Рай. Том 2 - Макнот Джудит - Страница 22

Мэтт снял промокшие джинсы и надел вместо них серые слаксы, облегавшие бедра и длинные мускулистые ноги. На какое-то безнадежное мгновение Мередит безумно захотелось подойти сзади, обнять его за талию и прижаться щекой к широкой спине. Господи, что бы он сделал? Скорее всего оттолкнул бы ее, с болью подумала Мередит.

Мысленно приготовившись к резкой отповеди, Мередит все-таки шагнула вперед, но тут же осознала: после того что пришлось целый день выносить его непредсказуемые настроения, ее собственные нервы были натянуты до предела, и каждую минуту мог последовать взрыв. Видя, что он заклеивает скотчем последнюю коробку, Мередит спросила:

— Тебе помочь?

— Нет, я уже закончил, — бросил Мэтт, не потрудившись обернуться.

Мередит застыла от намеренного оскорбления; взрыв ярости заставил кровь прихлынуть к лицу, и на щеках расцвели яркие пятна. Последним усилием воли пытаясь сохранить самообладание, она вежливо предложила:

— Я иду в комнату Джули собрать все, что она оставила. Может, сначала сварить кофе?

— Нет, — рявкнул он.

— Принести тебе еще что-нибудь?

— О ради Господа Бога! — взорвался он, резко оборачиваясь — Прекрати разыгрывать терпеливую, праведную жену и убирайся отсюда!

Нерассуждающий гнев загорелся в глазах Мередит; сжав кулаки, она боролась с нахлынувшими слезами, одновременно сдерживая безумное желание дать ему пощечину.

— Прекрасно! — процедила она, стараясь сохранить какое-то подобие достоинства. — Можешь сам готовить свой чертов ужин и есть его в одиночестве!

И с этими словами устремилась к лестнице.

— Что, дьявол тебя побери, это означает? — вскинулся Мэтт.

Мередит ступила на площадку и обернулась, глядя на него словно разъяренная, разгневанная богиня с разметавшимися по плечам волосами:

— Это означает, что меня тошнит от твоего общества!

По-видимому, это было еще мягко сказано, и Мэтт непременно рассмеялся бы, не будь он так зол на себя за внезапно пробудившееся желание. Да, пора признать правду, он хочет ее даже сейчас, когда она стоит в таком виде, обжигая его полным ненависти взглядом.

Мэтт молча дождался, пока она исчезнет в глубине коридора, и только потом медленно подошел к окну, оперся о подоконник и оглядел подъездную дорожку. Утрамбованную дорожку. Дейл О'Коннели, очевидно, приезжал, когда они обедали.

Несколько минут Мэтт простоял у окна, сжав челюсти, пытаясь заглушить внезапный порыв броситься наверх и наконец узнать, действительно ли Мередит настолько стремится получить хаустонский участок, что готова ради этого даже, переспать с ним. Прекрасный способ провести зимний день и ночь… нет слаще мести, чем позволить Мередит пойти на это, а потом отослать ее прочь с пустыми руками.

И все-таки он колебался, удерживаемый неясными моральными принципами… или инстинктом самосохранения. Оттолкнувшись от окна, Мэтт надел куртку и вышел во двор, исполненный решимости на этот раз отыскать ключи от ее машины. Он нашел их всего в нескольких дюймах от того места, где рылся раньше.

— Дорога расчищена, — объявил он, входя в комнату Джули, где Мередит укладывала в коробку старые альбомы с вырезками. — Можешь собираться.

Мередит, уязвленная ледяным тоном, вскочила. Конец. Все надежды на примирение, на возвращение добрых отношений, повторение вчерашнего дня улетучились. Собравшись с мужеством, она медленно завернула последний альбом. Все. Осталось только рассказать о выкидыше. Но теперь она ожидала, что ответом будет небрежная фраза: «Откровенно говоря, дорогая, мне в высшей степени наплевать!»

Мысль об этом сводила с ума, особенно потому, что пришлось целый день выслушивать издевательства, выносить несправедливые нападки, и наконец ее терпение готово вот-вот лопнуть.

Аккуратно уложив альбом в коробку, Мередит выпрямилась.

— Я бы хотела кое-что рассказать тебе перед отъездом.

— Мне это неинтересно, — на ходу бросил он, — так что поторопись.

— Только после того, как я расскажу тебе о том, ради чего приехала, — повторила Мередит, но тут же вскрикнула от неожиданности, почувствовав стальную хватку его пальцев.

— Мередит! — прошипел он. — Кончай молоть чушь и убирайся!

