Четвёртый ингредиент (CИ) - Брук Михаил - Страница 43

        Конец 80-х годов, «экскурсии» продолжаются. Из лабораторий приходят длинные списки «достоинств» и «недостатков» изученных почв. И выясняется, степные земли рознятся своими богатствами. В центральной России попадаются черноземы, содержащие до десяти процентов прекрасного humus-перегноя. Самое сердце степного царства. А вот на севере и юге они невзрачны. Оказывается, черноземная зона ПОЛОСАТА, словно зебра! Иными словами почва – вопрос географический. А если точнее, плодородный слой - предмет специальной науки. Как же быть с заявками прежних претендентов? Ведь и они все еще имеют силу.

        Притязания геологов, на первый взгляд, выглядели логично. Почва самый верхний ярус земной коры. И ее судьба связана с прошлым планеты. Но, как бы не были грандиозны картины наступления и отступления ледников и морей, еще нужно доказать, что черноземы образовались именно на месте болот и озер, оставленных ими.

     «Даже тогда, когда почва родилась на доисторическом болоте, - возражал наш исследователь, - она сильно отличается от торфа. В северной и средней России трясин и озер гораздо больше, однако ж, черноземы здесь так и не появились. Да и важно ли, что существовало прежде? Таковыми они оставались бы вечно, не изменись климат и растительность».

      Геогнозы – народ спокойный, у них и других забот хватало. Полезные ископаемые искать надо. «А почва пусть достается коллеге. Раз так уверен в себе и складно излагает»,- решили они.

       С ботаниками все складывалось иначе.  Их «общенародная концепция», хоть и не могла охватить весь свод законов «четвертого царства», но, все же, казалась самой близкой к истине. Со временем, возможно, и они преодолели бы «узкие места» своей гипотезы.  Смог же Докучаев-геолог равнодушно пройти мимо захватывающей дух теории «нового потопа». Но разведчики царства флоры увлеклись частными вопросами. Они не сомневались: спор о степной почве, как и о почвах вообще, решится в их пользу. И потому заговорили о «роли» леса и трав в рождении чернозема.

      Проблема, на первый взгляд, не простая. Казалось, что ответственность за появление степной почвы легко разделить  между теми и другими. В конце концов, перелески, рощицы растянулись до самого Черного моря. Но каково было соотношение между травами и деревьями в прошлом? Скажем десять тысяч лет назад? Не исключено, кочевники или первые землепашцы уничтожили леса.

       Понятно: этот спор не спасет от беды. Участвовать в нем -  пустая трата сил и времени. Но самоуверенные претенденты продолжали цитировать эллинов и римлян. «Чистой науке» не до мирских забот. Что ей засуха?

      Любому терпению, рано или поздно, приходит конец. Дискуссия стала не просто раздражать нашего героя, она меша ему действовать. Судите сами, вы целое лето пропадаете в экспедиции, страдаете от нестерпимой жары, надоедливых насекомых, валитесь с ног от усталости, а  дома уже все решено. Деньги на исследования получены, распределены и потрачены. И кем? «Мыслителями», вальяжно расположившимися в своих кабинетах. Каково?

        Действовать пришлось осторожно. Академическая публика не выносит насилия. Политес – только политес. И вот, в один из осенних дней, когда ботаники собрались на очередное обсуждение нескончаемой темы, дверь университетской аудитории приоткрылась. На пороге стоял покоритель степей, председатель «Специальной комиссии», Василий Докучаев. Но замечать нежданного гостя разгорячившиеся спорщики упорно не желали. 

       «Похоже, я попал к историкам! – громко, с деланной иронией воскликнул он. – Какая жалость! -   и вежливо приподнимая широкополую шляпу, добавил. – Господа, оставьте в покое Геродота и Тацита! Степи ждут вас. Их почвы ответят на все вопросы, разрешат любые сомнения. Только там вы сможете примириться друг с другом и убедиться: плодородный слой – результат многовековой работы климата, животных, растений над горными породами. Раз травы, сменив деревья, оставили его внешний вид и свойства прежними, значит и предмет спора не столь важен…».

