Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу


Ворон Алексей - Время волков Время волков

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Время волков - Ворон Алексей - Страница 8


8
Изменить размер шрифта:

Рассказы Аристокла о мироустройстве и равновесии вызывали во мне лишь скуку. И меня совершенно не интересовало, какая форма у нашей земли. Помнится, о самом факте равновесия Гвидион вообще отзывался весьма скептически. А однажды, будучи навеселе, он рассказал какую-то замечательную по своей непристойности шутку о равновесии. Теперь я уже позабыл ее суть, но помню, что упоминались в ней Фоморы и племена Дивного Народа.

Я не был так подкован в философских вопросах, как Аристокл, более того, все, что я знал, являлось плодом моих редких бесед с Гвидионом, бесед, сдобренных изрядными порциями вина, которое оказывает на меня не лучшее воздействие. Половину того, что говорил мне эллинский философ, я не понимал вообще, половину того, что рассказывал мне Гвидион, я не помнил. Но Аристокла это не интересовало. Сраженный моим упрямым нежеланием признавать его взгляды на устройство мира, он цветисто ораторствовал о равновесии перед подвыпившим и равнодушным ко всему волколаком. Впрочем, я заметил, что под его непрерывное бормотание об устройстве мира я засыпаю куда быстрее, а, значит, выпиваю меньше, что меня вполне устраивало.

Жизнь в доме шла по строго установленному распорядку. Фестр вставал затемно и поднимал всех домочадцев. Под его бдительным оком все былизаняты какой-нибудь работой, и сам он не сидел без дела ни мгновения. Хозяин дома проводил утро и день в занятиях со своими учениками, которые жили в сараях, мелькали иногда по двору безмолвными тенями и в благоговении склонялись перед магом.

По утрам чаще всего я просыпался с разламывающейся после вчерашней попойки головой. Единственное, что спасало меня от ужасных болей, было разбавленное водой вино, которым в этом доме обычно начинали завтрак. Аристокл завтракал без меня, я не мог с утра подняться достаточно рано. Когда завтракал хозяин дома и завтракал ли он вообще, было мне неизвестно. Поэтому я ел в полном одиночестве. Обильный вином и кушаньями, этот завтрак, и так уже поздно начинавшийся, затягивался далеко за полдень и порой переходил в обед раньше, чем я успевал выйти из-за стола. Тогда ко мне присоединялся Аристокл. Зато ужину в этом доме уделялось самое достойное внимание. Аристокл и хозяин дома были склонны вести долгие беседы, развалившись на обеденном ложе, что, по словам моего друга, способствовало перевариванию пищи.

Они вступали в утомительные философские споры, смысл которых я, при моем ограниченном знании их языка, почти не улавливал. Впрочем, я уверен, говори они на моем родном языке, я все равно не многое бы понял из их заумных бесед. К счастью, моего участия в них почти не требовалось, лишь изредка разговор заходил о чем-нибудь близком мне, например, о моей родине или об Антилле, тогда Аристокл призывал меня в качестве свидетеля своих слов, которые я всегда охотно подтверждал, даже не пытаясь вникнуть в их смысл. Изредка они принимались расспрашивать меня о моей жизни и вере, но по большей части не из любопытства, а лишь для подтверждения каких-либо своих теорий. Теории эти сводились к одному: какое преимущество имеет цивилизация над варварским миром.

Увы, внимание таких мудрых и уважаемых людей будило во мне смутное чувство озлобленности. Все эти элементы цивилизации вызывали у меня, истинного варвара, лишь желание их уничтожить, разрушить. Мне хотелось вскочить, начать бить прекрасную посуду, украшавшую стол, и доказать собеседникам, что они совершенно правы. Да, мы, варвары, куда хуже, чем они, грубее, бесчувственнее. Я буйствовал и пил.

К концу застолья я уже не в состоянии был .ворочать языком, плохо соображал, начинал приставать ко всем рабыням без разбору, тогда хозяин отправлял меня спать под надзором бдительных стражников.

И всегда я видел в глазах мага осуждение и недовольство. Уверен, что после моего ухода он говорил Аристоклу, вот, мол, ничего ты не добьешься от этого грубого животного.

