Милое дитя - Маккомас Мэри Кей - Страница 14

— Приятное доказательство твоего доверия ко мне, — мрачно произнес он. — Ты действительно думала, что я обокрал тебя?

— Да, думала, — подтвердила она очевидное.

Он кивнул.

— Я просто хотел напоить лошадь… нет, упрямую ослицу, которая сама не шла к воде. И ничего не добился.

Брис закашлялся и потерял равновесие. Ему было совсем худо, он никак не мог восстановить дыхание. Однако, когда Эллис непроизвольно сделала шаг ему навстречу, чтобы помочь и поддержать, мужчина махнул рукой, останавливая ее.

— Мне хотелось, чтобы ты осталась здесь, у нас… Я все испортил там, в «Колесе», напутал и… сожалею, что полез не в свое дело. Я… — Его снова прервал страшный приступ кашля, после которого он, совсем обессилев, договорил:

— Я пытался помочь. Прости, пожалуйста.

— Что?!

Он беспомощно посмотрел на нее, словно у него не было сил повторить свои слова, и, наконец, произнес:

— Я сказал: «Прости, пожалуйста»… Ни ребенок, ни женщина, и уж, конечно, ни один мужчина никогда не говорили ей раньше таких слов! Видит Бог, эти слова очень часто срывались с ее уст, но ей и во сне не снилось, что когда-нибудь их скажут ей самой, да еще и два раза подряд!

— Ты же совсем болен, — растерянно пробормотала Эллис, чувствуя, как ее грудь переполняет нежность, неожиданная даже для нее самой.

Брис нахмурился, не понимая ее.

— Я сказал, что сожалею, и это все, что я хотел сделать напоследок. Забирай свои вещи и уходи, раз уж ты так хочешь.

— Ты сейчас свалишься и умрешь, глупец несчастный! — решительно начала Эллис, беря инициативу в свои руки.

Обхватив мужчину за талию, она подвела его к кушетке и толкнула на нее. Это оказалось не очень-то трудно. Он облегченно застонал: горизонтальное положение явно было для него сейчас предпочтительнее, и на его лице вновь появились живые краски. К тому же так было удобнее лежать, закрыв глаза.

— Слишком долго стоял прошлой ночью на морозе, — прошептал Брис, ни к кому персонально не обращаясь.

— Надо было проваливать, когда я тебе предлагала. Будет он теперь тут сокрушаться! — пробормотала Эллис, слегка прикоснувшись ладошкой к его лбу.

Густые темные ресницы Бриса вздрогнули. Он взглянул на нее и медленно отвернул голову. Девушку поразила температура его тела. Она снова положила руку ему на лоб.

— Холодные руки, горячее сердце, — проговорил он, и легкая улыбка тронула его губы.

— Ты бредишь, — тихо произнесла Эллис.

— Не иначе… Как вежливо и ласково ты разговариваешь! — Брис приоткрыл один глаз, чтобы удостовериться, что она слышит его, и хмыкнул, довольный, увидев ее нахмуренные брови. — Но нет, это был прекрасный сон!

— Вот, это тебе в наказание такая болезнь. Ты должен лечь в постель. У вас есть какие-нибудь лекарства?

— Нет, подожди, — произнес он, — дай мне полежать так еще секунду… Потом я уйду.

— Уйдешь?! Куда ты собрался?

— В другой дом. Я уже отнес туда свои вещи сегодня утром. Хотел, чтобы ты чувствовала у нас свободно. — Он вздохнул. — Сейчас… пойду.

— Ты не можешь. Тебе нельзя ходить.

— О'кей, тогда я поползу.

— Далеко? Где этот другой дом? Я утром не видела ничего на много миль вокруг.

— Деревянный… Метров двести за этим домом. Очень милый. И весь мой.

Эллис подумала, что пытаться помочь сейчас Брису добраться до этого дома так же бесполезно, как, скажем, наказывать тачку плетьми. Он в два раза больше ее и такой же слабый и беспокойный, как ребенок.

— Где ты спал этой ночью?

— В моей комнате… Наверху.

— Пошли. — Она встала, помогла подняться больному и положила его руку себе на плечо. Бриса колотила лихорадка. — Я помогу тебе подняться по лестнице. Тебя всего трясет. Там можешь дрожать сколько тебе влезет.

— Ты же не пойдешь спать в свой проклятый пикап, правда? — спросил Брис, медленно поднимаясь на ноги с ее помощью.

