Защитница. Любовь, ненависть и белые ночи - Гольман Иосиф Абрамович - Страница 18

– Хочу, – пересилила себя женщина.

Ради ребенка можно пойти на многое. Но не на все. Потому что старший лейтенант Куницын был предельно конкретен.

– В общем, так, Ань. Ты мне даешь, и мы миримся. Не здесь, не сейчас. Так что никто не узнает. Только ты и я. Мне будет достаточно. Идет?

– Нет, – вздохнула Анна. – Не идет.

– Ну, тогда и мира не будет, – подвел итог Куницын.

Анна встала.

– Алешка, – в последний раз попросила она. – Давай все забудем, а? У тебя семья. У меня семья. Ты вон вообще у нас власть. Не надо портить друг другу жизнь, ты же любил меня.

– И сейчас люблю, – глухо ответил тот.

– Любишь меня и угрожаешь моему сыну? – спросила Анна.

– Это его сын, – упрямо и даже как-то обиженно сказал Куницын.

– Это мой сын, – сказала женщина. – И если ты с ним что-нибудь сделаешь – спрошу с тебя я. Ты понял, участковый?

– Понял, понял, – он уже опять, непонятно отчего, повеселел. – Не бойся, я с ним ничего не сделаю. Он сам с собой сделает.

Анна беспрепятственно сняла с двери крючок и вышла на улицу. Спину ей явственно сверлил взгляд Куницына.

Вроде бы как должна была успокоиться. Он же ясно сказал, сам ничего плохого не сделает. Однако успокоения не наступало.

«Господи, мальчик мой, что же ты должен сделать себе на беду? Что же Алешка тебе напророчил?»

Москва

Ольга Шеметова. Покупка машины

Дни неслись с устрашающей скоростью, а в Архангельскую волость московские адвокаты так пока и не уехали. Местная Фемида оказалась неторопливой, не сильно отличаясь от любой другой Фемиды.

Судейские крутятся, прокуроры работают, адвокаты пашут – лишь задержанные и арестованные просто сидят в своих камерах, вырванные из жизни и ввергнутые в состояние, когда скорость проистекания жизненно важных событий от них ровным счетом никак не зависит.

Хотя, с другой стороны, ожидающему решения своей участи Куницыну-младшему торопиться особо было некуда. Вся страшная загадка для него была сокрыта только в одном – сидеть ли ему долго или вообще никогда больше не увидеть свободы.

Поездка в Казань тоже несколько раз откладывалась. Непохоже, что только из-за страхов клиента. Скорее потому, что Леонард Францевич оказался действительно серьезным бизнесменом и правда не мог вырваться из круговорота текущих, но важных дел.

Через пару часов Ольга должна будет ему в очередной раз звонить. И если повезет – сегодня же, во второй половине дня, и уедут.

А пока Шеметова поехала к родителям.

Давненько не была в родном доме.

Умом понимала, что делает неправильно. Родители не так давно вышли на пенсию и явно страдали от недостатка общения. Но дел было столько, что выбралась лишь теперь.

Встретили ее без поцелуев – в семье не принято. Вся нежность – внутри. И выдавала она себя в деталях.

Мама наготовила вкусненького, папа в кои-то веки лично сходил на рынок и принес отборных фруктов. А еще приготовил ей в большой коробке подарок: собственный письменный набор, полученный им невесть когда за завершение какой-то важной для своего времени стройки. Сразу видно, что не современный: из настоящего коричневатого мрамора, со стоящим на задних лапах медведем. А в каждой передней лапе медведь держал по ручке: одна – новомодная на тот момент шариковая. Другая – перьевая, чернильная. Место для чернильницы также было предусмотрено, в мраморной же подставке.

– Пап, зачем? Он же всегда у тебя на рабочем столе.

– Я больше не работаю, дочка, – невесело усмехнулся отец.

– Сейчас не работаешь, потом будешь, – неубедительно поспорила Ольга.

– И потом не буду, – прекратил дискуссию отец.

Да, родители у нее немолодые.

Старшую сестру мама родила, когда ей было под сорок. А Ольгу – и вовсе в сорок четыре. Папа же старше мамы еще на восемь лет. Так что он прав. Вряд ли бывший начальник крупной строительной организации когда-нибудь снова сядет за рабочий стол.