— Не могу! — выпалила она, вырвав руку. — У меня нет ключей!

И тут Мэтт впервые заметил кое-что: маленький саквояж, лежавший у постели. В ночь приезда Мередит Мэтт не мог думать ясно, но тем не менее, выйди она из машины с вещами, он наверняка заметил бы это. Ее машина заперта, так каким же образом Мередит удалось достать вещи?

Ринувшись к туалетному столику, Мэтт схватил сумочку Мередит и, бесцеремонно перевернув ее, вывалил содержимое. Ключи со звоном приземлились на бумажник и косметичку.

— Итак, — язвительно осведомился он, — у тебя нет ключей?

Мередит, потеряв голову от отчаяния и паники, бессознательно положила ладонь ему на грудь. — Мэтт, пожалуйста, выслушай меня… Она увидела, как его взгляд упал на ее руку, поднялся к ее лицу, и тут их глаза встретились…. и Мередит заметила, что в Мэтте произошла мгновенная перемена, хотя не поняла, что причиной тому оказалась интимность ее жеста. Лицо Мэтта смягчилось, тело расслабилось, жесткий, беспощадный блеск в глазах растаял, даже голос стал другим — мягким, вкрадчивым, словно шелковые ножны на стальном клинке.

— Ну же, давай говори, милая. Я готов слушать тебя сколько угодно.

В мозгу Мередит звучало эхо сигналов тревоги, но она думала лишь о том, что настала пора объясниться с Мэттом, и, охваченная отчаянием, не замечала внутреннего предостерегающего голоса и не обращала внимания даже на то, что его ладони медленно скользят по ее рукам. Быстро, прерывисто вздохнув, она начала речь, которую репетировала все утро:

— В пятницу вечером я приехала к тебе домой, чтобы попытаться объясниться…

— Я уже знаю это, — перебил он.

— Но не знаешь, что сначала мы едва не поссорились с твоим отцом.

— Уверен, что ты ни с кем не ссорилась, дорогая, — заметил он с плохо скрытым сарказмом. — Хорошо воспитанная женщина вроде тебя никогда не опустится до этого.

— Ну а я опустилась, — бросила Мередит, потрясенная его поведением, не собираясь отступать. — Дело в том, что твой отец потребовал, чтобы я держалась от тебя подальше. Обвинил меня в том, что я убила нашего ребенка и едва не уничтожила твою жизнь. Я… Сначала я не понимала, о чем он говорит.

— Вероятно, он виновен в том, что не смог яснее выразиться…

— Прекрати объясняться со мной таким снисходительным тоном! — выдохнула Мередит, вне себя от паники. — Я пытаюсь заставить тебя понять!

— Прости, но никак не возьму в толк, что я должен понять.

— Мэтт… я не делала аборта. У меня был выкидыш! Выкидыш, — повторила она, пытаясь определить по его лицу, как он воспримет это.

— Выкидыш… Да-да, конечно. Ладонь снова скользнула вверх по ее руке, погладила шею.

— Так прекрасна… — хрипло прошептал он. — Ты всегда была так чертовски прекрасна…

Мередит, застыв от неожиданности и изумления, молча уставилась на Мэтта, не понимая, о чем он думает, не в состоянии поверить, что он так легко и спокойно принял ее объяснения.

— Так прекрасна, — повторил Мэтт, чуть стискивая пальцы, — и так лжива!

И прежде чем Мередит сумела осознать смысл его слов, приник к ее губам в безжалостно-чувственном поцелуе. Сильные пальцы потонули в ее волосах, стиснули светлые пряди, потянули, вынуждая Мередит откинуть голову и удерживая ее неподвижно; жесткие губы впивались в ее рот, язык дерзко проник сквозь преграду зубов.

Мередит сознавала, что этим поцелуем Мэтт намеренно хочет наказать и унизить ее, но, вместо того чтобы сопротивляться, как он, очевидно, ожидал, она обняла его за шею, прижалась всем телом и ответила на поцелуй с сокрушительной нежностью и безграничным раскаянием, так долго копившимися в сердце, пытаясь убедить его в том, что она не лжет. Мэтт вздрогнул, на мгновение замер и напрягся, словно собираясь оттолкнуть Мередит, но тут же, тихо зарычав, сжал ее в объятиях и начал целовать медленно, страстно, с прорвавшимся наконец неутолимым голодом, мгновенно уничтожившим остатки сопротивления и заставившим Мередит задрожать от безумной чувственной страсти. Его губы обжигали, поцелуй опьянял и лишал разума, разгоряченное тело прижималось к ней все сильнее, так что Мередит невольно ощутила силу его желания.