Александр Македонский. Сын сновидения - Манфреди Валерио Массимо - Страница 6

— А где находится жизненная энергия?

Никомах посмотрел в глаза мальчику и прочел там ненасытную жадность к знаниям, чудесное напряжение чувств. Под неотрывным зачарованным взглядом Филиппа он прикоснулся пальцем ко лбу Александра и сказал:

— Здесь.

ГЛАВА 4

Вскоре Филипп полностью выздоровел и снова возник на политической сцене, полный энергии, крепко огорчив всех тех, кто уже похоронил его.

Александру это не понравилось, поскольку он больше не мог так часто видеться с отцом, но зато он познакомился с другими ребятами, своими ровесниками или чуть постарше, сыновьями знатных македонян, которые часто появлялись при дворе или жили во дворце по воле царя. Это был один из способов сохранить единство царства — привязать наиболее влиятельные семьи к дому государя.

Некоторые из мальчиков — Пердикка, Лисимах, Селевк, Леоннат и Филот, сын полководца Пармениона, — вместе с царевичем посещали уроки Леонида. Другие, постарше, такие как Птолемей и Кратер, уже имели звание «пажей».

Селевк в то время был довольно маленьким и слабым, но вызывал симпатию Леонида своими успехами в учебе. Он имел особенную склонность к истории и математике и для своего возраста был на удивление рассудителен и уравновешен. Селевк мог производить сложные вычисления быстрее всех и развлекался тем, что соревновался в этом искусстве со своими товарищами, регулярно их посрамляя.

Темные глубокие глаза придавали его взгляду пронзительность и силу, а растрепанные волосы еще более подчеркивали твердость и независимость характера. Во время уроков этот мальчик часто старался выделиться своими замечаниями, но в стычках с учителем никогда не мог быть обвинен в подхалимстве и ничуть не пытался понравиться старшим.

Лисимах и Леоннат были самыми недисциплинированными. Они прибыли из внутренних областей страны, где возрастали в вольности лесов и лугов, пася табуны коней и проводя большую часть времени под открытым небом. Жизнь в четырех стенах казалась им заточением.

Лисимах, бывший чуть постарше, первым привык к новому образу жизни, но Леоннат, которому было всего семь лет, со своей колючей внешностью, с рыжими волосами и веснушками на носу и скулах, оставался сущим волчонком. Когда его наказывали, он пинался ногами и кусался, и Леонид сначала пытался приручить его, лишая еды или запирая в комнате, пока другие дети играли, а потом стал щедро употреблять ивовую розгу. Но в отместку Леоннат каждый раз при появлении учителя в конце коридора начинал во все горло распевать:

И все остальные, включая Александра, присоединялись к нему, пока бедный Леонид, покраснев от бешенства, не принимался гоняться за детьми с ивовой розгой.

В спорах с товарищами Леоннат никогда не хотел уступать и дрался даже со старшими, в результате чего был весь покрыт синяками и ссадинами и совершенно перестал годиться для официальных приемов и придворных церемоний.

Полную противоположность ему представлял собой Пердикка, всегда отличавшийся прилежанием, как на уроках, так и на игровых и гимнастических площадках. Он был всего на год старше Александра и вместе с Филотом часто играл с ним.

— Я стану еще более великим полководцем, чем твой отец, — часто говорил царевичу Филот, который среди друзей был больше всех на него похож.

Птолемею уже почти исполнилось четырнадцать. Он был очень силен и рано созрел. У него начали выскакивать первые прыщи и пробиваться бородка, волосы вечно взъерошены, а на комичной физиономии господствовал внушительный нос. Товарищи говорили, что он растет, начиная с носа, на что Птолемей страшно обижался. Он задирал хитон и хвастался другими отростками своего тела, не менее великими, чем нос.

В общем, это был хороший мальчик, чрезвычайно приверженный к чтению и письму. Однажды он пригласил Александра к себе в комнату и показал ему свои книги. Их было не меньше двух десятков.

— Сколько их! — воскликнул царевич. Он тотчас захотел их потрогать.

