Доктор Смерть - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 23

— Да, сульфаномид не поможет, — в этом она была согласна с главой центрального госпиталя вермахта. — И очень хорошо, что мы не стали его колоть, — добавила она.

— Хорошо-то хорошо. Но он впадает к кому…

Действительно, у Скорцени наблюдались нарушения кровообращения и дыхания, вызванные токсикацией. Он не реагировал на раздражители, что говорило о нарушении функции головного мозга и центральной нервной системы. Надо принимать решение — время катастрофически таяло. И Маренн решилась.

— Мне надо срочно связаться с Берлином, — сказала она Шульцу.

Тот пожал плечами.

— Прошу в мой кабинет.

Телефонный звонок разбудил де Криниса в его доме в пригороде Берлина среди ночи.

— Но, дорогая фрау Ким, — произнес он, когда уяснил, что собственно требуется Маренн. — Вы должны понимать, это все секретно. Это просто невозможно. Нам никто не даст. Чтобы получить это вещество, надо обращаться, вы даже не представляете к кому…

— К кому? К рейхсфюреру? — она не стала слушать до конца его рассуждения. — Тогда обратитесь к рейхсфюреру, Макс, а если потребуется, то к самому фюреру. Ради того, чтобы сохранить жизнь Отто Скорцени, я думаю, рейхсфюрер будет готов на некоторое время забыть о секретности. Это лекарство мне нужно к утру. В противном случае… — голос ее дрогнул. — Вы сами понимаете, Макс, вы доктор. Речь идет о жизни и смерти без всякого преувеличения, а счет времени — на часы. Даже на минуты. Попросите бригадефюрера оказать вам поддержку. Я думаю, он не откажет.

— О да, конечно, — в голосе де Криниса слышалось сочувствие, — я все понимаю, дорогая фрау Ким. И немедленно позвоню Вальтеру. Ждите. Мы сделаем все, что возможно.

— Благодарю вас, Макс.

Маренн опустила трубку, забыв положить ее на рычаг.

— Ну что? — негромко спросил Шульц, в волнении потирая руки.

— Надо ждать, — вздохнула она. — Будем ждать и бороться.

— А что ждать? — не понял профессор.

— Лекарство. Лекарство, — произнесла она, отворачиваясь, чтобы он не видел слез, выступивших на глазах. — Надеюсь, его пришлют.

Потом, отстранив недоумевающего профессора, вернулась в палату.

Всю ночь Скорцени балансировал на опасной грани между жизнью и смертью, каждый вздох мог оказаться последним. Маренн не сомкнул глаз у его постели — несколько ночных часов пролетели как один миг. Под утро позвонил де Кринис и сообщил, что вопрос решен. По личному распоряжению рейхсфюрера лекарство доставят самолетом.

— Но вы должны соблюдать предосторожности, — предупредил мягко Макс. — Рейхсфюрер в беседе с Вальтером особо указал на это. Понимаете, что я имею в виду?

— Да, конечно, Макс, не сомневайтесь. Я буду соблюдать правила, — заверила его Маренн. — Вы даже не представляете, как я благодарна. И вам, и Вальтеру, — добавила через паузу.

— Желаю успеха, — подбодрил ее де Кринис. — Надеюсь, вы вернетесь оба в добром здравии. Мы вас ждем. Звоните немедленно, если что-то еще потребуется. Рейхсфюрер будет лично следить, он так и сказал Вальтеру. Прослежу лично.

Самолет из Берлина прилетел к полудню. Получив порошок, Маренн в одиночестве без устали колдовала над колбами, у комнаты, где она готовила лекарство, по распоряжению главы СС стоял автоматчик. Входить в комнату было категорически запрещено, даже профессору Шульцу. Испытывать препарат некогда, к тому же это также запрещалось. Вводить препарат разрешалось только оберштурмбаннфюреру. Каждая доза под контролем, не одной лишней. Использованные шприц и колбу — в специальный переносной сейф и сдать.

«Что ж, пан или пропал». Маренн подошла к постели Скорцени. За стеклянной дверью мелькали встревоженные, удивленные лица медперсонала, слышались голоса, но вскоре Шульц приказал всем разойтись, коридор опустел. Самому профессору также пришлось удалиться — его настойчиво попросил об этом спецпредставитель секретной берлинской лаборатории, доставивший лекарство.

