Собачья работа - Романова Галина Львовна - Страница 20

Дверь внезапно открылась, несмотря на накинутый крюк. На пороге из ночной темноты соткался силуэт крупного угольно-черного пса, толстого, пушистого и мощного. Бесшумно и плавно, как кот — впрочем, это же сон, тут и не такое бывает! — он подошел к креслу, оперся о него передними лапами и, завиляв хвостом, стал лизать мне руки и лицо. Прикосновения его языка были мягкими, нежными, теплыми. В густую пушистую шерсть хотелось зарыться лицом и дышать странным, не собачьим запахом. От зверя почему-то пахло мылом и чем-то пряным, вроде как лекарственными травами. Нанюхалась, знаете ли, у Яницы.

Внезапно тело пса напряглось. Под шкурой оказались мускулы, твердые, как камни. Привстав, пес зарычал, обнаружив клыки такого размера, что даже мне стало страшно, хотя во сне я точно знала, что этот зверь мне не враг. Проследив за его взглядом, посмотрела на окно. Распахнуто настежь, хотя я точно помнила, что закрывала его. Снаружи чистое ночное небо, усеянное звездами, и полная луна. Ярко-желтая луна. Полнолуние? Но ведь оно было пять или шесть дней назад, и луна убывала, я точно знала — у меня как раз на полнолуние чаще всего выпадали обычные женские дела, и они миновали буквально за сутки до того, как меня пригласили охранять Витолда… Впрочем, это же сон. Во сне черные собаки не воют на ночное светило, а рычат на него, сдерживая лютую ненависть.

Ненависть пса ощущалась даже во сне. Я отшатнулась, чувствуя ее душные волны. И странный зверь словно очнулся. Клыки спрятались, он придвинулся ближе и, заскулив, как щенок, снова стал ласкаться. И было в прикосновениях его языка столько нежности…

…столько нежности, что я проснулась с мокрыми щеками и первым делом бросила взгляд на рубашку — нет ли случайно выпавших черных волосков. Конечно нет! Это же сон! А сейчас новый день!

Кстати, а откуда в замке пес, если за все время пребывания я не видела никаких собак? Эта мысль почему-то не давала мне покоя.

Замок спал, и никто не мог подслушать разговора. Обычно эта комната наверху башни была заперта. Все так привыкли к замку на дверях, что даже близко не подходили. Никто ничего не услышит, но все равно собеседники понижали голоса.

— Опять неудача! — резкий взмах руки, сжатой в кулак. — Теперь он начеку, к нему так просто не подобраться!

— Имейте терпение. Всему свое время. Рано или поздно он допустит ошибку, которая станет роковой.

— Одна ошибка сейчас уже разгуливает по замку. Эта женщина…

— Наемница? Вы что, не можете поставить ее на место?

— Могу, но… Самое паршивое, что мне не в чем ее упрекнуть! Не станешь же выговаривать телохранителю за то, что он хорошо делает свою работу!

— А она действительно так хороша? Ну, в бою?

— Он говорит, эта женщина в одиночку раскидала шестерых здоровых мужиков. Точно не знаю, меня там не было.

— По-вашему, она безупречна?

— Нет! Но…

— Тогда просто-напросто подумайте, как от нее избавиться.

— Он не даст мне этого сделать!

— Придумайте что-нибудь! Очерните эту женщину в его глазах, пусть откажется от услуг охранника. Или наоборот…

— А в-вы?

— Что — я? Я и так делаю даже больше того, что нужно. Кто, по-вашему, направил в замок именно этих «ястребов»? Один из них, между прочим, Коршун! Вам этого не достаточно?

— Нет! Эти два «ястреба» оказались идейными! У них, видите ли, долг — истреблять нечисть и нежить везде, где сыщут!

— Так это же ястребы, но это — лучшие истребители, которых я знаю. Особенно Коршун. Вы еще не понимаете, как вам повезло…

— Они требуют доказательства существования оборотня!

— Ну так дайте им их!

Легко сказать — дайте! Из кармана, что ли, вынуть? Полнолуние миновало неделю назад! Явись они на несколько дней раньше, оборотня поднесли бы на блюде. А теперь…

Зеркало заволокло мутью. Наступила тишина.

С противоположной стороны мужчина откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. На что только не пойдешь ради того, чтобы возвеличить свой орден!

