Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939-1945 - Лихачев Д. А. - Страница 18

Большая Клоня когда-то принадлежала моему прадеду, барону Хиллеру фон Гертрингену. Здесь же был похоронен и мой дедушка Гудериан, и здесь же родился мой отец. Я впервые увидел поместье, столь любимое когда-то моей семьей.

Успешно заменив машину, я вернулся в 3-ю бронетанковую дивизию, большая часть авангарда которой к тому времени достигла Брды. Основные силы дивизии растянулись между Прущем и Малой Клоней, планировался привал. Командир дивизии отсутствовал вследствие того, что был вызван к командующему группой армий генерал-полковнику фон Боку. Я попросил офицеров 6-го бронетанкового полка рассказать мне о ситуации на Брде, которую они видели собственными глазами. По мнению командира, форсировать реку в тот же день было невозможно, и он рад был исполнять долгожданные приказы относительно отдыха. Приказ по корпусу пересечь Брду в первый же день наступления, похоже, забыли. Я в ярости ушел, раздумывая над тем, какие меры предпринять, чтобы улучшить столь неудачную ситуацию. Ко мне подошел молодой лейтенант Феликс. Он был без мундира, рукава его рубашки были закатаны, а руки – черны от пороха.

– Господин генерал, – обратился ко мне он, – я только что прибыл с Брды. Силы неприятеля на том берегу невелики. Поляки пытались поджечь мост в Хаммермюле, но я помешал им сделать это, открыв огонь из танка. По мосту можно пересечь реку. Наступление остановилось только потому, что некому им руководить. Вам нужно быть там.

Я смотрел на молодого человека в изумлении. Он производил хорошее впечатление, в глазах его сияла уверенность. Не такой ли молодой лейтенант когда-то выдумал приписываемый Колумбу трюк с яйцом? Я последовал его совету и поехал посреди стоявших то тут, то там в беспорядке немецких и польских транспортных средств по узкой песчаной дороге, которая вела через лес к Хаммермюле, куда я прибыл между 16.00 и 17.00. Группа офицеров стояла ярдах в ста от реки, укрывшись за могучим дубом. Увидев меня, они закричали: «Господин генерал, здесь стреляют!» Там действительно стреляли – как орудия танков 6-го бронетанкового полка, так и винтовки солдат 3-го стрелкового. На том берегу неприятельские войска попрятались по траншеям. В первую очередь я прекратил эту дурацкую пальбу, в чем мне очень помог только что прибывший командир 3-й стрелковой бригады полковник Ангерн. Покончив с этим, я приказал добраться до вражеских позиций. Не задействованные доселе бойцы 3-го мотострелкового батальона переправились через реку в резиновых лодках в том месте, где неприятель не обстреливал переправу. Когда они пересекли успешно реку, я отдал приказ танкам переправиться по мосту. Защищавший водный рубеж отряд польских самокатчиков был взят в плен. Обошлось практически без потерь.

Все имеющиеся войска были немедленно брошены на создание предмостных укреплений. 3-му бронетанковому разведывательному батальону было приказано выдвигаться прямо через Тухельскую пустошь до берега Вислы в районе Шветца, с задачей определить местонахождение основных польских сил и резервных войск, если таковые имелись. Приблизительно в 18.00 форсирование Брды было завершено. За ночь 3-я бронетанковая дивизия добралась до своей конечной цели – Свикатова.

В сумерках я вернулся в свой штаб в Цане. Вся долгая дорога была пуста. Не было слышно ни выстрела. Поэтому я был тем более поражен, когда меня остановили в предместьях Цана люди моего собственного полка в стальных касках, занимавшиеся приведением в готовность противотанкового оружия. На мой вопрос, что происходит, мне был дан ответ, что польская конница продвигается к нам и будет здесь в любую минуту. Я успокоил их и занялся штабной работой.

В сообщениях 2-й мотопехотной дивизии утверждалось, что их наступление на польские проволочные заграждения оказалось неудачным. Все три полка пехоты были брошены на прорыв, и дивизия осталась без резервов. Я приказал левофланговому полку оставить свои позиции и переместиться ночью на правый фланг, чтобы на следующий день наступать вслед за 3-й бронетанковой дивизией и по дуге продвигаться в сторону Тухеля.

