешел на другие предметы. Все пребывали в отличном настроении. Они, наконец, добрались сюда, в центр сосредоточения великих сил; и теперь они вполне оправданно ожидали для себя роскошной жизни. Все должно было принадлежать им: поместья, слуги, женщины, стада, виллы и дворцы. И от восторга варвары пили сверх всякой меры. Когда Одоакр, наконец, отправил их прочь, большинство были настолько пьяны, что им понадобилась помощь слуг, чтобы добраться до своих комнат и устроиться на дневной отдых — это был один из тех римских обычаев, которые они переняли с особым пылом.

Один Вульфила оставался серьезным и мрачным, но лишь потому, что мог пить, не пьянея. Одоакр задержал его.

— Послушай, — начал Одоакр, — я решил возложить на тебя ответственность за мальчика, потому что ты единственный, кому я могу доверить эту задачу. Ты мне уже говорил, что ты обо всем этом думаешь; теперь позволь мне сказать, что думаю я. Если с парнишкой что-то случится, неважно, что именно, отвечать за это будешь ты, и твоя голова в таком случае будет стоить меньше, чем те объедки, что я отдаю собакам. Тебе понятно?

—Чего тут не понять, — проворчал Вульфила — Вот только мне кажется, ты скоро пожалеешь о своем решении насчет мальчишки. Но — командуешь тут ты, — добавил он таким тоном, что можно было не сомневаться: он имеет в виду — «пока командуешь».

Одоакр все понял, но предпочел промолчать.

В утро их отъезда дверь комнаты Ромула распахнулась, и вошли две служанки, чтобы разбудить его и подготовить к отъезду.

— Куда они нас повезут? — спросил мальчик.

Девушки переглянулись, потом негромко заговорили, обращаясь в основном к Амброзину, уже давно вставшему:

— Мы не знаем наверняка, но Антемий полагает, что вы поедете на юг. Судя по тому, что ему приказали подготовить для путешествия, по количеству провизии, он решил, что ехать вам придется неделю, а может, и больше. Возможно, это будет Неаполь, или Гата, а может даже и Бриндизи, но вряд ли, так он думает.

— А потом? — спросил Амброзин.

— Это все, — ответила одна из служанок. — Но куда бы вас ни увезли, это будет навсегда.

Амброзин опустил голову, стараясь скрыть свои чувства. Девушки поцеловали руку Ромула, говоря:

— Счастливого пути, Цезарь, да хранит тебя Бог!

Вскоре после этого люди Вульфилы вывели Ромула и Амброзина наружу через дверь напротив базилики. Дверь самой базилики была открыта настежь, и они увидели гроб, окутанный покровом, — гроб стоял в конце нефа, окруженный зажженными светильниками. Торжественная церемония прощания с Флавией Сереной должна была вот-вот начаться. Антемий, под бдительным присмотром одного из воинов Одоакра, подошел к Ромулу и почтительно приветствовал мальчика, поцеловав его руку. Он сказал: