Дживс и феодальная верность; Тетки – не джентльмены; Посоветуйтесь с Дживсом! - Вудхаус Пэлем Грэнвил - Страница 46

Мергэтройд оставил без внимания мою мужскую откровенность и продолжал:

– Вы слишком много курите. Очень поздно ложитесь спать. Мало двигаетесь. В вашем возрасте вам следует играть в регби в команде выпускников вашей школы.

– Я учился не в Регби[71].

– А где?

– В Итоне.

– А-а, – произнес он пренебрежительным тоном. – Короче говоря, вот какова картина вашего здоровья. И вот как вы подрываете его всеми возможными способами. В любой момент может наступить полный коллапс.

– В любой момент? – содрогнулся я.

– В любой. Если только…

– Если только?

Тут, судя по всему, он подошел к главному:

– Если только вы не оставите тот нездоровый образ жизни, который ведете в Лондоне. Поезжайте в деревню, на свежий воздух. Ложитесь рано спать. И много двигайтесь. В противном случае я не ручаюсь за последствия.

Я ужаснулся. Когда врач, пусть даже и с бородой, говорит вам, что не ручается за последствия, это уже серьезно. Но я не поддался панике, поскольку уже понял, как последовать его совету, не подвергая себя мучениям. Таков он, Бертрам Вустер. На ходу соображает.

– А если я поеду к своей тетушке в Вустершир? – спросил я. – Это благотворно скажется на моем здоровье?

Мергэтройд задумался, почесывая нос стетоскопом. Во время нашей беседы он то и дело чесал нос стетоскопом – видно, был сторонником свободы чесания, как Барбара Фритчи. Поэт Нэш, несомненно, почувствовал бы к нему симпатию.

– Не вижу причин возражать против того, чтобы вы пожили у своей тети, если там подходящие условия. Где именно в Вустершире она живет?

– В окрестностях города под названием Маркет-Снодсбери.

– Там чистый воздух?

– Туда экскурсантов привозят специально подышать.

– И вы будете вести там спокойный образ жизни?

– Почти растительный.

– Будете рано ложиться спать?

– Непременно. Ранний обед, тихий отдых с хорошей книгой или кроссвордом и отход ко сну.

– Тогда поезжайте.

– Отлично. Я сейчас же созвонюсь с ней.

Я имел в виду мою добрую и достойную тетю Далию – не путать с теткой Агатой, которая жует битые бутылки и, как всерьез подозревают, на полнолуние превращается в оборотня. Тетя Далия, добрая душа, в молодые годы частенько выезжала в поля в рядах охотничьих обществ «Куорн» и «Пайтчли» и не хуже других умела травить лисиц и орать «Ату! Ату ее!». А если когда и превращалась в оборотня, то, конечно же, в веселого и озорного, с которым пообщаться одно удовольствие.

На мое счастье, доктор дал мне зеленый свет, не вникая в дальнейшие детали, поскольку более пристрастный допрос показал бы, что у тети Далии служит превосходный французский повар, а любой врач, узнав про французского повара, немедленно посадил бы вас на диету.

– Итак, решено, – сказал я, довольный и веселый. – Весьма благодарен за участие и помощь. Отличные деньки стоят, не правда ли? Всего вам самого, самого, самого наилучшего.

Я вознаградил его кошельком с золотом и отправился звонить тете Далии. От намерения прогуляться в Брайтон пришлось оказаться. Мне предстояла непростая задача – напроситься в гости к тетушке, а порой это требовало определенного искусства. Если тетя Далия пребывала в мрачности из-за каких-то домашних неурядиц, она могла спросить: а что у меня своего дома нет, что ли? А если есть, то какого черта я в нем не живу?

Я дозвонился до нее с нескольких попыток, что вполне естественно, когда звонишь в такую глушь, как Маркет-Снодсбери, где телефонистов набирают на службу исключительно из местной вустерширской разновидности дефективных болванов.

– Привет, старая родственница, – начал я как можно более учтиво.

– Приветствую тебя, позорное пятно на западной цивилизации, – ответила тетя Далия зычным голосом, каким она однажды осадила собак, когда они вздумали помчаться за зайцами на лисьей охоте. – Что у тебя на уме, если там вообще что-нибудь есть? Говори быстро, потому что я укладываю вещи.

Ее слова заставили меня насторожиться.

– Укладываетесь? – переспросил я. – Вы куда-то уезжаете?