Мне удалось до рассвета незаметно выскользнуть из покоев князя и вернуться утром как ни в чем не бывало, когда вокруг постели больного опять суетились люди. Вчерашняя попытка поужинать вместе со всеми сегодня отозвалась такой головной болью, что мастер Лелуш пообещал самолично привязать знатного пациента к постели, если он еще раз встанет до конца недели.

Он еще выговаривал Витолду за самоуправство, когда дверь распахнулась от мощного толчка.

— Витко!

Заступить дорогу ворвавшемуся в комнату молодому незнакомцу я не успела, и он, налетев, как ураган, стиснул моего подопечного в объятиях. Поскольку князь сидел на постели, они просто повалились на нее, обнимая, тормоша, толкая друг друга, и начали шутливую драку.

Вернее, попытались начать — поморщившись от боли, Витолд освободился от гостя:

— Тодор! Осторожнее! Рука!

— Что? — Гость выпрямился. — Ты ранен? Где? Как?

— А ты не знаешь?

— Ну, отец мне рассказывал. — Чуть вытянутое лицо молодого мужчины, возраст которого не прятала даже небольшая бородка, выражало искреннее огорчение. — Но я не думал, что все так серьезно!

Они сели рядом.

— Тодор, — князь рассматривал гостя с улыбкой, — ты когда приехал?

— Сегодня утром. Только что!

— Я так рад!

— А я как рад! Стоило мне ненадолго отлучиться, как ты опять во что-то влип! Что на этот раз?

— То же и там же, — отмахнулся Витолд и повернулся ко мне: — Это — Тодор Хаш, мой друг детства. Мы практически выросли вместе. Его отец — мой воспитатель Генрих Хаш… Тодор, я так тебе рад, — повторил он. — Позволь представить тебе моего телохранителя Дайну Брыльскую, из старого шляхетского рода. Она уже два… нет, три раза спасла мне жизнь! Необыкновенная женщина!

Он произнес это таким тоном, что я неожиданно застеснялась от похвалы. Но означенный Тодор Хаш смерил меня взглядом, до странности делавшим его похожим на отца.

— Да, но она же… — взгляд указал на отсутствующую ногу.

— Я же говорю — необыкновенная! А как она владеет мечом! Тебе, думаю, есть чему у нее поучиться!.. Тодор тоже воевал, — добавил Витолд уже для меня, — в коннице. Я забыл спросить — а вы, Дайна?

— Пехота, — буркнула я. Симпатии к сыну милсдаря Генриха умерли. Конница недолюбливала пехотинцев, а мы, соответственно, всадников. Оба рода войск в сражениях действовали вместе, но за глаза обливали друг друга презрением. Лордики, чистоплюи, избалованные богатеи, рыцарята — вот далеко не полный перечень прозвищ, которыми мы награждали кавалерию, а взамен считаясь быдлом, скотом и просто «мясом».

Наши взгляды встретились — и все встало на свои места. Этот мужчина еще мог бы уважать женщину — но этот же рыцарь никогда не стал бы уважать пехотинца. Я для Тодора Хаша вмиг сделалась пустым местом.

— Я до бесов рад, что все так хорошо закончилось! — отвернувшись от телохранителя, заговорил он как ни в чем не бывало. — Выздоравливай поскорее, а то ведь знаешь, кто собирается приехать? Ярослава!

— Вот как? — встрепенулся князь и мгновенно перестал улыбаться. — В самом деле?

— Ну да! А ты не рад?

— Рад, конечно… А… где она?

Мне показалось, или Витолд бросил на дверь затравленный взгляд?

— Нет, не здесь, — рассмеялся Тодор Хаш. — Они с отцом на днях вернулись домой. Думаешь, почему я задержался и не прибыл в замок еще вчера? Мы случайно столкнулись на дороге, когда они с отцом объезжали свои земли — осматривали, что и как тут изменилось за время войны. Ну, пригласили к себе. Не отказываться же! — Он подмигнул приятелю и шутливо толкнул того локтем в бок.

— Ох… И когда ее ждать?

— Через несколько дней. Им надо отдохнуть с дороги, разобраться с делами, заново собраться в дорогу. Но они могли бы тебя пригласить в гости…

— Ох, нет! Я, — князь нервно облизал губы, — сейчас не могу! Я с лестницы упал, и целитель рекомендовал мне постельный режим…