Досье генерала Готтберга - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 46

Над фронтом немного поболтало. Немецкие зенитчики засекли их в воздухе и открыли огонь, но не попали. Все самолеты прошли на ними без повреждений. Слава богу, обошлось без «мессеров». Перед рассветом летчик предупредил, что идет на снижение. Выглянув в иллюминатор, Лиза увидела то, что и должна была: большую поляну, а на ней пять костров, расположенных в форме конверта.

— Приготовиться к выброске, — приказала Белозерцева и уточнила: — Антонов первым, ты за ним, я замыкаю.

Самолет снизился еще. Дверь открыли.

— Давай, пошел! — Антонов исчез в сереющей мгле первым. Потом наступил черед Лизы. Тренировки не прошли даром, она приземлилась удачно, метрах в двухстах от пылающего костра. Освободилась от парашюта, как учил Егор Васильевич, аккуратно сложив его, направилась через мелкий ельник к сигнальным огням. Справа и слева от поляны, заросшей густой, пожелтевшей по осени травой, высокой стеной поднимался лес, мрачный, молчаливый.

— Ну, как Елизавета Григорьевна? — послышался сзади голос Катерины Алексеевны. — Руки и ноги целы? Не ушиблась?

— Да, все в порядке. — радостно откликнулась Лиза. — А вы как?

— Тихо, не кричи, — Белозерцева строго одернула ее. — Не забывай, что ты уже не дома. Тут и у деревьев случаются уши. Говори шепотом.

— Вы как приземлились? Нормально? — Лиза послушно понизила голос.

— Да, вполне, — кивнула Катерина Алексеевна. — Слава богу, головой не стукнулась. Остальное вообще ерунда, значения не имеет.

— А вы давно научились с парашютом прыгать? — спрашивала Лиза. — Я бы никогда не подумала, что вы умеете.

— Я много чего умею, матушка, — усмехнулась Белозерцева. — Жизнь научила. Врагу не пожелаешь. И с парашютом мне прыгать приходилось. Во время Гражданской войны в Испании. Там вообще высаживаться надо было на маленькое плато в горах, только чуть промахнешься, и все — пропасть. Вот тогда и научилась.

— Катерина Алексеевна, разрешите доложить, — раздался совсем рядом шепот Антонова. — Вступил на земную твердь без единой царапинки. Сел на чистое место, просто как на блюдце плюхнулся. Только оно мягкое, из мха.

— Ох, везет же тебе всегда, Антонов, — пошутила Белозерцева. — Ты просто у Господа Бога любимчик, что ли. Даже мох тебе подложили, чтоб не ушибся.

— Товарищ Белозерцева, кто? — к ним подошел высокий сухощавый человек в черном пальто, перепоясанный ремнями. — Вы?

— Да, я, — ответила Катерина Алексеевна.

— Командир отряда Савельев, — представился тот. — Второй секретарь горкома партии. Очень рад встрече. Все в порядке?

— Да, Иван Кузьмич, вроде все обошлось, — Белозерцева пожала ему руку. — Как обстановка. Тихо?

— Пока тихо. Мои люди в секретах наблюдают. Если какая опасность появится, дадут знак.

— Это хорошо, — одобрила Катерина Алексеевна.

Они вышли на поляну. Пламя костров, горевших еще недавно ослепительно, почти угасло. Двое партизан подносили к ним сушняк. Но Савельев приказал больше не жечь.

— Хватит, хватит, гаси уже. Поосторожнее надо. Если кто заплутал, фонариком обойдемся. Немец нынче зоркий, пошлет ночной самолет-разведчик, засечет место высадки, так вместо работы толковой, будем бегать от него по лесам, как зайцы, петлять. Сколько времени потеряем, и эффект неожиданности пропадет.

— Это верно, Иван Кузьмич, — поддержала его Белозерцева, — вполне разумно. Ну, пока ждем, расскажите, Иван Кузьмич, как воюете? — спросила она Савельева с улыбкой.

— Да, как, Катерина Алексеевна, с огоньком, — тот усмехнулся. — Лагерь хорошо замаскировали в лесу, народ, по большей части, местный, но много из бывших красноармейцев, что от своих частей при отступлении отбились, к нам примкнули, толковые ребята. Обучили здешний люд, как ружье держать, как стрелять. С городом связь налажена у нас. Там Никольский Петр Михайлович заправляет. Отчаянный, я вам доложу, старик, — Савельев прицокнул языком. — Не смотри, что интеллигент, с виду божий одуванчик. Он повыносливей любого молодого будет, и бесстрашия удивительного.

