Милое дитя - Маккомас Мэри Кей - Страница 15

— Давай еще раз попробуем подняться, а?

— Я тебя испугал.

— Конечно, нет! — солгала Эллис. — Все будет отлично, если ты только немного повернешься…

— Эллис!

— Что?

— Не ври мне. Посмотри на себя! Ты же дрожишь, как осиновый лист на ветру.

— Это потому, что ты меня сведешь с ума, в конце концов, — резко произнесла она. — Можно подумать, что мне больше нечем заняться, как только стоять здесь на ступеньках и слушать твой бред!

Брис резко оттолкнулся от стены и грузно осел у ее ног. Он положил руку на колени и оперся о ладони головой, медленно покачивая ею вперед и назад.

— Я тебя напугал, — печально сказал он. — Слушай, если я когда-нибудь сделаю что-то, что будет тебе приятно, ты мне скажешь?

Эллис замерла в волнении и страхе. Брис Ласалль оказался самым странным человеком из всех, кого она когда-либо встречала, и ей никак не удавалось в нем разобраться. Почему ему хочется, чтобы она была счастлива? Почему беспокоится о ней? Впрочем, в эту минуту более важно, что сейчас с ним делать.

Девушка на глаз прикинула расстояние до вершины лестницы и уже начинала думать, не позвать ли кого на помощь, когда Брис заговорил опять.

— Ты самая странная девчонка из всех, кого я встречал, и мне никак не удается в тебе разобраться.

Эллис громко рассмеялась: этого уже она вынести не могла.

— Это забавно? — Мужчина озадаченно посмотрел на девушку, думая, что у нее слегка помутился рассудок.

Эллис села на ступеньку рядом с Брисом.

— Просто я только что то же самое думала о тебе и даже теми же словами.

— Ну да? — Он улыбнулся ей в ответ. — Это забавно, в особенности потому, что я нисколько не странный.

Она опять засмеялась.

— Когда ты смеешься, это похоже на музыку. Прекрасную, живую, энергичную. — Мужчина внезапно посерьезнел. — И я готов поклясться, что не видел ничего красивее твоих глаз, когда ты вот так улыбаешься.

О! Ей показалось, что ее щеки охвачены огнем, а сердце отчаянно затрепыхалось, словно птица в силках. Как будто сердце ее обвевала своими крылышками маленькая птичка колибри — так ей стало легко, тепло и вдруг почему-то захотелось плакать. О Боже! Этот мужчина сказал такую необычную вещь в самое неподходящее время. Не зная, что сказать, боясь, что голос выдаст ее, Эллис положила ладонь ему на лоб.

— Завтра я тебе еще посмеюсь. Но если мы сейчас не собьем температуру, у тебя в голове сжарятся последние мозги, — сказала она, с сожалением думая о том, что все его ласковые речи — просто результат болезненного состояния. Мужчина, похоже, может нести полную околесицу, когда болен.

— А, черт! — внезапно согнулся Брис, словно его пронзила боль, которую у него не было сил терпеть. — Опять ты за свое! Не верит тому, что я говорю, как будто я не способен отличить жемчужины от страусиного яйца.

— Ну, когда ты вот так разговариваешь, я, пожалуй, и сомневаюсь.

Девушка встала и сделала новую попытку забросить его тяжелую руку себе на шею, чтобы все-таки двинуться дальше, и отказываясь верить в то, что он в здравом уме.

— Ты самый прекрасный мужчина, — Ну уж? По крайней мере, я не имею столько шипов.

— Ха! Да стоит только мне открыть рот, как ты тут же взрываешься, как осколочная граната.

— Ничего подобного! Спроси любого, кто меня знает, и тебе ответят, что я известен своей медлительностью и легкостью в обращении.

— Эта малышка тебя обижает, Брис? — послышался голос Бака с верхней ступеньки лестницы. — Я услышал твои рыдания и прибежал на помощь.

Эллис и Брис разом повернулись и посмотрели вверх. Фланелевая пижама Бака была едва застегнута, волосы взлохмачены, лицо серьезно и далее сурово, словно он хотел показать, что не намерен дальше терпеть такое позднее веселье.

Оба — и Брис, и Эллис — заговорили одновременно.

— Святой Боже! Как я рада видеть вас. Мне нужна помощь.

— Скажи ей, какой я неторопливый и мягкий в, общении.

— Да, он неторопливый и в общении легкий, — Бак выдал подтверждение таким тоном, словно этот факт и не требовал более подробного доказательства. Затем он помог Эллис затащить своего брата наверх.

