За стеной - Никс Гарт - Страница 25

— И все-таки, она не твоя, ты не можешь ее продать, — сказал Берт. Он поднял палку и слегка толкнул ею Роджера. — А теперь — пошел вон с моей земли.

— Я вернусь! — крикнул Роджер, краснота с его лица уже распространилась на шею и уши. — Я вернусь с постановлением суда о том, что я твой опекун. Я упрячу тебя обратно в Дом, и ты будешь там до тех пор, пока не помрешь. Надо было сделать это несколько лет назад!

Казалось, он снова хочет ударить Берта, но вместо этого он внезапно повернулся и направился к Роуэну, который прятался за ближайшим деревом.

— А что касается тебя, то лучше прячься, когда мы вернемся домой! — зарычал он, кинувшись к мальчику. Но Роуэн уже летел дальше, в кусты, он продирался сквозь заросли, сквозь паутину, ломая маленькие веточки и колючие кустарники. Когда он понял, что убежал достаточно далеко, то оглянулся назад. Боль от множества порезов и царапин добавилась к большой боли, которую он ощущал внутри.

— Я не вернусь домой! — крикнул он. — Я никогда не вернусь домой!

Ответом ему был красивый звук мотора «мерседеса» и скрип гравия под колесами машины. А затем наступила тишина, тишина зарослей. Роуэн почувствовал, что устал, и неожиданно быстро нашел короткую дорогу к домику.

Шофер такси помог Берту сесть в старое кресло возле домика и начал выгружать вещи из машины. Роуэн стал помогать, а шофер протянул ему руку.

— Меня зовут Джейк, — сказал он. — Твой отец — грязный ублюдок, верно? Тебе следует его остерегаться.

— Ага. А меня зовут Роуэн, — сказал мальчик. — Повезло, что вы были здесь.

— Сколько времени вы собираетесь здесь пробыть? — спросил Джейк, когда они вытащили последнее одеяло, и он захлопнул багажник.

— Я не знаю, — ответил Роуэн, пожав плечами и пряча за этим жестом свою тревогу. — Думаю, это зависит от Берта.

Он посмотрел на старика, который, казалось, заснул на своем стуле. Его палки широко раскинулись рядом, будто весла.

— Он, пожалуй, староват, чтобы жить здесь, — с сомнением в голосе сказал Джейк. — Как считаешь, твой папаша может объявить его выжившим из ума?

— Берту сто восемь лет, — с гордостью сказал Роуэн. — И он всегда был крепче других. У него в городе полно друзей и людей, которые знают его всю жизнь. Я считаю, что папаше придется здорово потрудиться, чтобы вывести Берта из строя.

— Официально — может быть, — сказал Джейк, глядя на старика. — Но он может придумать что-нибудь еще. Слушай, как ты думаешь, я могу вернуться сюда попозже, чтобы посмотреть, все ли у вас в порядке?

— Не знаю… — сказал Роуэн, глядя на змею-татуировку. Джейк казался славным парнем, и он предотвратил приступ ярости у отца. Но он же видел деньги Берта…

— Мне хочется воспользоваться случаем и поговорить с Бертом, — добавил Джейк. — Не каждый день выпадает случай поговорить с кем-то из прошлого века. Ведь завтра получится, что он жил в трех веках! Может, я привезу с собой и жену?

— Ладно, — чуть поколебавшись, согласился Роуэн. — Тогда увидимся.

— Мы приедем, когда я закончу работу. Около восьми.

— Хорошо, — кивнул Роуэн. Подумал об отце и добавил: — Если хотите, приезжайте раньше.

Когда Джейк уехал, Роуэн пошел к Берту. Похоже, с ним было все в порядке. Он сидел, уставившись на кусты, временами моргал и что-то напевал про себя. Роуэн решил прибраться в домике, выгнать оттуда всех пауков и муравьев.

Он старательно трудился, когда услышал звук подъехавшей машины. Держа щетку в руках, Роуэн вышел наружу, и у него отчаянно заколотилось сердце. Это был отец на старом красном тракторе. Трактор заскрипел и остановился у ворот.

— Что будем делать? — прошептал Роуэн, встав около Берта.

— То, что должны сделать, — вздохнув, ответил старик. — Знаешь, Роуэн, когда я был мальчиком, заросли доходили до самого города. Тогда не было машин и аэропланов, не было радио, телевидения и компьютеров. В твоем возрасте я даже не видел телефона. Когда наступил двадцатый век, я не думал, что жизнь сильно изменится. Разумеется, я был не прав. Завтра мы окажемся в двадцать первом веке, и сейчас все ожидают перемен. Перемены, перемены, перемены, и никто не задумывается, какова цена того, что нельзя менять. Я видел твое лицо, когда тот человек сказал, что он построит здесь космодром. Ты захотел этого, правда?

