Воспоминания немецкого генерала. Танковые войска Германии 1939-1945 - Лихачев Д. А. - Страница 12

Достойная сдержанность, с которой генерал-полковник барон фон Фрич вел себя в последующие месяцы, вызывала восхищение. Неизвестно, было ли это правильным поведением по отношению к его политическим врагам; но такое мнение основывается на фактах, полученных впоследствии от людей, напрямую вовлеченных в это дело.

4 февраля 1938 года Гитлер присвоил себе звание Верховного главнокомандующего вооруженными силами. Пост военного министра оставался свободным. Временно обязанности министра выполнял генерал Вильгельм Кейтель, начальник военно-политического управления военного министерства; позже эти обязанности были разделены среди командующих трех служб. Однако власти отдавать приказы Кейтель не имел. Он называл себя начальником Верховного командования вермахта (ОКВ). Новым командующим 4-й группой, в которую входили три моторизованных корпуса, стал генерал фон Рейхенау, прогрессивно настроенный, интеллигентный военный, к которому я вскоре стал питать дружеские чувства.

4 февраля 1938 года стало вторым – после 13 июня 1934 года – черным днем для высшего командного состава армии. Генералов германской армии впоследствии не раз обвиняли в недееспособности в обоих этих случаях. Но это обвинение справедливо распространить только на нескольких человек в высших эшелонах военной власти; для большинства же реальное положение дел было просто неизвестным. Даже в деле Фрича, обвинение против которого с самого начала казалось не только невероятным, но и безумным, пришлось ждать обнародования судебного решения, прежде чем могли быть предприняты какие-либо шаги. Нового Верховного главнокомандующего просили и даже умоляли, чтобы он предпринял эти шаги, но тот так и не решился. А между тем дело Фрича отошло на задний план перед лицом такого масштабного международного события, как аншлюс Австрии. Благоприятный момент для действий прошел. Дело Фрича свидетельствовало о существовании серьезного недоверия между главой рейха и командующими армией; я понимал это, хотя в силу своего положения не знал, что стоит за всем этим.

Я принял командование от своего благородного предшественника, генерала бронетанковых войск Лутца. Начальником штаба XVI армейского корпуса был полковник Паулюс, которого я знал много лет; это был умный, сознательный, трудолюбивый и талантливый офицер, и просто невозможно было сомневаться в его чистом и возвышенном патриотизме. Спустя несколько лет на него, к тому моменту командующего 6-й армией, потерпевшей поражение под Сталинградом, был обрушен поток грязной клеветы и обвинений; но до того момента, пока Паулюс сам не сможет высказаться в свою защиту, я не приемлю никаких обвинений против него.

Тем временем бронетанковые войска получили новых командующих:

1-я бронетанковая дивизия – генерала Рудольфа Шмидта;

2-я бронетанковая дивизия – генерала Фейеля;

3-я бронетанковая дивизия – генерала барона Гейра фон Швеппенбурга.

Аншлюс Австрии

10 марта в 16.00 за мной послал начальник штаба армии генерал Бек, и от него, под большим секретом, я узнал, что Гитлер обдумывает планы присоединения Австрии к рейху и в связи с этим нужно сформировать войска для наступления.

– Вы снова примете командование над своей 2-й бронетанковой дивизией, – сказал мне генерал.

Я заметил, что это может задеть моего преемника, генерала Фейеля, который был отличным офицером.

– Все равно, – отвечал Бек, – это приказ, руководить моторизованными частями, принимающими участие в этой операции, будете вы.

Тогда я предложил мобилизовать XVI армейский корпус и включить в него, помимо 2-й бронетанковой дивизии, и другие войсковые соединения. Генерал Бек согласился и предложил войсковую дивизию СС лейб-штандарт «Адольф Гитлер», которую также планировалось включить в состав оккупационных войск. В завершение беседы он сказал мне:

– Если аннексии Австрии суждено произойти, то самый подходящий момент для этого – сейчас.