      В девятнадцатом веке неожиданные предложения  и непредусмотренный протоколом визит, если верить Николаю Васильевичу Гоголю, заканчивались … НЕМОЙ СЦЕНОЙ.

      Итак, права геологов и ботаников все больше и больше подвергались сомнению. Осталась последняя заявка искателя-одиночки, знаменитого Чарльза Дарвина. Его удивительные опыты с червями, казалось, давали зоологам серьезный шанс выиграть иск.

      Никто и не собирался отрицать столь очевидные результаты. Но британцу противостоял не менее упрямый противник, не желавший поступаться  собственным мнением. «Известно, - замечал он, - суслики, хомяки, ящерицы, мириады насекомых и червей кишмя кишат на поверхности и в глубине почвы. Иногда на одной десятине насчитывают до нескольких миллионов различных тварей.  Только личинки свекловичного жука достигают порой двух-трех миллионов экземпляров. А дождевых червей всего-то сто-двести тысяч. Все они, роясь и копошась в земле, несомненно, должны улучшать ее свойства, помогать быстрому сгоранию растительных остатков. Впрочем, животные питаются только тем, что есть в почве. Умирая, они не вносят в нее ничего нового. И если плодородный слой образован червями, то почему в  одних случаях встречаются земли черные, в других земли светлые, где-то тонкие, а где-то мощные?» Возражений от отца эволюционной теории не последовало. 

      Так кому же владеть почвой? «Безусловно, новой науке, ПОЧВОВЕДЕНИЮ, - полагал наш герой, - которая станет ядром учения о соотношениях между живой и мертвой природой, между человеком и остальным миром».

     Смелое заявление, если учесть, что на подобную роль уже претендовали религия и философия, химия и физика. И они опирались на «неоспоримые» факты, «непреложные» законы,  «истинную» веру. Правда, Фридрих Ницше, как и Василий, Докучаев, видели в них всего лишь иную интерпретацию бытия.

     И если кому-то пришлась не по вкусу такая трактовка, пусть поломает голову над другой версией.

НЕТ ТАКОГО ЗАКОНА!

      В наше практичное время действие – все. Гипотезы, теории не в чести. Процесс мышления проклят, а заставить человека думать – одно из самых жесточайших наказаний. Наверное, поэтому двадцатый и начало двадцать первого столетий так обильны политическими, экономическими и прочими кризисами.

     Начальственная дурость, полная безнаказанность за принимаемые решения приводит к крушению государства, еще недавно слывшего супердержавой. Бездумное следование экономическим штампами, погоня за прибылью, аферы и… финансовые рынки совершенно свободного мира, мира, где никто никому, вроде бы, не мешает искать новые пути развития и обогащения, охватывает хаос.

    И уж совсем казалось бы невозможное...

    В тот самый момент, когда я пишу о Докучаеве. Величаю его «героем», «спасителем», а на бумагу просится даже крамольное слово «мессия». А меня одолевают сомнения. Быть может, не стоит употреблять столь громкие  фразы и выспренные эпитеты...

      В то самое время… Все острее и острее ощущались симптомы  нового, продовольственного кризиса. Нехватка продуктов питания и... высокие технологии - удивительное сочетание! Что может быть более противоестественного, чем сотни миллионов голодных людей (посмотрите последний отчет ФАО ЮНЕСКО) в век «прогресса»… 

      Впрочем, решайте сами, кто заслужил сей титул и в какое из чудес легче поверить: попытку накормить народ «пятью хлебами» или избавить миллионы людей от засух и голодной смерти.

     А заодно припомните, были ли когда-нибудь услышаны все те, кто провозглашал новую эру, мораль, теорию, указывал путь к спасению? Или их пришествие становилось поводом для появления очередного календаря, рождения неистовых фанатиков, искажающих до абсурда смысл высказанных истин, да, и просто оставалось незамеченным?