Наутро я просыпался, как обычно, с раскалывающейся головой, раздраженный и недовольный собой. Поскольку вино уже не помогало мне избавиться от головной боли, а лишь несколько притупляло ее, мне не оставалось ничего иного, как идти с повинной к Аристоклу, который всегда охотно давал мне какое-нибудь снадобье, сопровождая его изрядной порцией нравоучений.

— Вижу, вижу по твоему мутному взгляду, что ты никак не придешь в себя. Я подготовил тебе лечебное питье, — говорил Аристокл и добродушно пояснял: — Пить надо умеренно, Залмоксис. Ты же выпил вдвое больше, чем я и хозяин вместе взятые. Впрочем, культура винопития — это искусство и достижение нашей цивилизации. Видно, тебе, как варвару, чуждому всякой культуре вообще и винопитию в частности, это недоступно.

На этом он, конечно, не останавливался, нравоучительная беседа затягивалась до такой степени, что я терял нить его рассуждений. Но очередной вечерний пир, который Аристокл называл ужином, вновь заканчивался тем же, что и предыдущий: рабы тащили меня, пьяного и ничего не соображающего, в мою комнату. И каждый раз я с удивлением замечал, что Аристокл сам подливает мне вина, ничуть не способствуя моей умеренности.

Постепенно ежедневное пьянство сделало меня безучастным ко всему. Себя я стал воспринимать, словно со стороны. День за днем я наблюдал за этим разлагающимся существом и был равнодушен ко всему, и к нему тоже. Я был где-то рядом, но в стороне, отчужденно взирая на происходящее. Он спаивается, толстеет, хамит. Но мне-то что до этого? Ведь я навсегда остался в Апеннинских отрогах, я все еще на той битве, в бесконечных вариантах спасения Бренна. Я все еще наношу удары ненавистным врагам, я все еще сражаюсь, и в своем воображении в последний момент я всегда успеваю, опережаю себя самого на тот миг, которого не хватило мне, чтобы убить римлянина, прежде чем он нанесет роковой удар моему вождю.

Тем временем я выздоравливал, и хотя плечо все еще болело, я мог владеть рукой, и мне этого было вполне достаточно. Боль в плече теперь не слишком мне досаждала, и я даже начал испытывать некоторое удовольствие от этой ноющей боли, потому что она занимала мои мысли и заглушала душевные муки, связанные с потерями, оставшимися в прошлом.

Однажды за обедом, когда ничто не предвещало ссоры, и я в обществе Аристокла и хозяина дома мирно трапезничал, и даже был, как мне казалось, не слишком пьян, очередное разглагольствование Аристокла о смысле жизни и любви оказало на меня неожиданное действие. Смутно вспоминая подробности собственной жизни, я пришел к выводу, что как раз любви-то в ней всегда не хватало. В довольно грубой форме я потребовал себе женщину. Думаю, получи я простой отказ, я бы мирно забыл о своей просьбе и долго бы еще не вспоминал о ней. Но Аристокл, видимо, не понял этого, потому что воспринял мое требование всерьез. Он вспылил и раздраженно заявил:

— Не думаю, что ты имеешь право что-либо требовать в этом доме. Ты до сих пор жив, и это уже — великая милость нашего хозяина.

— Ах, так, — заорал я в пьяном азарте, — ты хочешь, чтобы я смирился с присутствием твоих тюремщиков, не имея даже самого необходимого? Мне нужна женщина, и если ты не дашь мне ее, я уйду и сам возьму то, в чем нуждаюсь!

— Ты никуда не уйдешь, Залмоксис, — зло произнес Аристокл. — Ты еще не расплатился за убитую рабыню. По законам нашей страны, ты обязан возместить убыток хозяину или сам стать его рабом. К тому же ты не расплатился и за то, что в течение двух месяцев жил в этом доме, ел, пил, лечился у лучшего мага.

— В моей стране не принято платить за гостеприимство. В наших домах кормят и дают приют бесплатно.

— В ваших домах? — презрительно процедил Предсказанный Пифией. — У вас и домов-то нет, вы принимаете гостей в хлеву и там же живете сами.

— Чего вы от меня хотите? — спросил я, хотя почему-то был уверен, что речь пойдет о Гвире. Аристокл знал, что у меня нет ничего ценного, даже браслет на руке, подаренный мне еще много лет назад Грессом, моим учителем и наставником, был всего лишь медным. Про Меч Орну, спрятанный мною под лежанку в первый же день пребывания в этом доме, я даже не вспомнил.