— Стой! — заслонил свитки Птолемей. — Это вещи очень нежные. Папирус хрупкий, ты можешь повредить его. Разворачивать и сворачивать свитки нужно умеючи. Папирус следует держать в проветриваемом сухом помещении. Необходимо где-нибудь рядом припрятать капкан, потому что мыши грызут папирус и, если придут сюда, все погубят. За одну ночь они сгрызли две «Илиады» и закусили трагедией Софокла. Погоди, — добавил он, — я сам тебе дам, — и достал свиток, помеченный красным ярлыком. — Вот, видишь? Это комедия Аристофана. Называется «Лисистрата», моя любимая. В ней говорится, как однажды женщины Афин и Спарты устали от войны, которая держала их мужчин вдали от дома, а им очень хотелось… — Он запнулся, взглянув на мальчика, который слушал, разинув рот. — Ну, пожалуй, замнем, ты еще маленький для таких вещей. Расскажу в другой раз, ладно?

— А что такое комедия? — спросил Александр.

— Как, ты ни разу не был в театре?

— Маленьких туда не пускают. Но я знаю, что это как будто слушать рассказ, только рассказывают люди в масках и притворяются, будто они Геракл или Тезей. Некоторые даже прикидываются женщинами.

— Да, более или менее правильно, — ответил Птолемей. — Скажи, чему тебя учит твой учитель?

— Я умею складывать и вычитать, знаю геометрические фигуры и различаю на небе Большую Медведицу и Малую Медведицу и еще двадцать других созвездий. Еще умею читать и писать, я читал басни Эзопа.

— Ну…— задумчиво промычал Птолемей, осторожно положив свиток на место. — Это для детей.

— Еще я знаю весь перечень моих предков, как со стороны отца, так и матери. Я происхожу от Геракла и Ахилла, ты это знаешь?

— А кто это такие, Геракл и Ахилл?

— Геракл был самый сильный герой на земле, и он совершил двенадцать подвигов. Хочешь расскажу? Немейский лев, киринийская… керинейская лань…— начал перечислять мальчуган.

— Знаю, знаю. Молодец. Но если хочешь, иногда я буду тебе читать прекраснейшие вещи, которые у меня есть, хорошо? А теперь, может быть, поиграем? Ты знаешь, что к нам приехал один мальчик примерно твоего возраста?

Александр весь засветился.

— И где же он?

— Я видел его во дворце. Здоровый такой! Он пинал мяч.

Александр бросился со всех ног и остановился только в портике, чтобы посмотреть на вновь прибывшего, не смея заговорить с ним.

Вдруг от одного пинка посильнее мяч подкатился к самым его ногам. Мальчик подбежал и оказался лицом к лицу с Александром.

— Хочешь поиграть со мной в мяч? Вдвоем играть лучше. Давай, я буду бросать, а ты лови.

— Как тебя зовут? — спросил Александр.

— Гефестион. А тебя?

— Александр.

— Значит так, бросаем мяч об стену. Я бросаю первый, и если поймаешь, тебе очко и бросаешь ты. А если не поймаешь — очко мне и я бросаю дальше. Понятно?

Александр кивнул, и они принялись играть, наполнив двор своими криками. Устав до смерти и взмокнув от пота, ребята остановились.

— Ты здесь живешь? — спросил Гефестион, опускаясь на землю.

Александр уселся рядом.

— Конечно. Это же мой дворец.

— Рассказывай! Ты слишком маленький, чтобы владеть таким огромным дворцом.

— Ну, и мой тоже, потому что принадлежит моему отцу, царю Филиппу.

— Зевс-Громовержец! — воскликнул Гефестион, взмахнув рукой от изумления.

— Хочешь дружить?

— Конечно, но чтобы стать друзьями, нужно обменяться залогами.

— Залогами? Что это такое?

— Я тебе что-то даю, а ты мне что-то даешь взамен.

Он вытащил какую-то маленькую белую штучку.

— Ой, это же зуб!

— Да, — сказал Гефестион и присвистнул через щербину на месте резца. — Он выпал у меня вчера ночью, и я чуть его не проглотил. Держи, он твой.

Александр взял зуб и оказался в затруднительном положении, так как ничего не мог дать взамен. Он начал искать, а Гефестион стоял перед ним с протянутой рукой.