Милое дитя - Маккомас Мэри Кей - Страница 10

— По субботам у Лути много работы, — сказал Брис. — Тебе сейчас лучше поторопиться. А свои вещи распакуешь, когда вернешься.

Девушка посмотрела на него: на его лице не было и тени раздражения или гнева. Он лишь кивнул и ободряюще улыбнулся ей.

— Удачи, Эллис, — напутствовала Энн. Оба они, Бак и его жена, тоже смотрели на нее и по-дружески улыбались, все больше сбивая ее с толку.

Эллис кивнула в ответ на их пожелания, но ей показалось, что нужно еще что-то сделать, чтобы отблагодарить хозяев за доброту и щедрость. Она обвела взглядом опрятную кухню.

— Нет, нет, не сейчас, — сказала, улыбаясь, Энн, поднимаясь со своего места. — Не смотри, пожалуйста, так на грязную посуду. А то Брису придется уступить тебе свою часть работы, и мне потом не удастся и плетью загнать его в то ярмо, когда родится ребенок. Ты сейчас беги и устраивайся на работу к Лути, а когда вернешься домой, мы с тобой сядем и составим список того, что я не могу сейчас делать.

Эллис все так же молча кивнула и повернулась, чтобы уйти, но потом опять повернулась и обратилась к хозяевам:

— Спасибо за завтрак, — пробормотала она. — И извините, что я стала волноваться по пустякам.

Девушка вышла из дома, с облегчением вдохнула свежий утренний воздух и чуть не подпрыгнула на месте, услышав за спиной легкое покашливание Бриса.

— Ну, все в порядке? — спросил он, наконец откашлявшись.

Ей очень хотелось ответить ему, что все просто прекрасно, но он сказала совсем другое.

— Я вела себя, как дура.

Он не опроверг ее слова и не согласился с ними, а Эллис, казалось, не могла уже остановиться.

— Они такие странные, — продолжала она, думая, что Брис ее не услышал. — Дразнятся или любезничают, насмехаются, словно они и не муж с женой. И никто из вас не злится из-за этого, хотя могли бы.

Он улыбнулся.

— Тебе было бы лучше, если бы мы злились?

Девушка задумалась. Ей приходилось испытывать гнев, и она сама себе не нравилась в такие минуты. Но, с другой стороны, это было привычно, а доброта людей была ей… подозрительна, что ли.

— Может, и так, — ответила Эллис. Брис снова засмеялся. Он потер руки, словно они у него замерзли и стал на мощеную тропку рядом с девушкой.

— Ну, во-первых, ты не сделала ничего такого, чтобы мы разозлились, а во-вторых, ты к нам привыкнешь. Хотя, предупреждаю, — Брис кивнул головой в сторону дома, — они бывают в несколько раз хуже, чем ты это увидела сегодня утром. Эта парочка безумно любит друг друга и, когда они целуются и обнимаются, порой так и хочется запустить в них чем-нибудь. Но, немного погодя, ты привыкнешь и к этому.

— Ты опять меня дурачишь? — в глазах Эллис светились искры гнева.

— Угу, — он усмехнулся, и она задрожала, но на сей раз не от холода. Руки Бриса легко коснулись ее талии.

— Мы всегда так делали, когда нам кто-нибудь нравился.

Это значит, что она ему нравится? Ну, конечно, она должно быть нравится ему, иначе бы он ей и не помогал, но… в каком смысле «нравится»? Сильно или так, чуть-чуть? Он стоял страшно близко к ней и, наверное, чувствовал, как у нее напряглись мускулы, все мысли пришли в состояние хаоса, а сердце заскакало, как призовая лошадь.

— Что ты делаешь, когда кто-нибудь нравится тебе, Эллис?

Его голос звучал тихо, так тихо, что от него мурашки бежали по спине. Мужчина почувствовал, как смутилась девушка от его прикосновения, и в ту же секунду он отдернул свои руки. Ее реакция была чем-то большим, чем просто непривычка к мужским прикосновениям. И это поразило его.

Эллис медленно отвела глаза от его лица, думая над его вопросом. В ее жизни было не так уж много таких ситуаций, чтобы можно было с легкостью ответить Брису. Были те, кого она терпела, с чьим присутствием она мирилась… но нравится?

Ей нравилось смотреть, как дрожат на воде солнечные блики, нравился весенний запах цветов и земли после сильного дождя. Ей нравилось, как смеются дети и нравился вкус медовых леденцов. Эллис очень нравились жаркие воскресные дни… И ей нравился Брис, с некоторым сомнением решила она. Это было какое-то новое чувство, которого она не испытывала пока ни с кем из тех, кого знала.

