Когда сбываются мечты - Делински Барбара - Страница 41

Я поперхнулась. Мне потребовалась минута, чтобы перевести дух, и еще минута, чтобы вытереть подбородок. А затем я горестно проговорила:

— Ты не должен говорить мне подобных вещей!

Броди пожал плечами, но огонь в его глазах не погас.

Я отвела взгляд, взяла чашку с кофе и сделала пару маленьких глотков. Потом начала кончиком мизинца сгребать в кучку крошки от бублика. Я смотрела куда угодно — на упаковку вегетарианского сыра, на пластиковый ножик, на использованные пакетики из-под кофе, — но только не на Броди.

— Думаешь, Дэнис знает? — спросил он.

— Но ты ведь не делал ничего предосудительного.

— Я виноват в том, что произошло.

Я подняла на него глаза.

— Нет, ты тут ни при чем. Дэниса уже давно раздражал наш брак.

— А тебя?

Я все еще не смогла найти ответ на этот вопрос. И только начинала анализировать свои чувства и эмоции. Я размышляла вслух:

— Неосознанно. Я так сильно мечтала об идеальном браке, что цеплялась за любые положительные моменты и оправдывала негативные. Сейчас я начинаю думать, что мне уже давно надо было перестать обманывать саму себя. И более реалистично смотреть на вещи. На свете нет идеальных браков. И где она, та золотая середина? Когда в отношениях появляется больше плохого, чем хорошего? И когда наступает пора остановиться? Дэнис подошел к этому моменту раньше меня.

— Ясно, — проговорил Броди. Он приподнялся на стуле, сунул руку в задний карман джинсов и достал оттуда сложенный газетный лист.

Я развернула его и прочитала короткий заголовок: «Дэнис Рафаэль и Фиби Лау танцуют на праздновании, посвященном коллегии адвокатов, которое состоялось в пятницу вечером». Если судить по их улыбкам, запечатленным на фото, они прекрасно провели там время.

У Дэниса была великолепная улыбка, которая заставляла бы любую женщину чувствовать себя королевой. Когда-то он и мне улыбался так же, как Фиби.

Я вертела газетную вырезку в руках, разглядывая фотографию.

Почему же я не удивляюсь? Я испытывала скорее не удивление, а боль. Сильную боль.

— Это из колонки Хилари. Фотография может означать что угодно.

Я снова сложила газету, и это немного приглушило боль.

— Думаю, между ними существуют какие-то отношения. Я хочу сказать, серьезные отношения. Когда я шутливо намекнула ему на это, он даже не пытался отрицать.

— И после этого он обвиняет тебя?

— Он сказал, что после разрыва все иначе.

— Ну, тут он прав, — многозначительно заметил Броди, снова вернув наш разговор к тому, с чего он начинался.

Я смотрела на его родное лицо — теплые карие глаза за тонкой оправой очков, веснушки на носу, заметные только при ярком дневном свете, мужественную линию подбородка, пухлую нижнюю губу. Я никогда не касалась его лица так, как это сделала бы любовница — ни пальцами, ни губами. Но ведь на свете существовало множество вариантов любви.

Я любила Дэниса, потому что он был моим мужем и являлся неотъемлемой частью брака. В Броди же я любила личность.

Я уважала Броди, нуждалась в его обществе, полагалась на его мнение. Испытывала ли я к нему более сильные чувства, чем к Дэнису? Казалась ли я ему более привлекательной, чем Дэнису?

И почему я не замечала всего этого раньше?

— Мне нужно время, Броди. Если я совершу что-либо, даже отдаленно напоминающее дурной поступок, я потеряю детей.

— Но ты ведь понимаешь, что тут действует двойной стандарт, не правда ли?

Я махнула рукой.

— Как будто это новость?! Каждая женщина знает об этом.

Выйдя из-за стола, я подошла к креслу, над которым работала, и снова начала разглядывать сложенную газетную вырезку — фотографию моего мужа и его любовницы, его предполагаемой любовницы. Я еще не была готова признать это как свершившийся факт, не была готова понять, что Дэнис бросил меня так быстро. Я не могла смириться с тем, что меня променяли на молодую и смазливую девчонку. Всего лишь фотография. Точно такая же, как и та, на которой обнимались мы с Броди.