— Наверное, сегодня нет. Смотри, куда идешь. — Эллис помогла ему опереться на свое плечо и, поддерживая его всем своим телом, неспеша направилась к лестнице. — У тебя есть что-нибудь от температуры?

— Аспирин. Не думаю, что это поможет.

— Это ерунда! — Эллис с трудом вздохнула и ухватилась свободной рукой за перила лестницы. — Проклятье! Да где же твои родственнички? Неужели они не знают, что ты болен?

— Я пришел, когда они уже легли спать, — ответил Брис, облокотившись на перила и с трудом переводя дыхание. Потом тихо засмеялся, закашлялся и, усмехнувшись, добавил:

— Я им сказал, что стянул твое барахло, и поэтому ты будешь взбешена, как тысяча чертей, когда примчишься сюда, и посоветовал не беспокоиться, пока они не услышат, как я ору от боли.

— Похоже, я тебя сейчас ударю. (А может, он все врет?) Иди давай. Чем быстрее ты доберешься к себе, тем скорее сможешь лечь опять.

— Оно, конечно, любезно с твоей стороны помогать мне, Эллис, — Брис помолчал. — Но я полагаю, ты это делаешь только, чтобы спровадить меня в постель.

Как будто она сама недавно не сказала ему, что хочет уложить его! «Он определенно стал заговариваться от жара», — решила девушка.

— Да, да, — сказала она вслух. — Тебе нужно…

Неожиданно Брис фыркнул, и им овладел приступ смеха. Он расхохотался так, что пришлось скинуть с себя его руку, иначе она вместе с ним могла бы упасть, когда мужчина согнулся, смеясь. Секунды две Эллис стояла, всерьез раздумывая, уж не сошел ли он с ума, пока, наконец, и сама не вспомнила, о чем они говорили в «Стальном Колесе». Только тут ее осенило, что, похоже, Брис далеко не так сильно болен, как она себе вообразила.

— А, милая малышка! — произнес он, довольно улыбаясь и посмеиваясь. — Оказывается, у тебя есть чувство юмора.

— Дурак!

— Сожалею, — сказал Брис таким тоном, что девушка сразу поняла: чем-чем, а сожалением тут и не пахнет. — Но у меня кружится голова и высокая температура. Я не могу больше…

Девушка хмыкнула и вновь набросила себе на шею его руку, чтобы идти дальше. Он же продолжал разговаривать.

— Но я еще не совсем бесчувственный и не потерял рассудок. Уж я-то понимаю, почему ты мне так помогаешь. — Он наклонил голову, чтобы заглянуть ей в глаза. — Ты жалеешь меня. Это для тебя просто возможность подать милостыню. Что, я не прав? Я же знаю, ты так просто не стала бы помогать никому. Ты же не веришь, что человек может без всякой причины хорошо относиться к другому человеку. Просто потому, что это нормально и в порядке вещей, — Брис вдруг тяжело навалился на нее, а потом на стену.

— Почему бы тебе не помолчать, — выдохнула девушка, чувствуя тяжелую массу его пышущего жаром тела и с трудом стараясь удержать их обоих от падения с лестницы. — Смотри лучше, куда ты идешь!

— Да я и так смотрю. И все это мне дико нравится.

Эллис выпрямилась под весом Бриса и взглянула на него. Внезапно она с неприязнью подумала, что он со своей ухмылкой напоминает борова, нашедшего лужу прекрасной грязи. Буквально на мгновение, как вспышку молнии, она уловила в его лихорадочно блестящих глазах уже знакомый ей по взглядам других мужчин свет, от которого она пришла в ужас и почувствовала вкус соли и желчи в своем горле. Девушка чуть не закричала от страха, но, посмотрев на Бриса еще раз, не заметила больше ничего.

— Которая тут твоя комната? — пытаясь говорить спокойно, поинтересовалась Эллис.

Оперевшись свободной рукой о стену за спиной девушки, Брис попытался отодвинуться от нее.

— Эллис?

— Что? — спросила она отсутствующим тоном, безуспешно пытаясь заставить его идти дальше наверх.

— Посмотри на меня…

И когда девушка подняла на него глаза, он приблизил к ней свое лицо. Его глаза были яркими, чистыми, и в них затаилось беспокойство, — Почему ты так дрожишь?

— Ты… очень тяжелый. Я испугалась, что уроню тебя.

Показался ли ей тот блеск в его глазах? Или просто память сыграла с ней злую шутку? Нет. У мужчины ничего нельзя понять по глазам, если они затуманены болезнью или выпитым спиртным. Она сделала попытку улыбнуться ему.