20-я мотострелковая дивизия с некоторыми затруднениями взяла Конитц, но дальше практически не продвинулась. Было приказано продолжить наступление на следующий день.

В течение ночи волнение первого дня боев не раз дало о себе знать. Вскоре после полуночи поступило сообщение от 2-й мотопехотной дивизии о том, что польская конница вынуждает их отступить. Я онемел на мгновение; когда же вновь обрел дар речи, то спросил командира дивизии, слышал ли он когда-либо, чтобы померанские гренадеры были разбиты вражеской конницей. Он ответил, что нет, и на этот раз заверил меня, что сможет удержать положение. Я отметил для себя, что все равно следует на следующее утро туда наведаться.

Когда я прибыл в расположение дивизии около пяти часов, она находилась все там же. Я встал во главе полка, который отозвали за ночь, и лично вел его до самой Каменки на север Большой Клони, где я расстался с ними, направившись в сторону Тухеля. Дальше наступление 2-й мотопехотной дивизии было успешным. Паника первого дня военных действий улеглась.

Третий бронетанковый разведывательный батальон добрался до Вислы за ночь. На ферме Поледно возле Шветца батальон понес значительные потери среди офицерского состава, причиной чему была небрежность. Основные силы 3-й бронетанковой дивизии были разделены Брдой, и утром поляки напали на подразделения на восточном берегу. Только к полудню началось контрнаступление, и дивизия смогла продолжить продвижение через лес. 23-я пехотная дивизия следовала за 3-й бронетанковой дивизией. Обе мотопехотные дивизии быстро продвигались по Тухельской пустоши.

3 сентября 23-я пехотная дивизия под командованием генерала графа Бокдорфа была распределена между 3-й бронетанковой дивизией, которая двигалась к Висле, и 20-й мотопехотной дивизией; с помощью этого маневра, после множества критических моментов и тяжелых боев, нам удалось полностью окружить неприятеля в лесистой местности к северу от Шветца и к западу от Грауденца. Поморская кавалерийская бригада поляков, не зная ничего о наших танках, набросилась на них с саблями и копьями и понесла огромные потери. Наши танки напали на марше на польский артиллерийский полк, двигавшийся к Висле, и полностью его разгромили. Только два орудия из всего полка успели выстрелить. Польская пехота тоже понесла огромные потери. Их войска снабжения были частично захвачены нами во время отступления и уничтожены.

4 сентября петля вокруг окруженного неприятеля затянулась. Битва за коридор подходила к концу. На какое-то время 23-я пехотная дивизия попала в затруднительное положение, но один из полков 32-й пехотной дивизии генерала Штрауса быстро исправил ситуацию.

Войска сражались прекрасно и находились в отличном расположении духа. Наши потери среди солдат были небольшими, но наши потери среди офицеров были непропорционально тяжелыми из-за того, что они бросались в бой с чувством сильнейшей преданности своему долгу. Генерал Адам, государственный секретарь фон Вейцзекер и полковник барон фон Функ потеряли своих сыновей в польскую кампанию.

3 сентября я посетил 23-ю пехотную и 3-ю бронетанковую дивизии, получив таким образом возможность повидать своего сына Курта, а также башни Кульма, где я родился, сверкавшие на солнце на том берегу Вислы. 4-го я побывал во 2-й и 20-й мотопехотных дивизиях, которые с боями продвигались через лес вперед; к концу дня я добрался до бывшей немецкой военной тренировочной базы Группе, что к востоку от Грауденца. Ночью я был уже в 3-й бронетанковой дивизии, которая, оставив позади Вислу, продвигалась на запад, чтобы уничтожить остатки врага.

Коридор был пройден. Мы были готовы к новым операциям. Пока мы сражались, политическая ситуация ухудшалась все больше. Англия, а под давлением Англии и Франция, объявили войну рейху. Наша надежда на скорое заключение мира была похоронена. Мы оказались втянуты во Вторую мировую войну. Было ясно, что это продлится долго и что нам придется проявить всю стойкость, на которую мы были только способны.