— Да, Петр Михайлович, очень образованный и опытный человек, — согласилась Белозерцева. — Прежде чем привлечь его к нашему делу, я долго приглядывалась. Даже устроилась в университет преподавать французский язык, чтоб за ним поближе наблюдать. Достойнейший человек, настоящий русский интеллигент, сын профессора, внук профессора. Старорусскую письменность знает, как никто. Когда открылась ему, что служу в НКВД, думала, прогонит с проклятиями. Но понял, что я от него хотела. Теперь целую сеть помощников вокруг себя создал, оказывает поддержку партизанам. А что, Иван Кузьмич, я слышала, в Минске у вас аресты случились? Как Пауль? Ему ничего не угрожает? Вы знаете, как это важно.

— Зиберт пока в безопасности, — доложил Савельев. — Я слежу за этим, но Никольский сообщил, что в Минске объявился какой-то большой друг партизан. Фамилия его Кулиш.

— Что за друг такой? — Белозерцева нахмурилась.

— Как выяснил Петр Михайлович, этот товарищ посещает лагеря военнопленных, не без ведома немцев, конечно. Выдает себя за коммуниста, обещает помочь с побегом к партизанам. По тому же поводу он посещал наших соседей, отряд «За Родину!», даже, не скрою, вызвал там доверие к себе. Но я как-то не верю в его искренность. Не исключено, что гестаповский наймит. Сами посудите, Катерина Алексеевна, по всему Минску молока не сыщешь, а у Кулиша свежее — бидонами, всех соседей снабжает. Откуда оно у него? Пауль Зиберт, к слову, сам отправился к нему, чтоб проверить. Продал. Два литра парного молока продал. А у самого и коровы нет. Откуда у него корова, в городе живет?

— Вы Зиберта к этому делу не притягивайте, — покачала головой Белозерцева. — Пусть подальше держится от всяческих провокаторов. Чтоб у них никакого сомнения не закралось. Сами разбирайтесь. А тех трех подпольщиков, что у вас в Минске арестовали, этот Кулиш сдал?

— Не уверен, — ответил Савельев, — но приказал выяснить. Жду теперь.

К угасавшим, потрескивающим кострам подходило все больше и больше людей. Разведчики собирались. По счастью, никто не пострадал. Все приземлились благополучно.

— Ермолову впору благодарность объявлять, — пошутила Белозерцева. — Подготовил личный состав отменно. Что, все в сборе? — она окинула взглядом небольшой отряд. — Тогда выступаем к лагерю. Антонов, ко мне, — подозвала она помощника. — Надо дать радиограмму Симакову. «Высадка прошла успешно. Приступаем к выполнению задания». И поскорее, поскорее, Саша, — попросила она, — Николай Петрович там ждет, в Москве, глаз не сомкнул, волнуется.

— Сейчас сделаем, Катерина Алексеевна, — бодро уверил ее Антонов и, кивнув радисту, отошел с ним в сторону. Тем временем к Савельеву подскочил невысокий партизан в ватнике и в шапке-ушанке набекрень, что-то прошептал. И снова убежал.

— Катерина Алексеевна, — в голосе секретаря горкома послышалась озабоченность. — Мне товарищи докладывают, что в Колодищах сосредотачиваются немецкие войска. Бронетранспортеры с пехотой. Опять по нашу душу. Надо торопиться, как бы не застукали нас на марше.

— Да, вы правы, Иван Кузьмич, — согласилась Белозерцева. — Антонов, — кликнула она в темноту, — готово у тебя?

— Так точно, Катерина Алексеевна. Все отправлено, — отрапортовал тот, спешно подойдя к ней.

— Отлично, — похвалила его Катерина Алексеевна. — Тем более скорее надо сниматься с места. Если они сосредоточились неподалеку, то наверняка запеленговали нашу передачу.

Костры загасили, в целях маскировки забросали еловыми лапами, — чтоб сверху не углядели. Построившись, небольшой партизанский отряд во главе с Савельевым и прибывшие из Москвы разведчики двинулись к лагерю. Спустя полчаса из секрета прибежал мальчишка и доложил Савельеву, что в лесу пойманы двое полицаев. Эта новость вызвала еще большую тревогу: немцы, даже не дожидаясь, пока окончательно рассветет, уже выслали разведчиков. Отряд остановился. Полицаев привели. Катерина Алексеевна приказала своим людям держаться в стороне, допрос наскоро провел Савельев.