— Я наслышан о вашей высокой квалификации, фрау, — сказал он Маренн, — так что, думаю, помощники вам не требуются. Я прослежу, чтобы вам не мешали. Извините, забыл представиться. Оберштурмфюрер Дитрих Бруннер. Выполняю секретное поручение рейхсфюрера. В крайнем случае, если помощь все-таки потребуется, — он улыбнулся, — вы можете положиться на меня.

— Вы будете следить за мной?

— Не за вами — за лекарством. Чтобы оно не попало в чужие руки. Вы вне подозрений, фрау.

— Вы врач?

— Моя специальность пересадка кожи, некоторые исследования в этой области, — ответил он скромно. — Но сделать укол я смогу, не сомневайтесь.

— Не сомневаюсь. Благодарю, оберштурмфюрер. Но думаю, что справлюсь сама.

Маренн внимательно посмотрела на него. Лет тридцать, светлые волосы, правильные черты лица — весьма привлекательная внешность. Располагающая улыбка. Только от них веяло холодом, так что Маренн внезапно даже ощутила озноб. Она поймала себя на мысли, что не хотела бы никогда оказаться пациенткой этого врача. Однако размышлять о новом знакомстве времени не осталось.

— Что ж, я полагаю, приступим, — сухо произнесла она. — Вы не возражаете, оберштурмфюрер?

— Вы совершенно правы, фрау, — ответил он, и проницательный взгляд серых глаз скользнул по ее лицу — точно железо, принесенное с мороза, прикоснулось к коже.

Подойдя к постели оберштурмбаннфюрера, Маренн сделала первую инъекцию, и уже через несколько часов стало ясно, что опасность миновала. Скорцени пришел в сознание. Сдав Бруннеру весь использованный инструментарий и, оставив Скорцени на попечение медсестер, она направилась в кабинет Шульца, чтобы снова связаться с Берлином и поблагодарить де Криниса за помощь.

— А этот оберштурмфюрер, который повез лекарство, он все еще там? — осторожно спросил ее Макс, убедившись, что все в порядке.

— Да, — недоуменно ответила Маренн. — Он собирает свой сейф и готовится лететь назад.

— Будьте с ним поаккуратнее, — посоветовал де Кринис.

Маренн не совсем поняла, что он имел в виду, но по телефону расспрашивать не стала. Ее переполняла радость, что опасность миновала, кроме того, только сейчас она почувствовала, как устала — от пережитых волнений и напряжения ноги едва держали. Она вышла из госпиталя на улицу. Декабрьский ветер рвал волосы, бил в лицо, глаза слезились, но она не обращала внимания. Даже не чувствовала холода. Пройдя по аллее парка, окружающего госпиталь, она обхватила рукой ствол дерева и прислонилась лицом к прохладной черной коре. Все кончилось. Он будет жить. Она не могла поверить. Все кончилось. Все.

— Вы понимаете?! — вдруг донеслось до нее.

Она обернулась. Главный врач госпиталя, накинув шинель, бежал по аллее. В руках он держал другую шинель — для нее.

— Оденьтесь. Вы простудитесь, — произнес он, задыхаясь.

И, подбежав, закутал ее в шинель.

— Вы умница! Вы просто гениальная умница! Моя дорогая, вы совершили открытие. Это просто невероятно! Вы понимаете?

Маренн покачала головой.

— Это открытие совершила не я.

— Но… — Шульц остолбенел.

— К сожалению, это все, что я могу вам сказать, — она слабо улыбнулась, как бы извиняясь, и сразу спросила о Скорцени.

— Как он?

— О, с ним все в порядке! Пойдет на поправку. С его-то организмом!

— Ну, слава богу. Теперь и я могу отдохнуть. Мне кажется, я сейчас упаду. Так хочу спать. Нет сил.

На крыльце госпиталя Маренн столкнулась с Бруннером. В сопровождении автоматчиков он собирался ехать на аэродром.

— Фрау Ким, позвольте мне выразить вам свое восхищение, — он слегка склонил голову. — Вы работали виртуозно. Я знаю, что ваша первая специальность психиатрия, никогда не мог бы подумать, что врачеватели душ могут также преуспеть и во врачевании тела. Впрочем, на фронте опыт приобретается быстро. Я знаю это по себе.

— Вы служили в полевом госпитале? — Ким искренне удивилась.

— Да. В сороковом году во Франции был приписан в качестве врача к саперному батальону 5-й танковой дивизии СС «Викинг». Вот получил «Железный крест»…