Драконья алчность, или Дело Алмазного Фонда - Малинин Евгений Николаевич - Страница 25

– Теперь медленно, осторожно открывай глаза и при этом повторяй: – Спади пелена, спади пелена…

– Спадипелена… спадипелена… спадипелена… – забормотала девчонка, еще плотнее зажмурившись.

– Открывай глаза! – повторил я, но она отрицательно затрясла головой, продолжая бормотать свое «спадипелена»

– Хочешь стать жмуриком!!! – завопил я, – Если ты сейчас же не откроешь глаза, то так на всю жизнь и останешься… зажмуренной!!!

Она немедленно распахнула глаза, и последнее «спадипе…» застряло у нее в горле. Оглядывая комнатенку растерянным взглядом, она с трудом выговорила:

– А… это где?..

– Да не было здесь никого, кроме нас!.. – убежденно воскликнул Фун Ку-цзы. Видимо его убежденность немного успокоила Юань-чу. Однако когда я сделал шаг в ее сторону, она снова спряталась за учителя.

– Я хочу посмотреть на тебя поближе, возможно мне удастся выяснить причину твоего странного наваждения, – внушительно проговорил я, едва сдерживая рвущееся наружу хихиканье.

Служаночка осторожно выглянула, словно проверяя, насколько я серьезен. Видимо мой вид соответствовал ее ожиданиям, потому что через секунду она сама сделала шаг в мою сторону и с ожиданием уставилась на меня.

Внимательно рассмотрев ее личико, протянув руку и помахав ладонью у самого ее носа, я глубокомысленно произнес:

– Ну что ж, мне все ясно…

– Да?.. – с надеждой в голосе отозвалась девушка, – Это… что-то серьезное?..

– Ну, это как сказать!.. – медленно, словно раздумывая о чем-то важном, проговорил я, – Видишь ли, моя дорогая, все зависит от тебя самой… Вернее от твоей способности обуздать собственное… чревоугодие. Вследствие неумеренного употребления по утрам сдобного теста с вкраплением жирного творога и яиц, твое мировосприятие смещается в противоход звездному круговороту, в результате чего в твоем истощенном перееданием мозгу возникают стойкие галлюцинации различного порядка – зрительные, слуховые, обонятельные, осязательные… Я, к примеру, уверен, что сейчас ты чувствуешь странное, почти ласковое прикосновение к… ну, в общем… пониже спины…

В то же мгновение Юань-чу снова пронзительно взвизгнула и одним прыжком отскочила в сторону от Фун Ку-цзы, прикрывая обеими ладонями собственную попку.

– Вот видишь, – назидательно произнес я, мысленно благодаря Поганца Сю, за поддержку, – Теперь ты понимаешь, что именно я имею в виду?..

– По… по… понимаю… – заикаясь, отвечала девчонка, одновременно озираясь по сторонам, – Так что ж мне теперь, значит, и ватрушечку скушать нельзя?..

– Можно, – милостиво разрешил я, – Но помни о возможных галлюциногенных последствиях!..

– Мне тоже хочется ватрушку, – неожиданно раздался гораздо более бодрый голос моего учителя, – И у меня тоже… эти… галлюциногенные последствия… Гляньте-ка!..

Мы с Юань-чу «глянули»…

В стоявшей на столике тарелке еще оставалось штук шесть-семь ватрушек, причем две из них были надкушены, и оба «надкуса» стремительно, но строго по очереди, увеличивались!..

– Ой!.. – пискнула служанка и мгновенно переместилась таким образом, чтобы между ней и надкусываемым ватрушками оказался я.

В этот момент небольшой надкус появился на третьей ватрушке, и мне было вполне понятно, кто сжевывает предназначенный нам с учителем завтрак.

– Ты что это делаешь! – грозно спросил я.

– Ш'ешть не ушпею, так фоть наткуфу!.. – раздалось в ответ от стола.

– Вот!.. – вскинулась из-за моего плеча Юань-чу, – Вот тот самый голос, который меня предупреждал!..

– О чем?.. – поинтересовался Фун Ку-цзы, не отрывая взгляда от оставшихся ватрушек.

– О том, что меня съедят!.. – торжествующе пояснила девчонка.

– И ты поверила?.. – укоризненно посмотрел на нее старик, – А ведь взрослая девочка.

«Похоже, учитель тоже понял, кто ватрушки жрет!» – подумал я и, проследовав быстрым шагом к столу, выхватил тарелку из-под невидимой, но жадной ручонки своего ученичка.