– Да, в Сомерсет, к своим друзьям Брискоу.

– Вот проклятие.

– Это еще почему?

– Я надеялся, что смогу недолго погостить у вас.

– Осечка у тебя вышла, юный Берти, не сможешь. Разве что соберешься с духом и составишь компанию Тому.

В ответ я только хмыкнул. Я очень люблю дядю Тома, но перспектива оказаться с ним один на один в его хижине вовсе не вдохновляла меня. Он коллекционирует старинное серебро и имеет обыкновение, вцепившись в вас с лихорадочным блеском в глазах, доводить до умопомрачения разговорами о подсвечниках, лиственных узорах и романской декоративной кайме. У меня же эта тема вызывает, мягко говоря, умеренный интерес.

– Нет, – ответил я, – благодарю за любезное приглашение, но лучше я сниму где-нибудь домик.

Ее следующие слова показали, что она не уловила самого главного.

– Что все это значит? – недоуменно спросила она. – Не понимаю. Почему тебе приспичило куда-то ехать? Ты что, скрываешься от полиции?

– Предписание врача.

– Быть не может! Да тебя сроду никакая хворь не брала.

– До сегодняшнего утра. У меня на груди выступили пятнышки.

– Пятнышки?

– Розовые.

– Должно быть, проказа?

– Врач так не считает. По его мнению, они вызваны тем, что я – типичный представитель золотой молодежи и поздно ложусь спать. Он велел мне поскорее ехать в деревню, на свежий воздух, поэтому мне и требуется домик.

– И чтобы жимолость оплетала дверь и старушка луна заглядывала в окна?

– Вам известно, с чего начинают поиски дома, соответствующего этому описанию?

– Я найду тебе. У Джимми Брискоу их навалом. Мейден-Эгсфорд, где он живет, расположен как раз неподалеку от модного морского курорта Бридмута-он-Си, который славится своим бодрящим воздухом. Там даже трупы спрыгивают с катафалка и пляшут вокруг майского шеста.

– Звучит неплохо.

– Я дам знать, когда найду подходящий домик. Тебе понравится Мейден-Эгсфорд. Джимми держит скаковых лошадей, и в Бридмуте вскоре ожидается большой наплыв отдыхающих, так что ты будешь не только дышать свежим воздухом, но еще и развлечешься. Кобыла из конюшни Джимми участвует в скачках, и большинство знающих людей делают ставку на нее, хотя есть и такие, которые считают, что следует опасаться соперничества со стороны лошади, принадлежащей некоему мистеру Куку. А теперь, ради Бога, положи трубку. Мне некогда.

Пока что все складывается удачно, сказал я себе, вешая трубку. Разумеется, я предпочел бы отправиться в дом моей престарелой родственницы, где несравненный повар Анатоль не устает изумлять своими блюдами гостей, вызывая у них обильное слюноотделение. Но мы, Вустеры, умеем терпеть лишения и неудобства. И все же жить в деревенском домике по соседству с престарелой родственницей будет веселее, чем просто в деревенском домике вдали от тетушки, без болтовни с ней, без ее наставлений, ободряющих слов и шуток.

Оставалось только сообщить эти новости Дживсу, и меня это немного смущало.

Дело в том, что у нас была запланирована поездка в Нью-Йорк, и я знал, что Дживс предвкушает ее с нетерпением. Понятия не имею, чем его так прельщает Нью-Йорк, но, как бы то ни было, теперь эта затея отменяется, и я боялся, что он испытает горькое разочарование.

– Дживс, – сказал я, вернувшись в ставку Вустера, – у меня плохие новости.

– В самом деле, сэр? Печально слышать.

Его бровь приподнялась на одну восьмую дюйма, и я понял, как глубоко он взволнован, потому что бровь Дживса редко приподнималась выше, чем на шестнадцатую дюйма. Наверное, он решил, что доктор дал мне только месяца три жизни, а может быть, и того меньше.

– Диагноз мистера Мергэтройда не благоприятен?

Я поспешил успокоить его:

– Благоприятен, и даже вполне. По его словам, пятнышки как таковые… Правильно я выражаюсь?

– Совершенно правильно, сэр.

– Согласно его заключению, эти пятнышки как таковые не стоят выеденного яйца, и на них можно не обращать никакого внимания. Они что легкий ветер мимо пронесутся[72], а я и не замечу.