Остается лишь доживать жизнью своих детей.

Ольга испытала нечто вроде раскаяния. Если б она была как все – давно бы выскочила замуж да нарожала детей. Дав своим старикам новый стимул к жизни. А она, дура, недавно вон Багрова прогнала, когда тот сам изъявил желание у нее остаться.

Точнее, изъявлено было желание зайти попить кофе. Но Шеметова же не ребенок, знает, зачем мужчины напрашиваются к девушкам на вечерний кофе. Знает и очень хочет, чтобы Багров оказался в ее уютной квартирке.

Но вот сердце-то хочет, а непонятно что выпаливает дурацкие слова про «поздно» да «неудобно».

Родители из деликатности прямо не интересовались ее личной жизнью, хотя чутко ловили любые намеки. Багрова они пару раз видели – на концертах, куда Ольга брала билеты и им.

Багров обожал Моцарта, Штрауса – в общем, этакую «облегченную» классику. Ольга бы и попсой не побрезговала, но старалась соответствовать, и когда Олег Всеволодович сообщал о предстоящем в филармонии или консерватории концерте, то всегда составляла ему компанию, да еще родителей подтягивала.

Сначала застеснялась было: вдруг он подумает, что она почву готовит, с родителями знакомит? Но он сам спросил, не хочет ли Шеметова с собой кого-нибудь прихватить, пока есть билеты. Так что родители вошли в круг их увлечений без всяких искусственных приемов.

Просидела в родных стенах два часа, несмотря на множество неотложных дел. Наконец засобиралась.

Мама не выдержала, спросила:

– Оленька, как дела у Олега Всеволодовича?

– Все хорошо, – кратко ответила дочь.

– Он к тебе неравнодушен, – сказала мама.

– Немножко есть, – согласилась Ольга.

– Зато ты сильно к нему неравнодушна, – врезал правду-матку отец. И совершенно неожиданно для воспитанной в довольной пуританских традициях Ольги добавил: – Не тяни время. Бери его и не отпускай. Он хороший человек.

– Я подумаю об этом, – нейтрально ответила дочь.

Вот что она в совершенстве научилась делать – так это нейтрально отвечать. Если надо – полчаса проговорит, да так, что ни к чему невозможно будет придраться как к источнику информации.

Уже уходя, получила от родителей еще один подарок.

Да какой!

– Вот тебе, дочка, деньги, – передавая сверток, сказал отец. – Триста пятьдесят тысяч. Это полмашины. Вторые заплатишь сама. Хватит тебе по ночам пешком ходить.

Это было счастье!

Ольга немало зарабатывала, но тратила легко, спуская приличные суммы на всякие необязательные вещи. О машине думала постоянно. Однако поднять такое приобретение с нуля возможности не было. Копить же, как выяснилось, не умела.

– Теперь обе дочки моторизованные, – сказал папа.

Старшая давно и успешно вышла замуж, у нее были не только муж, квартира и пара хороших автомобилей, но, главное, двое деток, мальчик и девочка.

Вот чему безмерно – хоть и по-белому – завидовала Ольга. А больше ничему не завидовала.

Впрочем, машина ее обрадовала очень сильно. Разве что начало грызть сомнение, может ли она принять этот подарок: вряд ли после него у родителей остались свободные деньги.

– Мам, пап, – начала она, но закончить ей не дали.

– Дают – бери, бьют – беги, – сказал отец.

– Нам хватает. А не хватит – дети помогут, – улыбнулась мама.

В общем, ушла с желанием тотчас бежать в автосалон. Машину-то выбрала давно – смешного глазастого «жука»-«Ниссана». На самом-то деле он как-то иначе назывался. Но похож был именно на жука, за что его Ольга и полюбила.

Впрочем, в одиночку за машиной не пойдешь. В таком деле нужен мужчина. Мужчин для этой цели в ее распоряжении было трое: Гескин, Томский и Багров.

Понятно, кому она позвонила.

Олег обрадовался за нее и, выкроив пару часов, договорился о встрече в ближайшем салоне, недалеко от трех вокзалов.

Почти сразу после этого перезвонил Леонард Францевич.

Теперь уже торопился он: отъезд планировали в семнадцать ноль-ноль от ее конторы – желательно было прихватить с собой кое-какие бланки, чтоб не бегать потом по Казани в поисках.