— Нет, если при этом исчезнет Гора, — взволнованно сказал Роуэн, все еще глядя на дорогу. — Они могут построить космодром где-нибудь еще. Но что мы будем делать с папой? Он меня убьет!

— Нет, не убьет, — ответил Берт. — Помоги мне подняться.

Берт встал и шаркающей походкой направился к зарослям. Роуэн шел вслед за ним, следя, чтобы дед не упал. Красный трактор заворчал и двинулся за ними.

— Куда мы идем? — спросил Роуэн. — Он поймает нас!

— Я и хочу, чтобы он догнал нас, — сказал Берт. — Но на нужном месте.

На минуту он остановился, оглядывая скалы и большие каучуковые деревья, как будто забыл, куда нужно идти. Затем глаза его блеснули, он поплелся направо, и Роуэн пошел рядом с дедом, но все его внимание было сосредоточено на том, что происходит сзади. Отец уже вылез из трактора и бежал, ломая кусты.

Роуэну показалось, что Берт дает возможность Роджеру избить его без свидетелей. Сейчас они уже были вдали от домика, на переднем склоне Горы. Хуже всего то, что оттуда некуда бежать. Склон резко обрушивался вниз скалистыми утесами, и даже Роуэн не стал бы пытаться спуститься по ним с Горы. А Берту вообще оттуда не сползти.

— Вот оно, — сказал Берт, когда Роуэн отчаянно старался придумать, что же делать. Может, просто лечь на землю, в надежде, что отец не слишком сильно его изобьет?

— Что? — спросил Роуэн. Он не расслышал, что сказал Берт.

— Вот оно, — повторил Берт, указывая на расселину в скале, такую узкую, что в сумерках ее трудно было разглядеть. — Мы сейчас проскочим по этому бревну. Спорю, твой отец не помнит о Теснине.

Роуэн смотрел на расселину, которую они всегда называли Тесниной. Она выглядела темной и отвратительной, узкий рот, протянувшийся через весь холм, и была не очень глубокой. Руэн много раз карабкался по ней вверх и вниз. Когда он был маленьким, отец помогал ему подниматься и спускаться, стоя в прохладной тени внизу.

— Он помнит!

— Нет, не помнит, — сказал Берт. — Если бы помнил, то не пытался бы продавать Гору.

Поколебавшись, старик поставил ногу на давным-давно упавшее бревно, которое служило мостом через Теснину.

— Берт… — начал Роуэн, но слова замерли на его языке, когда из кустов, отдуваясь, появился отец с дергающимся, красным, безумным лицом. Роуэн в ужасе пробежал по бревну.

Роджер несся вперед, под его ногами ломались сучки, и ветки стегали его. Он мычал, и размахивал руками, и Роуэн понимал, чем это грозит. Отец был в такой ярости, что мог бы ударить и Берта.

— Не смей! — крикнул Роуэн. — Не смей!

Роуэн не знал, хотел ли он криком предупредить отца о Теснине, или это была слабая попытка остановить его от ужасного поступка.

Но все это не имело никакого значения, потому что Роджер в своем гневе уже ничего не слышал. В какое-то мгновение он встал прямо перед ними. Лицо его было таким же красным, как заходящее солнце, рот извергал слова, которые звучали, как звериный вой.

И тут отец исчез. И наступила тишина.

Берт переместился к краю расселины и посмотрел вниз. Роуэн тоже посмотрел туда, одним глазом, потому что двумя глазами смотреть было слишком страшно…

— Во всяком случае, он жив, — сказал Берт, когда снизу раздались стоны. — Как ты там? Ты в порядке, Роджер?

Дожидаясь ответа, Роуэн затаил дыхание. Наконец раздался ответ. Голос отца был жалким и тихим, вся ярость из него испарилась.

— Я думаю… я сломал кисть.

— Забыл о Теснине, да? — доверительно спросил Берт. — Ты, бывало, частенько тут лазил, когда был ребенком. И ни ты, ни твой отец никогда ничего не ломали.

— Папочка, — сказал Роджер. Роуэн подумал, что отец несколько повредился в уме. Он уже тысячу лет не слышал, чтобы отец говорил так спокойно.