– Хватит! – строго рявкнул я, – Лопнешь от переедания!

– Ага!.. – немедленно заныл писклявый голосок, – Как мне, так две… три ватрушки много, а как тебе, так целую служанку в самый раз!..

– Великий правитель Тянь Ши – неожиданно раздался от дверей кухоньки могучий бас, – Велел передать учителю Фун Ку-цзы и его ученику, хитроумному Сор Кин-иру, что поезд к Великому магу Поднебесной, сиятельному Цзя Лянь-бяо отправляется через тридцать минут… Великий правитель просит своих гостей поторопиться со сборами!!!

Немая сцена, должен я вам сказать, получилась у нас не хуже, чем у самого Николая Васильевича в его «Ревизоре», конечно, у него было побольше персонажей, но мы трое взяли достоверностью. Вот только длилась наша «пауза» слишком недолго – не знали мои «партнеры» законов театра, уже через пару секунд Фун Ку-цзы испарился из кухоньки, и только его, мгновенно проснувшийся голос долетел до нас издалека в душераздирающей фразе:

– Сор Кин-ир, прихвати для меня ватрушечку!!!

Я укоризненно воззрился на нашу служанку:

– Ну?! Видишь, что ты наделала?! Из-за твоих истерик достойный старичок голодным остался… Не говоря уже про меня!..

– Из-за моих истерик?!! – немедленно взвилась служаночка, – Ты бы посмотрел, кто здесь был!!! Твоя… это… лицо по сравнению с… тем… с этим… с которым…

– Не будем переходить на лица! – перебил я, – Тем более на мои! Давай-ка, быстренько, заворачивай ватрушек, и еще, там, чего-нибудь… Мне учителя кормить надо!

И тут Юань-чу как-то сникла и поспешно принялась укладывать в выхваченный из шкафчика мешок оставшиеся ватрушки, вяленое мясо, какие-то баночки и крыночки. Уже через минуту у меня в руках была довольно увесистая торба с харчами, которых должно было вполне хватить для нашего с учителем дорожного завтрака, да и на долю Поганца Сю тоже.

С довольным видом взвесив на руке мешок, я посмотрел на служанку и самым серьезным тоном промолвил на прощанье:

– А с этими твоими… виденьями, – я покрутил растопыренными пальцами около виска, – Надо что-то делать… Иначе они тебя до беды доведут…

Продолжить свою мысль я не смог, поскольку от входных дверей нашего Розового павильона раздался призывный голос Фун Ку-цзы:

– Сор Кин-ир, ты готов, наконец, или нет?!!

– Уже иду, учитель! – крикнул я и бросился к выходу, оставив бедную девушку в полной растерянности.

Во дворе перед входом в павильон нас поджидал слуга в темном халате, державший за повод двух оседланных лошадей. Меня это обстоятельство весьма обрадовало, а вот Фун Ку-цзы как-то слишком уж неуверенно подошел к своему «средству передвижения», хотя предоставленная ему лошадка и не выглядела этаким неукротимым скакуном. Увидев их обоюдное смущение – в смысле, моего учителя и его лошади, я подошел к обоим и поинтересовался:

– А вы, учитель, на лошадке-то ездить умеете?..

Старик немедленно вскинул голову и гордо ответствовал:

– Я скакал верхом, когда ты еще и ходить не умел!..

Правда еще один взгляд, брошенный на лошадиную спину, сразу уменьшил его гордыню и дальнейшие слова были им сказаны не слишком уверенно:

– Только… понимаешь… езда на лошади требует повышенного внимания и совсем не оставляет времени на… э-э-э… научные размышления!.. Иное дело, когда ты шагаешь пешком – ноги сами собой переставляются, а голова… э-э-э… освобождается для раздумий!..

– И что, – с некоторой, я бы сказал недопустимой иронией, – ваши ноги ни разу не приводили вас в… канаву?..

– Ни разу, – с немедленно вернувшейся гордостью ответствовал старик, и тут же совсем другим тоном добавил, – И вообще, чем задавать всякие глупые вопросы, ты лучше помог бы мне забраться на… вот это…

И он похлопал ладонью по седлу.

Я, конечно, помог.

Усадив учителя с грехом пополам на его лошадь, я привязал к своему седлу оба мешка, по ходу дела подумав, что можно было бы обойтись и одним, а затем лихим прыжком забросил свое тело в седло и выпрямился, подхватив поводья. В ту же секунду я перехватил взгляд учителя, наблюдавший за мной с неким подозрительным интересом.