Дитя реки - Макоули Пол Дж. - Страница 64

Горго пробормотал, что это не очень-то похоже на правду.

— Лучше расскажи что-нибудь про свою расу, — перебил он, — и не говори, пожалуйста, что такой замечательный герой, если, конечно, верить словам нашей сестры, так стыдится своего народа, что вынужден рассказывать небылицы о недочеловеках, на которых даже нет благословения Хранителей.

Йама улыбнулся. По крайней мере на это он мог ответить.

— Хотелось бы узнать такие истории, но меня вырастили как сироту.

— А может, твой народ просто тебя стыдится? — спросил Горго, но он был единственным, кто засмеялся этой шутке.

— Расскажи свою историю, — вмешалась Тамора, — не позволяй Горго тебя перебивать. Он просто завидует, у него-то нет ни одной истории.

Когда Йама начал говорить, он понял, что выпил больше, чем собирался, но отступить уже не мог. Он рассказал, как его похитили и привезли на пинассу, как он сумел убежать, промолчав, правда, о призрачном корабле. Потом описал, как попал на остров смоковницы вдали от берега.

— Я обнаружил там одного из туземных рыбарей, который попал в капкан, расставленный человеком из города, где эдилом служит мой отец. Люди из города когда-то охотились на рыбарей, но мой отец это запретил. Несчастный рыбарь застрял в паутине из толстой липкой нити, которой пользуются, чтобы ловить летучих мышей, носящихся над поверхностью воды в поисках рыбы. Я не мог освободить его, сам не оказавшись в капкане. Тогда я сделал собственную ловушку и стал ждать. Когда охотник явился за добычей, как паук за попавшей в паутину мухой, он сам стал добычей. Я забрал у него растворитель, убирающий клей в ловушке, и мы с рыбарем оставили глупого охотника на милость тем мелким кровожадным хищникам, которые намного превосходят количеством свои жертвы, — комарам и мошке. В свою очередь, рыбарь накормил меня и доставил на берег Великой Реки.

Вот так мы и спасли друг друга.

— Сказочка, — протянул Горго, снова встречаясь с Йамой взглядом.

— Я многое пропустил, это правда, но если рассказывать все по порядку, то и ночи не хватит. Но добавлю еще одну вещь. Если бы не доброта рыбаря, я не сидел бы сейчас здесь, потому я и сделал для себя вывод: никогда нельзя пренебрежительно относиться к человеку, как бы ничтожно он ни выглядел.

Горго тут же вмешался:

— Он хочет, чтобы мы восхищались его размышлениями. А я скажу, что он просто дурак. Любой разумный человек сожрал бы рыбаря, забрал его ялик и благополучно смылся бы с полным животом.

— Я просто рассказал, что произошло, — спокойно сказал Йама, встретившись глазами с желтым взглядом своего оппонента. — Все, что тебе видится в моих словах, ты сам в них вложил. Если бы ты попробовал украсть добычу охотника, то попал бы в паутину и тебя бы зарезали и съели вместе с рыбарем.

Горго вскочил и выкрикнул:

— Думаю, я кое-что смыслю в охоте, и вижу, что не настолько ты умен, как стараешься показать! Ты — на стороне добычи, так что ты совсем не охотник.

Йама тоже поднялся. Он не хотел отвечать на оскорбления Горго, глядя на него снизу вверх. Может быть, он не стал бы этого делать, если бы выпил меньше, но теперь он ощутил укол уязвленной гордости, а кроме того, он не думал, что Горго представляет угрозу. Он из тех, кто пользуется словами, как другие пользуются оружием.

Он был выше и тяжелее Йамы, к тому же имел сильные челюсти и острые зубы, но сержант Роден научил Йаму, как обратить такое различие в свое преимущество.

— Я описал то, что произошло, ни больше ни меньше, — повторил Йама. Надеюсь, мне не нужно доказывать правдивость своих слов.

Тамора схватила Йаму за руку и сказала:

— Не обращай внимания на Горго. Ему всегда хотелось переспать со мной, а я отказывалась. Он злобный и ревнивый.

Горго засмеялся:

— Думаю, ты не правильно меня поняла, сестра. Я возражаю не против твоих слов, а против его обмана. И прежде чем меня оскорблять, вспомни, сколько ты мне должна — Сядьте оба! — прикрикнула на них предводительница. Йама наш гость, Горго. Ты всех нас позоришь!