— Она думает, что шибко грамотная, раз может сосчитать до пяти по пальцам, — продолжал жаловаться Брис и начал опять заваливаться на пол со слабым стоном.

— Ну, ничего особенного, — сказала Энн, присоединяясь ко всей компании. — Брис умеет считать до десяти, если пользуется двумя руками.

— Ясно тебе, мисс Колючка? — пробормотал Брис, не глядя на девушку. — Скажите ей, что я еще и читать умею.

— Может, — подтвердили Бак и его жена, кивая друг другу головами.

— У него жар от его простуды. И мне кажется, что у него происходит размягчение мозгов. — Эллис не желала смотреть на Энн и Бака, не зная, как реагировать на их зубоскальство. — Я пыталась уложить его в постель.

— Но совсем не за тем, о чем вы сейчас оба подумали, — не отрывая глаз, подал голос с пола Брис. — И не потому, что я ей нравлюсь! Ей просто меня жалко.

Эллис закатила глаза и вздохнула.

— Ты, друг, и вправду выглядишь слегка осунувшимся. — Бак наклонился к брату, чтобы внимательнее рассмотреть его. Сделав, очевидно, неутешительные заключения, он подхватил Бриса под мышки и потащил к двери налево от лестницы.

Тому и действительно стало совсем худо. Так худо, что он уже почти не соображал, что с ним происходит, но в то же время продолжал говорить с ними.

— Я простудился, стоя на холоде прошлой ночью, — объяснял Брис. — Как болят кости! Я хочу умереть. Наверное, я должен был позволить ей застрелить меня…

Энн сходила в комнату рядом с холлом, возможно, кладовую, и вернулась, неся в руках чистые простыни.

— Кому-кому позволить пристрелить? — спросила она, проследовав за мужчинами в комнату Бриса, где тихо попросила Эллис помочь ей разобрать постель.

— ..Эллис, — слабо подал голос больной. Девушка почувствовала, как залилась горячим румянцем, когда Бак и Энн уставились на нее. Она пожала плечами.

— Я бы с удовольствием, — честно призналась она. — Но у меня нет оружия.

— У нее и ножа тоже нет, — вяло, будто сквозь дремоту, проговорил Брис, в то время как Бак уложил его со всей предосторожностью на коврик у кровати и принялся стаскивать с него ботинки. — Да он ей и не нужен. Она любую свинью разделает одним своим язычком.

Энн засмеялась. С противоположной стороны кровати она улыбнулась Эллис и закончила стелить простыни.

— Если бы не его болезнь, мне бы это прямо понравилось. Однако за то время, что я его знаю, он никогда столько не болтал.

— Зато меня совершенно извел, — сказала Эллис. — У меня уши пухнут от его разговоров. И он такой настырный. Я…

— Кто, Брис? — Энн озадаченно нахмурилась. — Да нет, в нем нет ничего настырного, Эллис. Он самый ласковый, деликатный мужчина, какого я когда-либо встречала. — И услышав, как ее муж что-то возмущенно пробормотал, продолжая разувать брата, добавила:

— Ну, конечно, после тебя, дорогой.

Бак одарил жену милой улыбкой. И столько в его взгляде было любви и нежности, что Эллис даже почувствовала укол зависти и чего-то еще такого же мелкого и низменного. Как бы ей хотелось, чтобы хоть раз в жизни кто-нибудь улыбнулся ей вот так же!

Брис слегка застонал от боли, и женщины удвоили свои усилия. Когда наконец постель была готова, Бак вместе с Эллис взяли больного под руки и бережно переложили на кровать. Девушка с этой минуты не могла поднять глаз от пола, потому что Бак начал расстегивать пуговицы у брата на рубашке, а потом встал в ногах кровати и принялся стаскивать с него носки и брюки.

— Пойду принесу аспирин и какую-нибудь легкую одежду, — донесся до Эллис голос Энн. Она резко выдохнула и быстро выбежала вслед за ней из комнаты.

— Он… Он уже принимал аспирин, — сказала Эллис, боясь, как бы не показаться излишне навязчивой в чужом доме и в то же время желая быть полезной. — Это не очень помогло. Я… Можно я буду за ним ухаживать? Я не очень сильная, но меня учили ухаживать за больными. Я… Я думаю, что могла бы ему помочь, — Ну, конечно, ухаживай. Принести лед? Возможно, у нас есть немного…