Путь к золотому дракону. Трилогия - Быкова Мария Алексеевна - Страница 20

— Я запомнила, — пригрозила я, не отрывая взгляда от конспекта.

На следующий день мы совершили переход через болото. Сигурд оказался прав — это и болотом-то назвать можно было только с натяжкой. Пара кочек и хлюпающий мох под ногами. Да, елки здесь были не чета прежним: невысокие, кривоватые, со свисающими лохмотьями серого лишайника.

Зато к вечеру мы вышли на берег небольшой реки. Мы с Сигурдом многозначительно посмотрели на мага, и оборотень ушел ловить рыбу.

Я развела костер. Эгмонт тем временем перебирал содержимое своей сумки, так что я периодически косилась в его сторону. На земле аккуратными рядами выстраивались бутыльки, баночки и мешочки; количество их все росло, и, перебирай эту сумку я, все ряды давным-давно утратили бы и намек на упорядоченность. Но Рихтер был куда зануднее… то есть, прошу прощения, аккуратнее и организованнее.

Собственно, на магистра я косилась не просто так: если Сигурд вспомнил про очередность готовки, то, вполне вероятно, завтра к этому общественно-полезному делу привлекут уже меня. Готовить мне не хотелось уже потому, что оборотень делал это на порядок качественнее, да и Эгмонт, в самом деле, должен был чему-то да научиться за свои тридцать с лишним лет. Ха, да когда мне будет столько же, я, может, конфи из утки приготовить смогу, причем в походных условиях!

Рихтер составлял свой алхимический арсенал обратно в сумку, ничуть не догадываясь о моих коварных планах. Я тем временем припоминала, что на эту тему говорила Полин. Так. Уху он, значит, варить умеет. Превосходную. Ну так от этого и спляшем.

— Эгмонт, — обращаться к нему по имени было, мягко скажем, непривычно, но «магистр Рихтер» уже успело морально устареть, — а как готовится правильная уха? Ну, в смысле, по всем правилам?

Тон был найден верный и тема тоже. Полин бы мной гордилась. Рихтер с готовностью заглотил наживку, а я только потом сообразила, что ему и в самом деле привычно объяснять и рассказывать, так что он играл на своем поле.

Следующие десять минут маг вещал соло — я только периодически вмешивалась, дабы направлять сей поток информации в нужное русло. Иногда я вставляла поощрительные реплики («Хм… как интересно!», «А я и не знала, что это так сложно!» и далее в том же духе). Честно говоря, в этом не было большой необходимости, просто мне хотелось применить технологию Полин в полном объеме. Чтобы интереснее было. Но Эгмонт прекрасно обошелся бы и без; он явно привык, что его слушатель поспешно конспектирует сказанное, а все вопросы следуют уже после лекции, если время останется.

— Так вы, получается, ухист со стажем, — подытожила я, поняв, что лекция все же приближается к концу.

— Кто?.. А, понятно. — Рихтер улыбнулся и покрутил в пальцах оставшуюся баночку, явно прикидывая, куда ее можно запихнуть. — Можно и так сказать.

— Так, может, вы и посуду точно так же моете? — вкрадчиво предположила я, приступая к финальной части беседы. Полин именовала это «кодой», но в моем авторском названии точно фигурировала бы губозакаточная машинка. — Давно, профессионально и с творческим подходом?

На какую-то долю секунды Эгмонт аж онемел.

— Слушайте, Яльга, но имейте же совесть! — наконец нашелся он. — Мы с Сигурдом и так взяли на себя всю готовку, а ваша роль…

Это да, как выражается наш волкодлак. Роль мою вкратце можно было выразить двумя словами загадочного древнего диалекта, весьма любимого эльфами. «Минимум миниморум» или что-то в этом духе.

— Но я слышала, что подлинный мастер обычно сам доводит дело до конца. Полагаю, что было бы преступлением готовить столь изумительное блюдо в непрофессионально промытом котелке! И разве вы, магистр с многолетним опытом мытья лабораторных колб и пробирок, сможете доверить такой ответственный момент неопытной студентке-первокурснице? Одно дело — стряпня Сигурда, но вы…

— Так что, посуду сегодня мыть тоже мне? — возмутился Эгмонт.

Я вопросительно приподняла бровь:

— Разве я сказала «сегодня»?

Рихтер задохнулся от возмущения. Сдается, у него было не так много опыта общения с женщинами, иначе он раскусил бы меня уже давно. Все было так, как и объясняла мне Полин. Нужно запросить несоразмерно большой кусок, чтобы потом, когда ты получишь то, что тебе на самом деле было надо, это выглядело бы как победа с его и уступка с твоей стороны.

— Яльга, вы… ты… это просто нечестно!

Я смутилась. Неплохо было бы покраснеть, но до этого уровня мастерства мне было еще далековато. Потом подошла, подергала Эгмонта за рукав и сказала:

— Знаешь… наверное, я была неправа. Давай так: сегодня и завтра готовишь ты, а посуду буду мыть я. Идет?

Стоит ли говорить, что Эгмонт согласился в два счета? Правда, побухтел для порядка.

Таким образом, к возвращению Сигурда мы решили целых две проблемы. Во-первых, твердо установилось, кто готовит, а кто моет посуду. Во-вторых, мы неожиданно для обеих сторон перешли к другому стилю общения. По крайней мере, стали обращаться на «ты». С оборотнем в этом смысле у меня с самого начала не было никаких проблем, а вот скажи мне кто еще неделю назад, что я до хрипоты буду спорить с собственным деканом, кто пойдет мыть посуду…

Надо сказать, что предыдущую неделю вопрос наименования и обращения не то чтобы стоял ребром, но постоянно присутствовал. С одной стороны, после клятвы на холме мы все трое стали друг другу более чем близки. С другой же — обращаться к магистру по имени несколько… хм… непривычно. Да и вообще, обращение на «вы», весьма удобное в городе, в лесу как-то удивительно быстро становится досадной помехой. С Сигурдом, как сказано выше, никаких вопросов не возникало, но мы с Эгмонтом долго и вдумчиво ходили кругами, пытаясь решить эту проблему, а для начала понять, решаема ли она в принципе. Я ждала, когда перейти на «ты» предложит он — как старший и по званию, и по возрасту. Он ждал, когда предложу я — по праву женщины. Сигурд, надо думать, ждал, когда два представителя весьма недальновидной расы закончат наконец пудрить друг другу мозги.

Но не зря говорят, что этикет придуман для того, чтобы отражать реальное положение дел. Нынешняя я, вероятно, немногим отличалась от той меня, что жила в Межинграде и бегала на лекции по разнообразным предметам. Зато нынешний Эгмонт был совсем не то же самое, что межинградский магистр Рихтер. Бесспорно, он остался все тем же язвой и занудой, но это был свой, практически родной человек, в отличие от застегнутого на все пуговицы магистра. Сложно было сказать, в чем именно это выражалось, — уж явно не в небритости и общей помятости. Прежний Рихтер, полагаю, жестко держал дистанцию в любом виде и в любых обстоятельствах. А этот — нет.

И мне это нравилось гораздо больше.

По крайней мере, вопрос, возникший было наутро после нашего побега, никогда больше меня не волновал.

Итак, Сигурд вернулся с рыбой, и Эгмонт в очередной раз блистательно доказал, что не бросает слов на ветер. Уха была превосходна. Я, коварно усмехаясь, вымыла котелок в реке.

Весь следующий день мы шли вдоль этой речки, и ельник понемногу сменялся сосняком. Почва под ногами становилась все тверже, мох отползал, сменяясь травой, а вечером Сигурд опять отправился за рыбой. Рихтер, ничуть не возмущаясь, приготовил уху повторно, а я подумала, что Полин все-таки была права. Есть случаи, когда заявить о своих притязаниях прямо означает сгубить все дело на корню.

Восьмой день нашего путешествия прошел по накатанной колее. Вечером, когда мы устроили привал, я ненадолго отлучилась — вернувшись же, увидела, что волкодлак обреченно подхватывает ведро и отправляется к реке за водой, а Эгмонт уже привычно потрошит рыбу.

— Только не уху! — не своим голосом завопила я.

Эгмонт малость смутился, а до меня, кажется, стало доходить.

— Слушай, надежда эльфийской кулинарии, ты что вообще готовить умеешь?

— Я же говорил, — обиженно ответил Рихтер. — Уху. Что, разве не вкусно? Сама добавки просила!

— Просила, — согласилась я. — Позавчера. Но позавчера уже прошло, а ты не говорил, что умеешь готовить только уху!