Да, он ей определенно нравится. Ей нравилось его спокойствие, уверенность, его легкие, непринужденные манеры. Его здравый смысл, очевидная привязанность к своей семье и друзьям, его готовность помогать тому, кто нуждается в помощи. Эллис очень нравилось, что он умеет сдерживаться, его спокойствие и даже его настойчивые попытки понять ее.

— Тебе лучше вернуться домой, — пробормотала она, когда его кашель внезапно прервал ее мысли.

Брис не стал с нею спорить или настаивать на немедленном ответе на свой вопрос. Ему было понятно, что личная привязанность почему-то очень трудно дается ей. Поэтому он пожелал Эллис удачи в поисках работы и, нагнувшись к ней, стремительно поцеловал в губы, не сумев удержать свой порыв. И сразу отступил назад.

— Спасибо тебе, — сказала девушка, чувствуя, как полыхают ее щеки.

— За что? — удивился он.

— За… заботу.

Его улыбка была короткой, но такой светлой, нежной улыбки она еще никогда не видела.

— Всегда готов.

Глава 4

Лути Миллер оказалась женщиной шестидесяти лет. Она крутилась в своем заведении, словно белка в колесе, и не имела ни минуты отдыха.

— Чем-нибудь больна? — задыхаясь от одышки, спросила она. Ее тучное тело проплыло мимо Эллис, обдав ту запахом топленого сала и лука. Владелица наполнила чашки двух посетителей кофе и подвинула поближе сливки и сахар.

— Нет, мэм! — ответила Эллис, глядя на руки женщины. Они метались с огромной скоростью, раскладывая ложки рядом с кофейными чашками, разворачивая салфетки.

— Умеешь читать, писать? — Женщина подошла к грилю, перевернула кусочки бекона с яйцом, а другой рукой сунула хлеб в тостер.

— Немного умею.

— На-ка, покажи. — Лути сунула девушке в руки меню.

— Добро… по-жа… пожаловать к Лути… — начала медленно Эллис.

— Ниже давай.

— Завтрак. Яйцо, бекон или сосиски; овсянка или мясной пудинг; тосты или бисквиты. Доллар, семьдесят пять. Два яйца, бекон или…

— Когда можешь выйти?

— Прямо сейчас, если надо.

— Хватай вон там передник, — сказала Лути, накрывая стол перед посетителем. — Работала тут пару лет племянница моего благоверного, так та ни разу не пришла на работу вовремя, а под конец и вовсе забыла позвонить, что больше не придет. Я и так только повода ждала, чтобы избавиться от нее, только, кажется, большинство считает, что я ее все равно буду держать, мы же с нею родственники! Никто не хочет из-за этого идти ко мне работать. Как, ты говоришь, тебя зовут?

— Эллис, мэм.

— Вот и ладно, Эллис. Наконец-то у меня будет новость для племянницы. Она мне такая же родственница, как президент, и мне надоело до чертиков ждать, когда она соблаговолит прийти мне помочь. Удачный ты день выбрала для поисков работы, девочка. Возьми на себя эту часть зала, — хозяйка махнула в сторону правой, забитой до отказа, половины закусочной. — И если будут проблемы, позови меня.

— Да, мэм.

Скоро в закусочной хлопотали, как пчелки, две женщины. Эллис принимала заказы и металась от входной двери до стойки бара по правой стороне зала, а Лути готовила и обслуживала левую сторону, следила за кассой и помогала Эллис вести учет поступающих заказов.

Время утренней горячки длилось еще около часа, пока наконец поток желающих позавтракать не стал ослабевать. Лути улучила минуту-другую, чтобы показать новой официантке, как работает кассовый аппарат, и объяснить в деталях тонкости своего бизнеса.

По субботам у нее было самое горячее время, так как почти все жители округи именно в этот день приезжали в город по делам или за покупками, а кроме них к ней постоянно заходили работники дробилки, В воскресное утро время особенно активной работы наступало ближе к одиннадцати часам, когда обыватели возвращались после церковной службы. По пятницам и субботам все зависело от того, какие фильмы показывали в местном кинотеатре, когда заканчивались танцы в дискотеке или занятия в школе. В остальное время контингент посетителей составлял несколько завсегдатаев, которые приходили через определенные промежутки времени в течение всего дня и доставляли хозяйке заведения достаточно хлопот, чтобы та нуждалась в помощи еще одного работника.