Сядь и пей. Мы все вышли из себя, и чем меньше будет последствий, тем лучше.

— Вы все мне должны! — гнул свое Горго. — Кто за одно, кто за другое. Он в бешенстве обвел взглядом кружок у костра, плюнул, развернулся и исчез в ночи.

Наступило неловкое молчание. Йама опять сел и извинился, сказав, что выпил лишнего и потерял голову — Нам часто приходится ставить Горго на место, — сказала одна из женщин. — Он злится, когда отвергают его ухаживания.

— В нем больше тихой злобы, чем настоящей ярости, — проговорил кто-то, и все согласно закивали.

— Просто позорище, — сказала Тамора. — Хитрый, трусливый. Никогда сам не охотится, кормится нашей добычей. Он застрелил человека из арбалета, испугавшись с ним честно драться.

— Достаточно! — сердито крикнула старая предводительница. — Нельзя хаять людей у них за спиной!

— Я и в лицо ему могу это сказать, — возразила Тамора, — если он наберется когда-нибудь храбрости посмотреть мне в глаза.

— Не будем больше говорить об этом, — вмешался Йама, — а я обещаю не говорить больше о себе.

Потом снова были пьяные игры, песни, и наконец Йама взмолился, чтоб его отпустили спать. Племя Таморы, казалось, совсем не испытывало потребности во сне, но Йама был абсолютно измотан приключениями и просто падал с ног от усталости. При слабом свете Десницы Воина он добрался до своего костра, несколько раз упав по дороге, но не чувствуя никакой боли. Пандарас свернулся калачиком возле теплых углей. Йама улегся чуть поодаль на краю склона, нависающего над чашей спящего города. Он не помнил, как натянул на себя одеяло и как заснул, но проснулся оттого, что Тамора это одеяло с него стягивала. Ее обнаженное тело поблескивало при свете звезд. Он не сопротивлялся, когда она стала расстегивать его рубашку. Не сопротивлялся и когда она накрыла его губы своими.

22

ОБЛАСТЬ РАЗУМА

На следующее утро Пандарас, не скрывая насмешки, смотрел, как Тамора смазывала царапины на боках у Йамы и следы укусов на его плечах и шее. Пандарас зачесал назад волосы пятернею, смочил их собственной слюной, отряхнул пыль с помятой куртки и заявил, что он готов в путь.

— Мы можем позавтракать по дороге. С нашими-то деньгами нет смысла жить, как дикари в низовьях.

— Ты крепко спал эту ночь, — улыбнувшись, сказал Йама.

— Я не спал вовсе. Если я не терял сознание от страха, то все время прислушивался к каждому шороху, представляя, что ко мне как раз крадется какой-нибудь любитель мяса. Мой народ всегда жил в городе, мы не приспособлены к дикой жизни.

Йама взял свою рубашку. Она была в песке, принесенном водою, рухнувшей с потолка в доме торговца, к тому же измята, потому что ночью они с Таморой использовали ее вместо подушки.

Он сказал:

— Мне надо постирать одежду, иначе я произведу дурное впечатление на наших новых работодателей.

Пандарас вскинул глаза:

— Значит, надо спешить, мы получим вознаграждение, пойдем к новому хозяину во Дворец Человеческой Памяти, найдем твою семью — и все это до захода солнца. Мы были бы уже на месте, господин, если бы ты не спал допоздна.

— Не так быстро, — рассмеялся от такой поспешности Йама.

— Я скоро состарюсь, и тебе не будет от меня никакого толку. По крайней мере позволь постирать твою одежду. Это займет всего минуту, в конце концов, я твой оруженосец.

Тамора почесала покрасневшую кожу у края повязки на талии.

— Ха! Тоже мне, оруженосец! — ехидно сказала она. — В волосах солома, на морде грязь. Пошли, Йама, здесь есть место, где можно помыться.

Пандарас выхватил финку, встал в боевую позицию и улыбнулся Йаме, ища одобрения. Он от природы любил накал страстей, драму. Для него весь мир это сцена, а он — актер в главной роли.

— Я буду охранять твой ранец, господин, но не оставляй меня надолго. Я могу отбиться от парочки-тройки этих кровожадных дикарей, но не от целого племени, — сказал он.