Двойной стандарт. Несправедливо.

Я сунула фотографию Дэниса и Фиби в карман.

— Итак, что нам остается делать? Если мы хотим преуспеть в этой системе, нам нужно к ней приспособиться. И я пытаюсь это делать, Броди. Пытаюсь.

Он встал и подошел ко мне.

— И, возможно, ты тратишь на это гораздо больше сил, чем следовало бы.

Я не была уверена, что поняла его правильно. Я только чувствовала: чем ближе он подходил ко мне, тем сильнее все напрягалось внутри меня.

Броди остановился на расстоянии вытянутой руки, засунув пальцы в задние карманы джинсов.

— Не надо жертвовать нашей дружбой. Не дай Дэнису насладиться своей победой. Хорошо, нам нельзя быть вместе, именно быть вместе, но разве мы не можем проводить время друг с другом?

Он дотронулся до моей щеки. Его пальцы нежно провели по моему подбородку, скользнули по волосам. Потрясающие, завораживающие, фантастические ощущения! Я больше не могла этого выносить и потянулась к его ладони.

— Ты никогда не задумывалась, что бы мы почувствовали, если бы поцеловались? — спросил Броди хриплым голосом.

— Нет.

— А если бы занялись любовью?

— Нет. Я не могу, Броди. Я не могу сейчас.

— Когда-нибудь?

— Возможно. Не знаю. Еще две недели назад я полагала, что Дэнис единственный мужчина в моей жизни, с которым я сплю.

— Но вы не виделись с ним почти месяц. А сколько времени прошло с тех пор, как вы в последний раз занимались любовью?

Я крепко сжала губы и покачала головой, показывая, что мне неприятен этот разговор. Я не была готова говорить с ним о таких вещах.

— Хорошо, — сказал Броди, как будто услышав мои мысли, — но сможешь ли ты испытывать ко мне подобные чувства?

Я попыталась рассмеяться. Мой смех прозвучал истерически.

— А как я могу сдержать их?

Он усмехнулся и, обхватив меня руками, крепко прижал к себе, прежде чем я успела оттолкнуть его. К тому же я и не хотела этого. В объятиях Броди я чувствовала себя в безопасности. И мечтала остаться там навсегда, но Броди поцеловал меня в лоб и отпустил.

Продолжая улыбаться, он пошел по направлению к выходу с поднятым кверху указательным пальцем, как бы призывая меня молчать, хоть я и не пыталась шуметь. Он ушел так же тихо, как и появился.

Я ругала его, убирая остатки нашего завтрака со стола, но рассердиться у меня не получалось. Много времени прошло с тех пор, как я чувствовала себя привлекательной. Броди вновь пробудил во мне это чувство. Потрясающее, великолепное чувство!

Кармен оказалась права. Дин Дженовиц был безумно старомоден. Я полагала, что последние тридцать лет он провел в одном и том же офисе за одним и тем же столом. Сев однажды в кресло, он слился со всей обстановкой своего кабинета — немного старый, немного несовременный, немного замкнутый.

Дин потянулся за трубкой, вытряхнул в пепельницу ее содержимое и снова набил табаком. Он зажег огонь и сказал в нерешительности:

— У вас нет аллергии?

— Нет, нет. Не волнуйтесь, — я не любила табачный дым, как и любой другой. Но сейчас это казалось такой мелочью по сравнению с тем кошмаром, в который превратилась моя жизнь без детей. Я не хотела рисковать и производить на Дина плохое впечатление, по крайней мере не теперь, когда на карту поставлено так много.

Дин зажег трубку, выпустил в воздух густую белую струю дыма и уселся обратно в кресло.

— Как вы?

Не совсем уверенная, что и как я должна сказать, я осмелилась только на тихое:

— Со мной все в порядке. Конечно, трясет немного. Все это для меня полная неожиданность.

— Да, судебные решения не всегда приятны. Но ведь вы же, наверное, и до суда подозревали, что у вас в семье не все гладко?

— Нет. Муж отправил меня в поездку, даже не намекнув на то, чем он собирается заниматься во время моего отсутствия.

— Отправил вас? Но если я правильно понял, это вы были инициатором отъезда? Разве вы не совершали эту поездку в интересах вашего же бизнеса?