Наследница моря и огня - МакКиллип Патриция Анна - Страница 39

10

Она замерла на полушаге, не желая верить своим глазам. Кожа его была туго натянута, и там, где соприкасалась с лицевыми костями, бесцветна; после девяти дней, проведенных в обществе призраков Хела, он выглядел как человек, который давно не спал. Она выдохнула:

– Ты…

Покосившись на Фарра, который пробегал оценивающим взглядом по балкам и углам дома, Дуак, справившийся наконец с оцепенением, осторожно пробирался к ней через отряд королей. А те стояли в молчаливом ожидании, их диковинные щиты с изображениями неведомого зверья преломляли ровные пылающие четырехугольники заоконного света. Сердце Рэдерле начало колотиться. Она вновь обрела дар речи, и Фарр стремительно повернул голову, услыхав ее слова:

– Что ты здесь делаешь? Мы расстались на Задворках Мира, и ты направился в Лунголд.

Знакомый ровный голос прозвучал сухо, почти без выражения:

– У меня не было желания повстречать на Задворках Мира Моргол или ее стражей. Я поплыл вниз по Квиллу до Хлурле, там мне удалось сесть на корабль до Кэйтнарда. Не так уж много мест в Обитаемом Мире, которые для меня еще открыты.

– И ты явился сюда?

– Как в последнее прибежище.

– Сюда. – Она набрала побольше воздуха в легкие и внезапно заорала на него в ярости и отчаянии, так что Дуак стал как вкопанный: – Ты явился сюда, и это из-за тебя я впустила всех королей Хела в свой дом! – Вопрос Фарра громко проскрежетал в ее мозгу, и она обернулась к нему. – Ты привел не того человека! Он даже не Меняющий Обличья!

– Мы нашли его в этом обличье, и он предпочел его сохранить, – ответил Фарр, ошеломленный до того, что стал оправдываться. – Он был единственным странником, тайно двигавшимся через Хел.

– Не могло такого быть! И это называется соблюдением договоренности? Ты мог бы обыскать все дальние закоулки и пристани Обитаемого Мира и не нашел бы человека, которого я менее хотела бы видеть!

– Я сдержал слово, которое дал. – По лицу Дуака она догадывалась, что этот резкий и странный голос отдается и в его сознании. – Череп мой. Я больше ничего тебе не должен.

– Нет. – Она отступила от него на шаг, ее пальцы тесно сомкнулись вокруг пустого взгляда и неподвижной ухмылки черепа. – Ты оставил того, кого поклялся беречь, где-то в Хеле, где его преследуют мертвецы и может разыскать…

– Там не было никого другого! – Она увидела, что даже Дет слегка вздрогнул при этом отчаянном крике. Фарр шагнул к ней, его глаза недобро тлели. – Женщина, ты своим именем скрепила договор, который привел меня через этот порог, в дом, куда Эн принес этот череп, а с ним – мое последнее проклятие, и возвел меня в короли своих кухонных отбросов. Если ты не отдашь мне этот череп, клянусь…

– Ничем ты не поклянешься. – Она собрала отсветы со щитов, усилила их в уме и бросила желтой полосой перед Фарром. – И ты не тронешь меня.

– Ты можешь справиться с нами со всеми, ведьма? – мрачно спросил он. – Попробуй.

– Погоди, – внезапно вмешался Дуак. Он поднял руку ладонью наружу и задержал в воздухе, когда злобный взгляд Фарра переметнулся на него. – Погоди. – Отчаяние придало его голосу такую властность, что Фарр вмиг присмирел. Дуак осторожно обошел свет на полу, приблизился к Рэдерле и положил руки ей на плечи. Поглядев на него, она увидела вдруг лицо Илона: бледные угловатые брови, неспокойного цвета глаза. Ее плечи слегка дрогнули от внезапного прикосновения, ведь она девять дней не говорила ни с одной человеческой душой, и она увидела, как мука прорывается в его взгляде. Он прошептал:

– Что ты сделала с собой? И с этим домом?

Она хотела, даря ему ответный взгляд, поведать брату всю свою путаную повесть, чтобы он понял, почему ее волосы, распущенные и грязные, болтаются по спине, почему она спорит с мертвым королем о его черепе и как научилась создавать из ничего мнимый огонь. Но вид разгневанного Фарра связывал ей язык. И она лишь с усилием произнесла:

– Мы заключили договор, Фарр и я…

– Фарр. – Его губы образовали это имя почти беззвучно, и она кивнула, мучительно прочищая горло.

– Я заставила Халларда Черную Зарю дать мне череп. И просидела всю ночь, окруженная пламенем, и на заре заключила договор. Звездоносец шел через Хел в Ануйн; Фарр поклялся собрать королей, чтобы защитить его, в обмен на череп. Он поклялся своим именем, а также именами других королей Хела. Но он не выполнил свои обязательства. Он даже не попытался разыскать путника в чужом обличье; он просто взял под охрану первого же странника, идущего через Хел, которого нашел…

– Странник не возражал, – врезался в ее слова холодный голос Эверна Сокольничего. – Его преследовали. Он воспользовался нашей защитой.

– Разумеется, его преследовали! Он… – И лишь тут она по-настоящему постигла, сколь велика опасность, которую она навлекла на свой дом. Ее руки, державшие череп, похолодели, и она прошептала:

– Дуак…

Но глаза брата уже переметнулись с ее лица на арфиста.

– Зачем ты прибыл сюда? Звездоносец еще не достиг Ануйна, но ты должен был знать, что торговцы нам обо всем поведают.

– Я думал, что уже вернулся твой отец.

– Во имя Хела, – в голосе Дуака слышалось больше изумления, нежели гнева, – каких слов ты вправе ожидать от моего отца?

– Немногих. – Он стоял, как всегда, совершенно невозмутимый, но настолько отрешенный, как если бы вслушивался в нечто за пределами их слуха. Рэдерле коснулась руки брата.

– Дуак. – Ее голос задрожал. – Дуак. Со мной в Ануйн явились не только хелские короли.

Он закрыл глаза и тревожно выдохнул:

– Кто еще? Два месяца назад ты пропала из Кэйтнарда, забрала отцовский корабль и предоставила Руду скакать домой в одиночестве, не имея ни малейшего понятия, где ты. Теперь ты возникаешь как из-под земли в обществе королей Хела, отверженного арфиста и с увенчанным короной черепом. Если в следующий миг стены этого дома рухнут мне на голову, сомневаюсь, что это меня удивит. – Он на миг умолк. – С тобой все благополучно?

Она покачала головой, все еще шепча:

– Нет. О нет. Дуак, я пыталась защитить Моргона от Гистеслухлома.

– От Гистеслухлома?

– Он… Он следовал за Детом через Хел.

Его лицо утратило всякое выражение. Взгляд переместился с сестры на арфиста. Затем он убрал руки с ее плеч, осторожно, как если бы поднимал камни. – Ладно. – В голосе его не было надежды. – Наверное, мы можем…

Его прервал тугой, словно пружина, голос арфиста:

– Основателя нет в Ане.

– Я чувствовала его присутствие! – вскричала Рэдерле. – Он был позади тебя у ворот Ануйна. Я чувствовала, как его ум обыскивает все уголки Хела; он чуть не прорвался сквозь мой разум, точно черный ветер, и я чувствовала его ненависть, его бешенство…

– Это был не Основатель.

– Но тогда кто… – И она остановилась. Живые и мертвые вокруг нее казались неподвижными, словно фигуры на шахматной доске. Она медленно покачала головой, опять онемев; стиснутый ее хваткой череп стал еще тверже и холоднее. Арфист сказал с неожиданной жесткостью:

– Я ни за что бы не предпочел это место. Но вы не дали мне выбора.

– Моргон? – прошептала она. И тогда вспомнила его быстрое и тихое отбытие из Кэйтнарда. – Я привела тебя сюда, чтобы он мог тебя убить?

Его изнуренное, лишенное надежды лицо было ей ответом. В ней всколыхнулось нечто среднее между выкриком и рыданием, порожденное смятением и скорбью. Она воззрилась на Дета, чувствуя, что дыхание ее стеснено, а в глубине глаз скапливаются жаркие слезы.

– Есть поступки, недостойные смерти. Прокляни нас за все: себя за то, что ты сделал его тем, чем он стал; его за то, что он не видит, чем он стал; а меня за то, что едва не поставила вас лицом к лицу. Ты погубишь его даже своей смертью. Вот дверь. Открой ее. Отыщи корабль, покидающий Ануйн…

– И куда я подамся?

– Куда угодно. Хоть на дно морское, если больше некуда. Играй там костям Илона, мне-то что. Просто уйди, и пусть Звездоносец забудет твое имя и все, что знал о тебе. Уходи…