Я вернулся на свое рабочее место, отдал распоряжения в соответствии со сложившейся ситуацией и принялся обдумывать, какие следует предпринять меры для проведения подобной операции. В восемь часов вечера Бек снова послал за мной, и после недолгого ожидания, где-то между 21.00 и 22.00, он отдал мне приказ привести в боевую готовность 2-ю бронетанковую дивизию и дивизию «Адольф Гитлер» и собрать оба подразделения в окрестностях Пассау. Я узнал также, что общее руководство войсками, отобранными для вторжения в Австрию, возложено на генерал-полковника фон Бока. Южнее расположения моего корпуса пехотные части должны были форсировать реку Инн; другие подразделения должны были направиться в Тироль. Между 23.00 и 24.00 я по телефону отдал приказ о приведении 2-й бронетанковой дивизии в боевую готовность; с Зеппом Дитрихом, командиром дивизии СС, я общался лично. Все подразделения были готовы выступить в пункт назначения Пассау. Трудностей в выполнении приказа в отношении дивизии «Адольф Гитлер» не возникало; со 2-й бронетанковой дивизией все было чуть сложнее, так как офицеры ее штаба во главе с командующим дивизией находились на учениях в Триере, в Мозеле. Их надо было сначала всех доставить обратно на машине. Однако, несмотря ни на что, приказы быстро выполнялись, и вскоре войска были уже на марше.

Расстояние между расположением 2-й бронетанковой дивизии в Вюрцбурге и Пассау составляло приблизительно 400 километров; от Пассау до Вены – еще 272 километра; 672 километра от Берлина до Вены.

Перед уходом Зепп Дитрих сказал мне, что собирается к Гитлеру. Я считал, что воссоединение должно было произойти без борьбы. Я понимал, что для народов обеих стран это было желанное событие. В связи с этим мне пришла в голову мысль, что в знак наших дружеских чувств танки должны быть украшены флагами и зеленью. Я попросил Зеппа Дитриха узнать, согласится ли с этим Гитлер, и через полчаса мне сообщили, что тот дал согласие.

Войска XVI корпуса прибыли в Пассау в 20.00 11 марта. Здесь мы получили приказ выступить по направлению к Австрии в 8.00 на следующий день. К полуночи в Пассау прибыл генерал Фейель во главе своих войск. У него не было ни карт Австрии, ни горючего для дальнейшего пути. Вместо карты я смог снабдить его лишь простым туристическим справочником Бедекера. Проблему с горючим решить оказалось немного сложнее. В Пассау имелся военный склад горючего, но он имел строгое предназначение использоваться только для развертывания войск на западе и для обороны западной линии (так называемой линии Зигфрида); было приказано давать топливо только в случае мобилизации и исключительно для этой цели. Местным офицерам не сообщили о нашей операции, и с ними нельзя было связаться среди ночи. Начальник склада, исполняя приказ, отказался выделить мне даже немного своего драгоценного горючего; в конце концов я смог добиться своего только угрозой применения силы.

Транспортировать запасы нам было не на чем, пришлось решать эту проблему на ходу. Мэр Пассау помог нам, снабдив грузовиками, из которых мы на скорую руку сколотили необходимые колонны для перевозки горючего. Вдобавок к этому пришлось запросить, чтобы австрийские заправочные станции, располагающиеся на дальнейшем пути следования, были готовы к обслуживанию наших колонн.

Несмотря на усилия генерала Фейеля, пересечь границу ровно в восемь оказалось невозможным. Только около 9 часов первые части 2-й бронетанковой дивизии проехали под поднятыми пограничными шлагбаумами, и народ Австрии радостно встречал их. Авангард дивизии состоял из V (Корн-вестхаймского) и 7-го (Мюнхенского) разведывательных батальонов и 2-го (Киссингенского) мотострелкового батальона. Этот авангард быстро проскочил Линц, до которого добрался к полудню, и направлялся в Санкт-Пёльтен.

Я находился вместе с основным составом 2-й бронетанковой дивизии, а дивизия СС «Адольф Гитлер», только что присоединившаяся к нам после долгого марша из Берлина, двигалась позади нас. Идея с флагами и украшениями на танках оказалась удачной. Народ видел, что у нас дружеские намерения, и нас везде встречали радушно. Ветераны Первой мировой войны с наградными знаками на груди приветствовали нас, когда мы проезжали мимо. На каждой остановке танки засыпали цветами, а солдатам давали хлеб. Им пожимали руки, целовали, люди плакали от счастья. Не случилось ни одного неприятного инцидента, омрачившего бы событие, которого долгие годы с нетерпением ждали обе стороны. Дети одной нации, в течение многих десятилетий разделенной нерадивыми политиками надвое, наконец-то смогли объединиться.