Повелители камней - Маллен Патриция - Страница 39

Сина подняла голову. Камень раскололся пополам. Он пал гранью на другой камень, поменьше, стоящий рядом. Верхняя половина встала вертикально рядом с меньшим камнем, нижняя половина лежала в траве.

— О нет! — Вот и все, что могла сказать Сина. — О нет! — Она была так потрясена, что даже не слышала, как сама причитает вместе с великанами.

— Да, вот беда, мы разбили его. — Фаллон быстро закивал. — Боюсь, слова великанов начинают сбываться. А что случилось с тобой? — Он внимательно посмотрел на Сину.

Все еще напуганная, в полуобмороке, Сина покачала головой:

— Я не знаю.

— Понимаешь, сначала упала ты, потом — Камень. Я подумал, что, возможно, здесь есть какая-то связь.

— Это было так странно, — прошептала она, вспоминая. — Как будто я видела сон.

— У тебя было видение?

— Я видела, как убивали женщину, — сказала она едва слышно.

Фаллон промолчал, не сводя с нее пристального взгляда.

— И я видела Ньяла. Он спасался бегством. Еще там была башня… Мастер, я видела битву. Нет, не саму битву — две армии. Это было похоже на кошмар.

— Да, да, — сказал Фаллон, крепко сжимая ее руку. — Что еще? Кто сражался?

Сина сморщилась от боли и выдернула руку.

— С одной стороны эльфы и пикси. Я мало что видела.

Она содрогнулась. А чуть погодя добавила:

— Они стояли против большой армии людей.

— Но исхода битвы ты не видела? Ну, это хорошо! — . Он посмотрел на Сину так, будто впервые увидел. — Поздравляю, госпожа, теперь он у вас есть, и я очень рад.

Он сунул руку за пазуху и вытащил тяжелую золотую цепь, похожую на ту, какую носил сам. Трясущимися руками он надел цепь Сине на шею. От чего дрожали руки чародея — от благоговения, написанного на его лице, или от последствий пития эльфийского бренди, — Сина так и не поняла, но встревожилась.

— О чем вы? И почему называете меня госпожой?

Фаллон улыбнулся торжественно, совсем не насмешливо:

— Вы больше не моя ученица. Вы обрели свой Дар И какой замечательный! Чего бы я только не отдал, чтобы быть молодым и иметь Дар Пророчества!

— Пророчества? Нет! То, что я видела, это только сон, Мастер! — стала отбиваться Сина. — Я со вчерашнего дня ничего не ела и всю ночь не спала. Это был просто обморок.

Фаллон покачал головой.

— Вы должны отдать себе отчет в своей силе, госпожа Пророчество — самый великий Дар, и он нужен Морбихану. Обладающий Даром Пророчества может распутать запутанные нити настоящего и сплести такое будущее, какое он сам захочет.

— Мастер, это не мой Дар! Вы сказали, что я узнаю, когда получу Дар, а я не чувствую никакого Дара. Мне просто стало дурно. — Тут Сина наконец услышала, как громко плачут все вокруг, и она спохватилась: — Камень! Мы должны что-то делать!

Фаллон устало сел на землю рядом с ней.

— Нет, госпожа. Тут уж ничего не поделаешь. Это всего лишь камень, и он разбился не просто так. Великие события сами предсказывают себя. — Чародей кивнул в сторону испуганной толпы. — Оковы Молчания сняты с вас. Теперь уже все всё знают, хотя им не дано видеть будущее, как вам. Они скажут, что Дракун наступил, что это четвертое из Семи знамений Последних Дней.

Глава 19

Тиму было не по себе. Случилось нечто ужасное. Ужаснее, чем болезнь Руфа Наба, лежащего без сил на соломе в конюшне. Ужаснее, чем разбившийся Камень, хотя послушать других конюхов, так это было очень скверно. Глядя, как Великий Камень дрожит и валится, едва не задевая Царственных Других, стоявших внизу, Тим только уверенно кивнул. Еще десять лет назад, когда он увидел церемонию в самый первый раз, он сказал друзьям, что так и будет.

— Вы не можете поднимать такие здоровенные камни без ничего, — сказал он тогда, и над ним долго смеялись: вот, дескать, неверующий.

Но что-то произошло. Понимание пришло к Тиму не сразу. Сначала он думал, что сам здорово провинился. Голова у него раскалывалась от боли, о прошедшей ночи у него остались только смутные воспоминания, но помнилось: вроде бы Ньял давал ему какое-то поручение. Тим никак не мог вспомнить, какое именно, и выполнил ли он поручение, но помнил, что ему что-то поручали. Поэтому первым делом Тим, после того как проснулся, проведал Руфа Наба и опохмелился рюмочкой эльфийского бренди, было найти Ньяла. Когда его хозяин не появился в конюшне, Тим отправился поискать его в шатер лордов.

— Ты посыльный от эйкона? — спросил лорд Бенаре, когда Тим шагнул внутрь.

— Нет, сэр! Я слуга Ньяла, сэр.

— Ты ему не понадобишься сегодня, — сказал лорд Бенаре. — Отдыхай, занимайся своими делами.

Тим удивился. Вернувшись в конюшню, он принялся за свою обычную работу, хотя чувствовал себя отвратительно. Он покормил Авелаэра, вычистил стойло. Жеребец, третий день стоящий в конюшне, лишенный долгих прогулок, вел себя неспокойно. Он бил копытами, а когда вцепился зубами в рубашку Тима и порвал ее, слуга решил впредь не рисковать. Несмотря на то что день был торжественный, Тим решил уговорить Ньяла, чтобы тот вывел жеребца поразмяться. С этой единственной мыслью он и отправился на церемонию Установки Камня.

Ньял подошел. Слева от него шел Ландес, справа — Недрик.

— Прошу прощения, сэр, но ваш жеребец… — начал было Тим и умолк, ошарашенный, ибо Ньял прошагал мимо, не сказав ни слова. Чтобы Ньял при упоминании о своем жеребце остался безучастным — такого Тим и представить себе не мог. Вспомнив о прошлой ночи, он побежал за Ньялом, крича:

— Простите, сэр, но я забыл! Скажите мне еще раз, что я должен сделать, и я мигом сделаю…

Но тут другой вооруженный господин встал перед Тимом:

— Что тебе нужно?

— Я слуга Ньяла, сэр. — Тим сорвал с головы шапку.

— Ты не понадобишься ему сегодня. У него свои дела. Держись от него подальше.

И когда Камень упал, Тим едва заметил это, потому что во все глаза смотрел на Ньяла. Тим без труда понял, что хозяин попал в беду. Кто-то забрал его длинный меч, а Ландес с Недриком не отпускали от себя Ньяла ни на шаг. Дважды Ньял с тоской смотрел на Сину, будто хотел поговорить с ней, и дважды Недрик вставал между ними. Тим возмутился.

Причитания вокруг упавшего Камня еще не умолкли, когда Ньяла проводили обратно в шатер северных лордов. Тиму пришлось уйти: нужно было задать корм Авелаэру и раздобыть чего-нибудь съестного для себя. В конюшне он встретил Сину. Девушка кормила Руфа Наба.

— Ваша милость, случилось что-то ужасное,

— Я знаю. Мы все испуганы. В центральной палатке будет собрание, там Фаллон все объяснит. А до тех пор остается только ждать.

Тим тупо кивнул:

— Вы говорили с ним?

— С кем?

— С Ньялом?

Сина поджала губы:

— Нет. Когда увидишь его, скажи, что нам нужно поговорить как можно скорее.

По ее словам, Руфу стало лучше, хотя Тиму казалось, что гном по-прежнему выглядит слабее самого дохлого конюшенного кота. Решив не надоедать Руфу, Тим надел на Авелаэра недоуздок, сел на своего саврасого и, ведя жеребца в поводу, выехал из Обители. Целый час Тим выгуливал коней. То он мчался за Авелаэром, то волок его за собой. За время прогулки слуга много думал о том, что случилось с хозяином.

За обедом он узнал самое страшное. Заняв свое место напротив Ура Баффета — одного из своих великанов-собутыльников, и Винка — молодого конюха лорда Бенаре, Тим обвел глазами шатер. Здесь сидели представители всех Племен. Они доедали остатки от вчерашнего пира, но разговаривали вполголоса, и много мест пустовало.

— Где остальные? — спросил Тим.

— Все еще рыдают и вопят, — ответил Винк, обгрызая мясо с кости. — Они все рехнулись из-за этого камня. — Он многозначительно кивнул на Ура Баффета. — Ну и видок у тебя, Тим. Он и тебя побил?

— Кто? — Несмотря на переживания, Тим проголодался не на шутку и радовался, что за столом мало народу. Он наполнил тарелку и налил себе большую кружку пива.

— Твой молодой хозяин.

Винк наклонился вперед и громко прошептал: